Тайна графа Эдельмута - Мелкумова Анжелина - Страница 2

• Предыдущая
• 2/73
• Следующая

Потом промчалась по дороге среди зеленых лужков и маленьких домиков.

По лесу вокруг холма.

И наконец остановилась перед графским замком.

Замок… Он был огромный. Темный и величавый — ну прямо как из сказки про рыцарей. Нет, быть не может, чтобы это был…

— Фамильный замок вашего сиятельства, — объявил управляющий. Он спрыгнул с лошади и повел за уздечку коня Эвелины.

— Замок пустует уже десять лет, — сказал он на пути к воротам. — Потому прошу ваше сиятельство простить некоторую пустынность, может быть, мрачность, может быть, запущенность, общую запыленность… и почти полное отсутствие слуг.

Эвелина хотела заверить, что она, конечно же, не сердится, нет-нет! А что замок пуст — это так таинственно! И просто здорово, что нет слуг, и…

Но от волнения проглотила язык.

Между ними и замком протянулся широкий  ров, заполненный водой. А через ров к ногам лошадей перекинули мост без перил.

Страшно ехать, и чтобы не упасть, Эвелина схватилась за рукав управляющего.

Тот повернул к ней свой длинный нос, поймал её жалобный взгляд… И неожиданно улыбнулся и приятельски подмигнул.

Далее пересекли первый замковый дворик — он пустынен.

Второй… Здесь из конюшни раздалось ржание лошади, на которое весело ответила лошадь управляющего, опрометью промчалась девочка-служанка, низко присела перед Эвелиной и исчезла за низкой сводчатой дверью.

Ступеньки высокого крыльца… они поднялись к парадной двери.

Отец… Тот сказочный герой, которого она ждала всю жизнь. Сейчас она увидит его. Он высокий, красивый и сильный…

— Граф ждёт ваше сиятельство к обеду, — сказал управляющий. — А пока позвольте проводить вас в вашу опочивальню.

Опочивальня была великолепна. Широкая, как… ну, да: как комната, в которой воспитанницы приюта каждое утро съедали свою кашу. А из узкого высокого окна… ах, что за вид открывался из окна! Сразу за зубцами замковой стены шли зелёные островки леса, меж ними блестела речка, а дальше — домики. Домики, домики… и лес вокруг. Как замечательно, наверное, гулять в лесу целый-прецелый день! А потом возвращаться, насобирав кучу цветов, обратно в…

— …замок. Называется замок Нахолме, потому что стоит на холме. Да, а пустует со времени смерти моего первого хозяина — графа Эдельмута. Он погиб на войне…

Пока Эвелина любовалась видом из окна, управляющий рассказывал. Эвелина слушала невнимательно. Тем более что речь шла о прежнем владельце замка. Гораздо интереснее было наблюдать за самим рассказчиком. Он стоял в почтительной позе у камина — прямой, невозмутимый — и отутюженным в складочку голосом повествовал:

— …да, погиб на войне. Супруга его — ваша матушка — обвенчалась с нынешним… графом. Вскоре после этого произошло несчастье. Ваше сиятельство похитили во время прогулки вон из того лесочка, не успела нянька чихнуть. Итак, нянька отвернулась, чтобы чихнуть, повернулась — вас уже не было. После несчастья их сиятельства переехали… да, уехали из этого грустного места в свой замок Наводе. Супруга графа, ваша матушка, скончалась. И сейчас граф живёт как затворник, как я уже говорил, в замке Наводе.

Солнце зашло за тучу, в комнате разом стемнело. В волнении прижав руки к груди, Эвелина призналась:

— Ах, мне так страшно! Оттого, что уже сегодня, уже сейчас увижу моего отца!

— Отца?.. — Управляющий скользнул взглядом. — О нет, ваше сиятельство, вы, наверное, ещё не до конца осведомлены. Существует одна небольшая деталь во всей этой истории…

Тут дверь приотворилась, и управляющего громко окликнули:

— Бартоломеус!

Извинившись, тот вышел.

В высоком кресле сидел граф: гордая осанка, сверкающие перстни, золотая цепь на груди.

— Дочь моя! — поднялся он ей навстречу. — После стольких лет я снова вижу тебя. Ты выросла и стала похожа на мать. — Он смотрел, не скрывая любопытства. — Да, на мать.

Обедали за длинным столом, покрытым белой скатертью. Блестели канделябры, звенели ножи. Прислуживал господин управляющий собственной персоной.

