Холодное солнце - Крестовский Евгений - Страница 31
- Предыдущая
- 31/115
- Следующая
– Надо срочно соединить трубопровод с котлом и пустить в магистраль пар! – Директор старался не смотреть на Немого, боясь встретиться с намертво пришпиливающим взглядом циклопа.
В присутствии Немого директора всегда знобило: он чувствовал себя бабочкой на булавке, еще живой, но уже готовой умереть от ужаса.
Директор никогда не приближался к нему ближе чем на пять шагов, относясь к Немому как к хищнику в клетке с возмутительно тонкими железными прутьями. Все, чего директор желал в эти краткие минуты, так это чтобы Немой поскорей покинул его кабинет.
– Срочно, ты понял меня? – добавил директор возможно внушительней.
Что он был против этого рыбьего глаза? Этого спокойного людоеда?
Ничто! Плесень!
Однажды – примерно год назад – он узнал, как Немой расправился с одним человеком. Жертвой одноглазого оказался охотник, случайно забредший на Объект. Охотник хотел приобрести здесь, в Промзоне Объекта, табаку и спичек и вернуться в тундру. Он уже с десяток лет охотился на песца и жил в промысловых избушках, разбросанных на сотни километров.
Как он попал на Объект, осталось невыясненным. Охотника не видели ни на одном из контрольных пунктов трех линий охраны! На вопрос, как он сюда попал, охотник упорно не отвечал.
Чтобы он чего доброго не ушел тем же путем, каким попал на Объект, его предусмотрительно посадили под замок. При охотнике были злобные собаки, и они, никого к себе не подпуская, обосновались около того барака, куда заключили охотника.
Пока начальство думало, что им делать с пришлым, Немой, узнав об охотнике, явился на него посмотреть. Когда он увидел охотника, его единственный глаз налился кровью: Немой замычал, заклокотал, забулькал… и подал начальству бумагу, в которой просил поручить ему охотника, ссылаясь на то, что у него с ним давние счеты.
Десять лет они оба промышляли песца по соседству друг с другом. Немой не лез на территорию соседа, и сосед отвечал ему тем же. Иногда один из них приходил к другому и просил пуд соли или бочку солярки. Долги всегда возвращались без задержки, причем с бутылочкой в нагрузку.
Потом туда пожаловали геологи. Они ставили буровые, били шурфы, рыли канавы… И у Немого начали пропадать песцы из ловушек. Если бы в ловушке оставался хотя бы хвост, было бы понятно, что это зверь полакомился добычей. Но не оставалось и хвостов. Ясно было, что это дело рук человека.
Немой отправился к геологическому начальству искать правду с карабином в руках. Испуганные геологи заверили охотника: им дела нет до каких-то там шкурок, им надо давать план по разведке…
Немой успокоился, даже пообедал с геологами, отрезая огромным ножом горячие куски от оленьих ребер и с восторженным стоном отправляя их себе в рот. Вареного он давненько не едал…
На обратном пути за ним увязался какой-то сезонный рабочий, узнавший, что у охотника на зимовье имеется спирт. На зимовье они пропьянствовали сутки. Между прочим работяга намекнул, что песцов ворует сосед Немого по тундре, хотя воровством занимался сам работяга; в его палатке под брезентом лежал небольшой мешок с белыми шкурками.
Перед уходом работяга ни с того ни с сего затеял с хозяином зимовья драку. Дошло до ножей. Работяга вытащил из сапога заточку и выколол глаз Немому. Оставив истекающего кровью хозяина на полу, работяга бросился в тундру, стремительно трезвея. Одноглазый выполз на порог и, смахнув с лица кровь, пустил вдогонку гостю пулю. Работяга уткнулся простреленной головой в мох.
Придя в себя после буйной попойки, Немой решил, что теперь ему одна дорога – в тюрьму. А раз так, прежде надо посчитаться со всеми обидчиками. В первую очередь – с соседом-охотником. В эти дни тот стрелял уток на Мертвом озере. Потом, конечно, следовало порешить геологов. Он им не верил!
К утру Немой подошел к палатке, где спал сосед. Немой в бешенстве искромсал палатку ножом, вытащил из спального мешка удивленного охотника и предъявил ему «черную метку» – окровавленную бумажку с «обвинительным заключением».
