Большая книга ужасов 2013 (сборник) - Щеглова Ирина Владимировна - Страница 21

• Предыдущая
• 21/106
• Следующая

Плохо, что ни о чем толком подумать не получается – когда изо всех сил скребешь по льду передними лапами, никакие мысли в голову не лезут. То есть лезут – поскорей бы все это закончилось, поскорее.

В груди кольнуло. То ли ребро окончательно пробило легкое, то ли все-таки сердце, какая разница, не очень сильно. Правда левая передняя лапа повисла, я перестал ее чувствовать, она повисла, и я снова уцепился за лед зубами, и удержался секунд двадцать. После чего лед, конечно же, раскололся.

Ну, а я утонул.

Ага, так оно и получилось.

– Бродяга!

Я открыл глаза.

Фельдшер здешний, воняет мхом. У него и фамилия подходящая, не то Машков, не то Мошков, одним словом, человек дремучих просторов. Человек.

– Бродяга…

Фельдшер улыбнулся.

Интересно, как догадался?

– Морозец сегодня – лапы отваливаются.

Это он так шутит.

Фельдшер по привычке подергал меня за передние лапы.

– Все с тобой ясно, – зевнул Фельдшер. – Скоро как новенький станешь. Ладно, посмотрим на Кузю…

Фельдшер вытянул из кармана мороженую рябину, просунул в клетку Кузе. Кузя – это снегирь. Толстый, ленивый и наглый. Но рябину любит, сразу клевать стал.

– Я и тебе принес, кстати.

Фельдшер достал кусок сахара, протянул мне. Я не взял – он бы еще зубом прицыкнул, ага, сейчас, не буду с рук, я не Разбегай какой. Фельдшер улыбнулся и положил сахар на подоконник.

– Ладно, потом возьмешь. Сахар тебе нужен.

Фельдшер ушел, я поднялся. Левая лапа не работала. То есть она попросту висела, и я ее совсем не чувствовал, она сделалась как тряпка, то есть совсем как тряпка, волочилась за мной везде и только мешала, ее бы отгрызть. Фельдшер говорит, что восстановится, однако я знаю, что так не будет, это навсегда. Впрочем, легко отделался.

Не удержался и собрал со стола сахар.

Показался Костик с автоматом – он теперь без него никуда.

– Как дела? – спросил.

Я кивнул.

А он ухо свое автоматически потрогал. Вряд ли он на меня как-то серьезно обижается, но все равно.

– У меня тоже. На кухне сегодня дежурил, вот.

Костик притащил мне кусок пирога с картошкой, вкусно.

– Через двадцать минут собрание, – сказал Костик. – В ангаре. Всем велено быть.

Непонятно, кому он это сказал, то ли мне, то ли вообще, сказал и вышел. Я подобрал крошки от пирога и тоже поковылял через весь лагерь к ангару. Он сильно засыпан снегом и похож на огромный сугроб, из которого с чего-то торчат трубы, похожие на валенки. И пахнет вкусно – пиленой древесиной. Наверное, здесь раньше располагалась лесопилка, и теперь тут всегда будет пахнуть смолой и стульями.

Люди уже все собрались, и устроились на скамейках, и сидели, держа на коленях карабины, и автоматы, и ружья, а под ногами у них были рюкзаки с припасами, и все выглядели решительно.

Я занял свое постоянное место на ящике с опилками. Фельдшер постучал в сковородку, затем пересчитал всех по головам. Сто восемь человек, и я сто девятый. В конце ангара, под самодельной керосиновой люстрой из старых ящиков, был сложен помост, на него взобрался Репей, он у нас предводитель.

Репей вооружился указкой и стал говорить. Говорил он плохо. То есть старался он говорить хорошо, красиво, но получалось у него плохо. Наверное, поэтому он часто делал паузы и в этих паузах мычал, подыскивая правильные слова. Но все его слушали, потому что он был очень уважаемым человеком. Он, кстати, меня и спас. Прыгнул в полынью и вытащил. Это он только с виду такой невзрачный, а на деле сильный – кузнецом работал, лапы – как клещи.

– Так вот оно, – начал Репей. – Все, значит, потихоньку и прояснилось, да-да. Позавчера сюда пришла группа, вы все знаете…

Репей указал в стену.

– С ними пришел человек один, – продолжал Репей, улыбаясь. – Он работал в правительстве и все рассказал… Они уже давно подбирались, потихоньку, и везде они были, в каждом городе, а некоторые и в семьи пролезли… Вот ко мне…

Репей поморщился носом.

