Необычайное путешествие в Древнюю Русь. Грамматика древнерусского языка для детей - Миронова Татьяна - Страница 15

• Предыдущая
• 15/30
• Следующая

Вася очнулся от своих мыслей, как от видения, встряхнул удивленно головой. Воображение унесло его так далеко, что усыпило осторожность. Он снова подобрался весь, напрягся, вслушался с вниманием в рассказ отца Сергия.

Вечером, когда закончилась церковная служба и мальчики плескались во дворе в большом деревянном корыте, куда подливал воду приглядывавший за ними монах Феодосий, отец Сергий подошел к беглецам и тихо позвал их с собой. Ваня и Вася, испуганно переглянувшись, двинулись за монахом.

Отец Сергий привел их в чистенькую узенькую келейку в одно окно, к которому была придвинута скамья, рядом на подставке стояли глиняные баночки с черной, красной, золотистой, голубой красками, лежали тонко заостренные палочки для письма. На скамье небольшой стопкой были сложены широкие и плотные, как картон, листы. Листы были желтоватые, как пенка на молоке, не всегда ровные по краям, с редкими мелкими дырочками. Ваня пощупал лист рукой. Вот это да! Он-то думал, что это бумага, а топкие твердые листы оказались из кожи!

- Я в "Детской энциклопедии" читал, что такие листы называли пергамент, - зашептал Вася, - их выделывали из телячьей кожи. А дырочки эти не от того, что плохо делали, шкур без дырок не бывает.

- А как на них книжки печатают?

- Ты что, забыл в каком мы веке? Книги печатные еще не скоро появятся, они здесь рукописные. Смотри, - Вася показал глазами на отца Сергия, задумчиво перебиравшего исписанные рядами черных букв листы. Верхняя, начальная страница была украшена затейливым узором, а самая первая, заглавная буква " В" свивалась из красных с золотом колец гибкого драконьего хвоста, сам же дракон с доброй улыбающейся мордой восседал рядом.

- И отец Сергий от руки книги пишет, - продолжил Вася. - С двух сторон листы испишет, потом сложит их в тетрадки, тетрадки сошьет в книгу, приделает к ней переплет - деревянные доски, обтянутые кожей, и готово, - дошептал Вася все, что хранила его память из прочитанного когда-то в энциклопедии.

- А помнишь в церкви книгу в металлической оправе с цветными камушками? Онфим сказал тогда, что это Евангелие в серебряном окладе с "каменiемь и жемьцюгомь". И в музее мы видели, помнишь? Красотища какая!

Отец Сергий по-прежнему тихонько стоял у окошка, перебирал исписанные листы и, казалось, поглощенный этим, не слышал шепота ребят, но это было не так, отец Сергий напряженно прислушивался к разговору погорельцев. Кто эти дети, те ли, за кого себя выдают? Что-то не припоминал отец Сергий в Чудиновской слободе Ивана-кузнеца. Говорят с трудом, не очень связно. И, кажется, понимают не все, что им говорят, не отошли горемыки от потрясения? Но друг друга-то они понимают отлично, говорят между собой бойко и свободно, но говорят по-чудному, вроде и по-русски, и не по-русски, на очень странном языке. Уж не лазутчики ли? Господи! Прости мою душу грешную! Сколько врагов кругом! Проклятые татары, шведские рыцари... Уже и дети подозрительными кажутся. На самом ли деле Ванятка с Васяткой? А, может, подосланы разведать, как укреплен монастырь, чем будем защищаться? Надо еще попытать их расспросами, горько заключил свои мысли отец Сергий и, оглянувшись, подозвал к себе ребят.

- Знаета ли, чадьца, како книгы пишуть въ монастыри?

- Не, - мотнул головой Ваня. Он предпочитал высказываться покороче.

- Чернець Несторъ написалъ есть "Повесть временьныхъ летъ", - продолжал отец Сергий, внимательно наблюдая за мальчиками, - поведал намъ, откуду есть пошла русская земля. Азъ же, многогрешьныи рабъ Божiй, написаю, како Новъгородъ живеть и чимь богатить ся, и какы напасти приемлеть, и како народъ князя ставить, и како изгонити его велить. И тако же написаю, како ворози землю русьскую погубляють и въ полонъ крестiянъ беруть.