Испуганный охотник уверял Немого, что и у него из ловушек пропадают песцы, и это наверняка вина кого-нибудь из рабочих геологической партии, куда вербуют много всякой уголовной швали… Немой только зло усмехнулся. Этот удачливый в промысле сосед всегда вызывал в нем черную зависть.
Прежде чем расстрелять соседа, Немой решил Выкурить папиросу. Чиркая спичками на холодном ветру, он на мгновение упустил охотника из виду, и тот, изловчившись, прыгнул на одноглазого. Надсадно хрипя, они катались по кочкам, вырывая друг у друга карабин. Злоба душила Немого: он едва не откусил соседу нос и уже хотел разорвать ему щеку, но тот угодил ему кулаком в челюсть и «выключил».
Когда Немой пришел в себя, он был уже связан. Над ним стояли собаки соседа, готовые впиться в него клыками.
Тогда ему дали восемь лет…
Немой ходил к Блюму с челобитной, прося охотника в награду за безупречную службу. И охотника ему передали.
Когда Илья Борисович вспомнил о свалившемся с неба охотнике, от Немого потребовали отчета. Выяснилось, что охотник прикован к стене в жилище Немого. Теперь это был его двойник: у охотника недоставало глаза и языка.
Глядя на испуганные лица проверяющих, Немой утробно булькал и мычал; по краям его рта выступала не то слюна, не то пена.
Узнав о случившемся, Блюм хотел наказать садиста, но потом раздумал. По сути, циклоп избавил их от забот – взял незваного гостя на себя.
Тогда же оставшихся без присмотра хозяина собак решили отстрелять; косые уносили мертвых лаек в свои бараки. Правда, одной собаке – огромной полярной лайке с серой волчьей шкурой – удалось-таки избежать пули и где-то спрятаться.
Можно было бы и забыть об этой истории, но сбежавшая собака стала по ночам нападать на людей. Она искала Немого.
Первый раз, когда собака выследила «духа» на дворе ТЭЦ и уже хотела броситься на него, между Немым и псом вырос случайный охранник. Пес впился ему в горло и намертво сомкнул челюсти. Немой благоразумно ретировался.
Во второй раз собака напала на Немого сзади. Тут бы циклопу и конец, но люди палками отогнали пса. После этого случая Немой лежал неделю дома, и служащие ТЭЦ втайне кляли себя за то, что не дали собачке сделать доброе дело.
В третий раз пес выследил циклопа в зале станции. Он не бросился на Немого, а некоторое время крался за ним, прячась за трубами. Наконец Немой остался один. Однако «дух» был начеку и, приметив знакомый волчий силуэт, успел сунуть кисть своей левой руки в оскаленную пасть зверюги. И все же пес опрокинул циклопа. Пока собака грызла кости запястья, норовя схватить жертву за горло, «дух», громко мыча, извлек свободной рукой из-за пояса нож и ударил пса под ребра. Немой наверняка убил бы его, но пес разжал челюсти, с визгом отпрыгнул в сторону и пропал.
На поиски пса бросились подоспевшие охранники. Кровавый след оборвался на окраине Промзоны, в районе заброшенной шахты.
– Псу конец! В тундре сдохнет! – сказал какой-то охранник Немому, над изуродованной рукой которого колдовали Многостаночник с Аптекарем.
Немой только зыркнул налитым кровью глазом на охранника и злобно замычал…
– Илья Борисович лично распорядился! Ты меня слышишь? – напрягаясь, директор доил из своего горла звонкий начальственный металл, но выходило лишь жалкое дребезжание жести. – Ну, что ты на меня смотришь? Опять тебе бабу подавай? Найди сварщиков. Чтоб через пять минут пар пошел в трубу!..
Немой вышел, а директор высунул язык и осторожно дотронулся до него пальцами.
Язык был на месте, и директор облегченно выдохнул.
Справа от Глеба сидела женщина, одетая как торговка на блошином рынке – сразу на все погодные условия: зной, дождь, град, снег. На торговку покрикивала лакированная синегубая девица, беспрерывно надувающая перламутровые пузыри из «стиморола», вероятно, дочка. С нескрываемым раздражением она успокаивала «маман», не желавшую лететь самолетом, потому что тот непременно рухнет в капустные грядки где-нибудь в районе совхоза «Ленсоветовский».
- Предыдущая
- 31/115
- Следующая