– Такое по всей стране у нас. – Репей обвел пальцем окрестности. – Везде…

– Так кто они? – спросил кто-то из людей. – Откуда?

– Это эксперимент вроде такой, – ответил Репей. – Его запустили в пятидесятых, изучали…

Репей поглядел на Фельдшера.

– Ретрогеном, – пояснил Фельдшер.

– Ага, ретрогеном. Эти ретрогеномщики, они как бы будили в человеке темные начала… Хотели создать суперменов, так вот…

Репей закурил.

– Этих суперсолдат много наделали, – продолжил рассказывать он. – Их хотели в войне использовать, но нормальной войны так и не случилось, вот их на подземных базах и держали. А потом они взбесились и разбежались… Э-ээ… а сам проект… Его как бы закрыли и забыли… А эти стрыги потихоньку себе жили в лесах и потихоньку их становилось все больше и больше…

Репей почесался и опять забыл, о чем следует рассказывать.

– Они жили в лесу и создали что-то вроде…

– Цивилизации, – пояснил Фельдшер.

– Во-во, – кивнул Репей. – Они там жили, а все думали, что их нет. Думали, что это все бродяги. А они постепенно пробирались… в эту…

– Инфильтрация в политическую элиту, – сказал Фельдшер.

– Ну да, внедрение. В политику, в армию. И вообще… Законы себе удобные принимали. Собак вот перебили, эпидемии распространяли…

Тут все поглядели на меня.

Я в нашем отряде пользуюсь большим уважением. Потому что я последний пес. Многие считают, что вообще самый последний – что другие все погибли, твари нашли их и уничтожили. А я себя последним не считаю, так крайним немного.

Может, и правда, не знаю. Знаю, что меня все любят и подкармливают. Я не против.

– Говорят, что некоторые из них забрались очень высоко, – сказал Репей. – Очень-очень. И вроде как эксперимент опять запустили…

Не то. Я знал, что не то. Никаких лабораторий, никаких секретных исследований, какой, к черту, ретрогеном, чушь все это. Это просто… Другие. Они всегда были среди нас.

Те, кто любит мясо.

Были те, кто выкапывал коренья, и были те, кто ходил в лес за мясом. Охотники. А потом пришел холод, сполз ледник, и мяса не стало совсем, и хищники спрятались, ушли в землю, в глубины, остались собиратели. Они вырубили леса, засеяли поля и построили города там, где раньше жили мясоеды. А в этом году пришла жара. Температурные рекорды. Такой не было в последнюю тысячу лет, или в пять тысяч? Короче, не было никогда, солнце проснулось и проникло в самые глубокие щели, и разбудило тех, кто спал слишком долго.

И они хотели есть.

Все просто.

– Но Господь милостив. – Репей поглядел в потолок ангара, и все остальные тоже туда поглядели. – Он послал нам холод – и чудовища уснули. И теперь у нас есть время. Мы возвращаемся на свою землю. Туда…

Репей сновал указал на стену, на юг.

– Мы отправимся туда и очистим еще один город. А потом другой. Вот так вот. Я все сказал.

Он слез с помоста. Остальные начали собираться, надевали шапки, надевали рукавицы, закидывали за плечи винтовки, закуривали папиросы. Отряд уходил на зачистку.

Я оставался. На трех ногах не очень-то побегаешь, и вообще, я стар, дряхл и не готов. В поход идут молодые и сильные. Я останусь здесь и буду охранять лагерь. Вскарабкаюсь кое-как на лабаз и стану слушать окрестности.

Собственно, в этом теперь и состоит моя работа – нюхать да гавкать. Хотя гавкать совсем не приходится – за последние несколько месяцев к лагерю приближались только люди. Много людей, не думал, что столько осталось. И каждый день приходят, бредут через снег, являются полуобмороженные и полуживые, Репей всех принимает. Так что теперь нас много, почти сто человек. А сейчас они отправляются обратно, к югу.

Они отправляются к югу. Фельдшер, Репей, все остальные. Костик с ними. У каждого по два ружья и патроны, много патронов. А еще ножи, топоры, взрывчатка. Остаются только совсем малые да женщины. И я.

Они уйдут, снег заметет следы, я залезу в лабаз и буду слушать воздух. Это очень хорошо – слушать воздух и ждать своих. Они уходят, а я их дожидаюсь. И знаю, что дождусь.

• Предыдущая
• 21/106
• Следующая