Ленин. Соблазнение России - Млечин Леонид Михайлович - Страница 24

Сжигаемый страстью к политике, Ленин практически не отдыхал. Когда Владимир Ильич уже стал сильно болеть, он на каком-то совещании подсел к командующему Московским военным округом Николаю Ивановичу Муралову:

– Вы с Троцким частенько охотитесь?

– Бывает.

– Ну и как, удачно?

– Случается и это.

– Возьмите меня с собой, а?

– А вам можно? – осторожно спросил Муралов.

– Можно, можно, разрешили… Так возьмете?

– Как же не взять, Владимир Ильич!

– Так я звякну, а?

– Будем ждать, Владимир Ильич.

Но вместе поохотиться им не пришлось.

Большевистские лидеры, «компенсируя» трудности и неудобства былой подпольной или эмигрантской жизни, быстро освоили преимущества своего нового высокого положения. Они не спорили, когда врачи, тонко чувствовавшие настроение своих высокопоставленных пациентов, предписывали им длительный отдых в комфортных условиях. Лечились за границей, в основном в Германии, ездили в санатории, не отказывались от длительных отпусков. Ленин уехать за границу не мог, да и медицина того времени мало чем могла ему помочь.

Сегодня многие историки не сомневаются в том, что Ленин совершил Октябрьскую революцию на немецкие деньги, охотно вверг страну в хаос и разруху, потому что ненавидел Россию. Говорят, что в нем было слишком мало русской крови и потому он не был патриотом.

Сам Владимир Ильич на редкость мало рассказывал о своей семье. В 1922 году, отвечая на вопросы анкеты, написал, что «отец – директор народных училищ», а о деде с отцовской стороны ответил коротко: «Не знаю». Действительно не знал или не хотел вспоминать?

Уже после его смерти, в двадцатые годы, поклонники Ильича стали восстанавливать его генеалогическое древо. Архивные документы показали, что дед Ленина с материнской стороны, Александр Дмитриевич Бланк, был евреем. Он перешел в православие, работал врачом и получил чин надворного советника, что давало право на потомственное дворянство. Александр Бланк приобрел поместье в Казанской губернии и был внесен в 3-ю часть губернской дворянской родословной книги.

В 1932 году сестра Ленина Анна Ильинична обратилась к Сталину:

«Исследование о происхождении деда показало, что он происходит из бедной еврейской семьи, был, как говорится в документе о его крещении, сыном житомирского мещанина Бланка… Вряд ли правильно скрывать от масс этот факт, который вследствие уважения, которым пользуется среди них Владимир Ильич, может сослужить большую службу в борьбе с антисемитизмом, а повредить ничему не может».

Но Сталин распорядился молчать.

В 1929 году было установлено правило, что «никакие работы по биографии Ленина не могут выходить без ведома и согласия Института Ленина». Документы о происхождении Александра Бланка из архивов изъяли и передали на хранение в ЦК партии.

Но исторические изыскания продолжались. Вместо дедушки-еврея появилась бабушка-калмычка – стараниями неутомимой писательницы Мариэтты Сергеевны Шагинян, написавшей роман о Ленине. Она решила, опираясь на одно не очень достоверное исследование, что бабушка Ленина по отцовской линии, Анна Алексеевна Смирнова, вышедшая замуж за Николая Васильевича Ульянова, – калмычка. В скуластом лице Ленина многие находили татарские черты.

Сталин был крайне недоволен этой книгой. 5 августа 1938 года появилось разгромное постановление Политбюро ЦК:

«Первая книга романа Мариэтты Шагинян о жизни семьи Ульяновых, а также о детстве и юности Ленина является политически вредным, идеологически враждебным произведением».

Вину за эту «грубую политическую ошибку» возложили на вдову Ленина Надежду Константиновну Крупскую.

«Считать поведение Крупской, – диктовал Сталин, – тем более недопустимым и бестактным, что товарищ Крупская сделала это без ведома и согласия ЦК ВКП(б), за спиной ЦК ВКП(б), превращая тем самым общепартийное дело составления произведений о Ленине в частное и семейное дело и выступая в роли монопольного истолкователя обстоятельств общественной и личной жизни и работы Ленина и его семьи, на что ЦК никому и никогда никаких прав не давал».