Отец Сергий снова метнул настороженный взгляд на зачарованно слушавших мальчишек и открыл недописанную страницу. Вытянув шеи, ребята следили, как неторопливо скользит его рука но строкам:

- "В лето 6746 придоша народи незнаеми, проклятiи татарове на землю русьскую. И много людiи поплениша. И князь русьскыхъ убита. И кто суть и отколе прiидоша, тою не сведаю. А вписахъ сде памяти ради князь русьскыихъ и беды иже створиша татарове Руси. И бысть плачь и туга в Руси". - Отец Сергий прикрыл страницу ладонью и продолжал говорить, горестно глядя на иконы:

- "Наведе на ны Богъ народъ немилостивъ, языкъ лютъ, языкъ не щадящь красы уны, немощь старець, младости детiи. Разрушени Божественьныя церкви, осквернени быша съсуди священнiи честьные кресты и святыя книгы, потоптана быша святая места. Кровь и отець и братья нашея, аки вода многа, землю напои, князiи нашихъ, воеводъ кръпость ищезе, храбрiи наша страха наполниша ся, бежаша, гради мнози опустили суть, села наша лядиною поростоша, и величьство наше смери ся, красота наша погыбе, земля наша иноплеменникомъ въ достоянiе бысть!"

Монах горько вздохнул и сурово продолжил:

- "Но Богъ великыи въложить ужасъ великъ въ татаръ проклятыихъ, и страхъ нападеть на нихъ и трепетъ отъ лица русьскыхъ вои".

- Триста лет еще игу татарскому быть, - прошептал Ваня, жалея отца Сергия, пребывающего в неведении, жалея себя с Васей, затерявшихся в гибельном времени.

Чужой выговор слов укрепил отца Сергия в тревожных подозрениях. Он отпустил погрустневших мальчиков, те, так и не поняв, зачем их звал в свою келью отец Сергий, присоединились к мальчишкам, укладывавшимся спать.

Ночью Васе приснилось, что стоит он перед отцом Сергием и тот Васю строжайше допрашивает:

- А глаголи, чадо, како по-русьску наречеть ся: власы, древо, езеро, елень, есень, елень. Он, Вася, топчется на месте и бубнит:

- По-русьску се наречеться: волосы, дерево, озеро, олень, осень, олень.

- А по-вашему како? - хитро подмигивает ему отец Сергий.

- И по-нашему так, - растерянно отвечает Вася. Осознав, что разоблачен, кричит: - Домой меня пустите, домой хочу!

От собственного крика проснулся Вася к холодном поту. Показалось ему в тусклом свете чуть забрезжившего утра, что мелькнула ряса в приоткрытых дверях кельи. Неужели следят? Вася подбежал к соседней лавке, растолкал приятеля, рассказал ему и свой сон, и крик, и про приоткрытые двери кельи, которые уже были плотно закрыты, и про мелькнувшую в дверях рясу.

- Надо бежать, - немедля заявил Ваня, - им ничего не стоит гонца в слободу послать, про нас узнать. Что мы им тогда скажем? Чего доброго еще за шпионов примут.

Решили дождаться удобного случая, чтобы вернуться подземным ходом на заветную лужайку и там, в зарослях зверобоя, в малине, отсидеться и дождаться возвращения студентов.

После утренней службы отец Сергий оставил учеников в опустевшей церкви и стал рассказывать об иконостасе. Много в его объяснениях было еще непонятного для Вани с Васей, и это не ускользнуло от отца Сергия, но и другое отметил он - похвальное внимание мальчиков. Ваня, так тот весь урок простоял с открытым ртом. И опять засомневался монах в укрепившейся было догадке, уж слишком простодушны были эти ребята для вражьих лазутчиков. А Ваня и Вася по - настоящему искренне были поглощены уроком.

Оказалось, что иконостас - это не просто собрание икон, а выстраиваются они здесь по чину, в определенном порядке. В центре нижнего ряда - царские врата с изображением Благовещения, момента, когда Пресвятая Дева Мария получила от Ангела Благую весть о рождении у нее сына Иисуса Христа. Справа от царских врат располагалась храмовая икона - лик святого - покровителя храма, в честь которого строилась церковь. Это была икона Святого Георгия, поражающего копьем огнедышащего змея. Змей щерил страшную пасть, а Георгий в воинском одеянии вонзал в его чешуйчатое тело острую пику.

В следующем ряду прямо над царскими вратами большая икона называлась "Спасъ на престоле". Иисус Христос сидел на тропе с книгой в руке, на страницах книги начертаны слова заповедей Божьих, завещанных Господом мiру: "Не судите, да не судими будете, в ню же меру мерите, възмерить ся вамъ".

• Предыдущая
• 15/30
• Следующая