— …Ты видишь, дочь моя, Бог послал нам радость так неожиданно, что мы не успели подготовиться. В замке нет слуг, одни бестолочи. И потому Бартоломеусу приходится самому, собственнолично…

Граф безостановочно болтал. У него были странно водянистые глаза и необычайно подвижные черты лица. Говорил он быстро, не забывая при этом улыбаться двумя рядами белых зубов. И выглядел при этом… Нет, не сказочным принцем. Стыдно признаться, но Эвелине вспомнилась зубастая лиса из басни.

Шуршали салфетки, позвякивала посуда, играли тени на стене — Бартоломеус двигался бесшумно. Непонятно, прислушивался ли он к беседе своих хозяев или же пребывал в сонном полузабытьи — так бесстрастно было его лицо и механичны движения.

— …Чего только ни рассказывают про старые замки, — говорил меж тем граф, разделывая зайчатину под белым соусом. — А вот про этот болтают, будто… Бартоломеус! Что за зайцы водятся у вас тут в окрестностях? — Вилка и нож его сиятельства зло боролись с мясом. — Тощие, как… А жесткие, как… Что же касается слухов: от двоих… нет, троих… а то и четверых… — Граф на миг задумался. — Если не сразу от шестерых… так вот, по дороге в замок я слыхал одно и то же… Бартоломеус, вы мотаете на ус?

— Какие слухи коснулись ушей вашего сиятельства? — Бартоломеус с салфеткой в руках подошел ближе.

— Жуткие слухи. — Граф поднял глаза. — Болтают, что каждую ночь, в полнолуние, в этом замке появляется… монстр.

— Монстр, ваше сиятельство? — переспросил Бартоломеус. И звучало это примерно так же, как «еще зайчатины, ваше сиятельство»?

— Да, монстр. Монстр — и без головы. Какого мнения вы об этом? Ведь вы живете в замке столько лет. Встречали вы тут монстра?

Монстр! В ожидании ответа Эвелина затаила дыхание. Граф не сводил с управляющего любопытного взгляда.

Но Бартоломеус остался невозмутимым, как холодная гладь зеркала.

— Нет поводов для беспокойства, ваше сиятельство. В замке нет монстра.

Уверенный ответ управляющего поставил в интересной теме точку. Беседа приостановилась. Граф погрузился в задумчивое молчание. Почти весь остаток обеда Эвелина ощущала на себе пристальный взгляд его водянистых глаз. Краснея и бледнея, она возила вилкой по тарелке, но от волнения не могла съесть ни кусочка.

— Почему на столе нет цветов? — спросил граф. — Велите принести из сада розы.

— Белые или розовые, ваше сиятельство?

— На ваше усмотрение, Бартоломеус, на ваше усмотрение. Того цвета, какой вам более приятен.

Звенела посуда, мигали свечи. Перед глазами уставшей от впечатлений девочки мелькали то унизанные перстнями пальцы графа, то длинноносый профиль управляющего, то круглая луна, выходящая из-за угловой башни замка…

Вошел слуга с ветками роз, поставил в вазу. Они были пышные, нежно-нежно-розовые и источали сладкий аромат.

Наконец обед закончился. Выслушав пожелания спокойной ночи, девочка с облегчением выскользнула из столовой.

Стоя перед зеркалом, Эвелина примеряла маленькую шляпку голубого бархата. Вообще, ей следовало страшно радоваться. В мгновение ока она стала богатой и знатной. Вся эта сказочная роскошь вокруг: и высокая кровать в кружевах и с балдахином, и большая кукла в пышном шелковом платье, и весь дом, и сад за окном — все принадлежало ей.

Кукла! Забыв про шляпу, Эвелина подбежала к кукле.

Она была очень большая, ростом почти с Эвелину. Лицо у нее было — лепная восковая маска, волосы настоящие, и оттого кукла смотрелась, как живая девочка. На щеках играл румянец, дорогой шелк шуршал, а на шляпочной ленте вышили крупными золотыми буквами: «От любящего папочки».

Ах, какая прелесть! «Изабель» — тут же нарекла ее Эвелина.

Тук-тук-тук! — постучались.

— Да! — воскликнула Эвелина, обернувшись.

Дверь приоткрылась, в дверную щель просунулись поочередно: два голубых глаза, курносый нос, потом худая шея. Внизу под ними несмело колыхалась синяя юбка и белый передник…

• Предыдущая
• 2/73
• Следующая