Сталин. Наваждение России - Млечин Леонид Михайлович - Страница 22

Теперь некоторые историки говорят: вот и правильно, что до войны сменили высший командный состав армии, пришли новые, молодые командиры, которые и смогли победить врага.

Прежде всего вызывает омерзение моральный аспект этого утверждения – уверенность в том, что убийство невинных людей вообще может быть полезным.

Но справедливо ли утверждение, что репрессированные командиры были глубоко отсталыми в военном отношении людьми, проку от них в сорок первом было бы немного?

Конечно, пострадали разные люди. Однако наиболее отсталая часть генералитета как раз благополучно пережила эпоху массового террора. Ворошилов, Буденный, Тимошенко, Кулик, Щаденко остались на своих постах или даже получили повышение. Но дело еще и в том, что массовое уничтожение командного состава подорвало обороноспособность армии, разрушило сами основы существования вооруженных сил.

Состояние армии в тридцатые годы и так нельзя было назвать блестящим. Об этом свидетельствуют рассекреченные материалы особых отделов. Во время призыва крестьянская молодежь громила торгующие вином магазины, рынки, захватывала поезда, на которых призывников везли к месту службы. Выпив, новобранцы кричали: «Послужим царю-батюшке!», «Долой коммунистов!» Происходили настоящие побоища между деревенскими и городскими призывниками. Милиция не могла справиться, вызывали пожарных, которые водой из брандспойтов разгоняли дерущихся.

Документы органов госбезопасности рисуют малопривлекательную картину армейской жизни тех лет. Особые отделы сообщали о недовольстве красноармейцев из-за грубого обращения с ними командного состава, прямого мордобития, а также отсутствия обмундирования, белья, обуви (иногда выдавалась обувь с картонной подметкой).

Красноармейцы жаловались на недоброкачественность продуктов, особенно мясных, и хлеба. «В Западном военном округе, – докладывали чекисты, – выдавалась солонина, которая была засолена с кишками и калом и издавала отвратительный запах. Во многих частях выдавался сырой хлеб с примесью песка, суррогатов, а часто и мусора».

Бичом командного состава армии стало поголовное пьянство. Причем политруки и комиссары составляли командирам компанию – пили вместе, чтобы некому было доложить начальству. Но действовала осведомительная сеть особых отделов.

«Пьянство в частях прогрессирует и становится характерным для быта комсостава армии в мирной обстановке, – докладывали особисты в Москву. – Во многих случаях оно сопровождается дебоширством и пьяным разгулом в ресторанах, вплоть до уличной стрельбы. В некоторых частях пьянство подрывает всякий авторитет комсостава и представляет серьезную опасность…

Отношение комсостава к своим обязанностям халатное. Командиры по несколько дней не посещают занятий и оторваны от красноармейской массы. Местами комсостав представляет касту, совершенно чуждую интересам красноармейцев…

Упадочность настроения среди политработников армии особенно наблюдается в частях Кавказской армии, где за последнее время участились случаи самоубийства. Из анонимной анкеты, проведенной партколлегией 3-й дивизии, выяснилось, что до тридцати процентов коммунистов дивизии думают или думали о самоубийстве как о выходе из тяжелого своего положения…

В Приволжском военном округе помощник командира роты в пьяном угаре разделся сам и раздел проститутку, с которой начал плясать русского. Остальные подняли стрельбу из револьверов, подняв много шума…

В Уральском военном округе попойки носили характер оргии, где некоторые жены комсостава танцевали чуть ли не нагими. Была попойка специально женская, на которой присутствовали все жены комсостава 20-го полка. Попойка продолжалась танцами, дебошами, руганью, и дошло до того, что случайно попавший командир был повален на пол, были спущены брюки, и ему стоило много трудов вырваться оттуда неизнасилованным».

И эта неустроенность армейской жизни подверглась такому невыносимому испытанию, как массовые репрессии командного состава.