Почему роман Мариэтты Шагинян вызвал такое неприятие у Сталина? Ответ можно найти в постановлении президиума Союза советских писателей, которому поручили разобраться с автором:

«Шагинян дает искаженное представление о национальном лице Ленина, величайшего пролетарского революционера, гения человечества, выдвинутого русским народом и являющегося его национальной гордостью».

Иначе говоря, вождь России Ленин мог быть только русским. Говорить о том, что у Ленина могли быть нерусские предки, запрещалось. Кстати, предположение Мариэтты Шагинян о родственниках-калмыках не подтвердилось. Отец Владимира Ильича был русским человеком. Николай Васильевич Ульянов, как и его предки, был крепостным крестьянином, которого помещик отпустил на оброк. К нему у тех, кто озабочен чистотой крови, претензий нет. Все претензии к матери Ленина, Марии Александровне Ульяновой.

Писатель Владимир Солоухин писал, что неслучайно Мария Александровна «натаскивала своих детей на революционную деятельность, на ненависть к Российской империи и – в дальнейшем – на уничтожение ее».

Для Солоухина причина ненависти к России Марии Александровны была очевидной:

«В том случае, если Анна Ивановна Грошопф была шведкой, в матери Ленина по пятьдесят процентов еврейской и шведской крови. Если же Анна Ивановна была шведкой еврейской, то Мария Александровна, получается, чистокровная, стопроцентная еврейка».

В реальности бабушка Ленина, Анна Грошопф, имела немецкие и шведские корни. Хотя какое это на самом деле имеет значение?

Сам Владимир Ильич не подозревал о своих нерусских предках. В старой России не занимались расовыми изысканиями, не вычисляли процент «чужой» крови. Значение имели религиозные различия. Принявшего православие считали русским человеком.

У Ленина были прогерманские настроения, но скорее не политического свойства. Врачи, инженеры, коммерсанты ценились в основном немецкие – таковы были российские традиции. В феврале 1922 года Владимир Ильич писал своему заместителю в правительстве Льву Каменеву:

«По-моему, надо не только проповедовать: “учись у немцев, паршивая российская коммунистическая обломовщина!”, но и брать в учителя немцев. Иначе – одни слова».

А вот мать Владимир Ильич очень любил.

«Находясь в ссылке, – вспоминал один из эмигрантов, – а затем за границей в качестве эмигранта, он писал матери нежные (столь не похожие на него) письма. И в разговоре со мной в Брюсселе, коснувшись своей семьи, он, ко всему и вся относившийся под углом “наплевать”, сразу изменился, заговорив о матери.

Его такое некрасивое и вульгарное лицо стало каким-то одухотворенным, взгляд его неприятных глаз вдруг стал мягким и теплым, каким-то ушедшим глубоко в себя, и он полушепотом сказал мне:

– Мама… знаете, это просто святое.

Этот культ матери наложил на всю семью какой-то тяжелый отпечаток…»

Мария Александровна пережила казнь старшего сына-революционера. Александр Ульянов вместе с другими студентами-социалистами входил в тайный кружок. Он был сторонником индивидуального террора и участвовал в заговоре с целью убить Александра III. Заговор провалился. В нем, кстати, участвовал Бронислав Пилсудский, брат будущего создателя независимой Польши. Бронислав Пилсудский получил пятнадцать лет каторги, Юзеф Пилсудский в общем ни в чем не был виноват, но его на пять лет отправили в административную ссылку в Сибирь.

Александра Ильича Ульянова приговорили к смертной казни. Он отказался просить о помиловании.

«Несчастная мать держалась бодро, – вспоминал хорошо знавший ленинскую семью революционер. – Она имела мужество попросить о последнем свидании. И это ужасное свидание состоялось накануне казни. Оно продолжалось всего полчаса. Она сделала еще одну попытку сломать упорство сына. Он остался тверд до последней минуты.