Лишь немногие били тревогу. Комкор Николай Владимирович Куйбышев, приняв в разгар большого террора под командование Закавказский военный округ, честно сообщил о бедственном положении войск:

– Округ обескровлен. Этим объясняются итоги проверки боевой подготовки войск округа. При инспекторской проверке в 1937 году округ получил неудовлетворительную оценку. Тремя дивизиями в округе командовали капитаны… Армянской дивизией командует капитан, который командовал до этого батареей.

Ворошилов раздраженно спросил:

– Зачем же вы его назначили?

– Я заверяю, товарищ народный комиссар, что лучшего не нашли. У нас командует Азербайджанской дивизией майор. Он до этого времени не командовал ни полком, ни батальоном, а в течение последних шести лет является преподавателем военного училища… Многие командиры командовать не умеют, хотя мы выдвинули лучшее, что у нас было…

Уровень боевой подготовки в 1939 году по сравнению с 1936 годом резко упал. Ухудшилась дисциплина, командиры были растеряны, не могли навести порядок. Самым слабым местом оказалось моральное состояние армии. Репрессии и раскулачивание (а красноармейцы были в основном крестьянскими детьми) подорвали моральный дух Рабоче-крестьянской Красной армии. Видя, с каким подозрением власть относится к офицерам, и рядовые красноармейцы переставали подчиняться своим командирам: кто нами командует? А вдруг они тоже враги народа? Военные потеряли уверенность в себе. Никто не был застрахован от увольнения и ареста. Увеличилось число самоубийств, катастроф и аварий.

В 1940 году создали сорок с лишним новых военных училищ, вдвое увеличили количество слушателей академий – надо было пополнить комплект командиров. Но чистка Красной армии в первую очередь ударила по преподавательскому составу военных учебных заведений, по военной интеллигенции. Репрессировали примерно три тысячи военных преподавателей. Некому стало готовить молодых командиров.

Репрессии губительно сказались и на военной промышленности. За решетку отправляли опытных рабочих оборонных заводов. На Урале, где концентрировалась военная промышленность, треть расстрелянных в годы большого террора были рабочими тяжелой промышленности. Сверхурочный труд оставшихся на свободе привел к резкому росту травматизма и брака. На некоторых военных заводах две трети продукции оказывались бракованными…

Главный редактор «Военно-исторического журнала» генерал-лейтенант Николай Григорьевич Павленко однажды спросил Ворошилова, не сожалел ли Сталин о гибели стольких выдающихся полководцев в годы репрессий.

Маршал неохотно ответил:

– Сталин не столько сожалел об их гибели, сколько стремился возложить ответственность за этот тяжкий грех на одного меня. Конечно, я с этим согласиться не мог и всегда отбивался.

Зять Хрущева, известный журналист Алексей Иванович Аджубей, вспоминал:

«Летом 1958 или 1959 года на дачу в Крыму, где отдыхал Хрущев, приехал Ворошилов. Он выпил горилки с перцем, лицо его побагровело. Он положил руку на плечо Хрущеву, склонил к нему голову и жалостливым, просительным тоном сказал:

– Никита, не надо больше крови».

Целые поколения воспитывались в атмосфере разжигания ненависти, постоянного поиска врагов вокруг себя и их методичного уничтожения.

Скажем, будущий руководитель советского государства Юрий Владимирович Андропов попал на комсомольскую работу в разгар репрессий. Одного за другим сменили двух первых секретарей Ярославского обкома. Из Москвы прислали Николая Николаевича Зимина, который прежде руководил транспортным отделом ЦК партии, а в последнее время был начальником политуправления и заместителем наркома путей сообщения.

В течение только одного дня, 16 июля 1937 года, новый первый секретарь отправил Сталину две шифровки, демонстрируя готовность провести в области большую чистку.

«Областной комитет, – докладывал Зимин вождю, – получил данные о наличии на Рыбинском заводе автомоторов № 26 троцкистской организации. По полученным данным изобличаются как участники троцкистской организации секретарь парткома Пушкин, главный инженер Абрамов, бывший секретарь Рыбинского горкома Чантурия, бывший парторг завода Шумин. Пушкина мы снимаем завтра и арестуем. Для быстрой размотки всей банды просим дать указания об аресте и направлении в Ярославль Чантурия, работающего в Курской области, и Шумина, работающего в Москве».