Выбери любимый жанр

Хирург - Крелин Юлий Зусманович - Страница 1


Изменить размер шрифта:

1

Юлий Крелин

Хирург

ЗАПИСЬ ПЕРВАЯ

Доктора-хирурга Мишкина Евгения Львовича вызвали в горздравотдел по поводу жалобы на него. Сейчас будут обсуждать правильность действий его. Он несколько удивлен и озабочен, естественно. Пожалуй, даже обижен. Он сделал больше, чем мог, и вдруг… Почему и от кого жалоба? Сейчас будет все известно. А пока Мишкин Евгений Львович едет и перекачивает свое, возможно, праведное недоумение в не очень праведный гнев, почему-то направленный на комиссию горздрава.

При чем тут комиссия!

Приехал.

Маленькая комната. Около десяти человек, худых и полных, седых и лысых, с галстуками и без галстуков, с сигаретами и без них, сидят в разных местах комнаты, и за столами, и так, на стульях перед пустым местом. Вид почти у всех спокойный, даже благодушный. Здесь все без исключения хирурги.

Это и есть хирургическая комиссия горздравотдела, которая собирается здесь раз в неделю, для того чтобы разбирать жалобы трудящихся на те или иные неправильные, с точки зрения этих трудящихся, действия хирургов города. Это комиссия при главном хирурге города. Остальные хирурги города называют ее «черный трибунал».

Все разговаривают друг с другом, никто не обращает внимания на, так сказать, подследственного.

Наконец председательствующий, один из хирургов, сидящих за столом, постучал по нему зажигалкой.

Председатель. Ну, кажется, время. Да и ждать некого уже. Хватит манежить пострадавшего. Давайте начинать.

Один из членов комиссии, с большой нелысеющей и неседеющей шевелюрой, засмеялся:

— Если хотите, можно назвать его и пострадавшим, но сдается мне, что пострадавший не он, а вовсе… А?! — Громко хохочет. К нему присоединяется большинство присутствующих.

Председатель. Ну, пошутили, и будет. Назовем его обсуждаемым. Прошу вас, коллега. Вот вам текст жалобы. Инспектор, готовивший материал, заболел. Читайте сами, пожалуйста, вслух.

Мишкин. «Уважаемая редакция…»

Член комиссии толстый, с гладкой прической. А кому жалоба? Не нам?

Член комиссии с шевелюрой. А вы часто видите жалобы нам? Это всегда куда-то, а уж нам — откуда-то. Почему-то им сдается, что газета, партийные организации — это высшие медицинские инстанции. (Опять хохот.)

Член комиссии худой, с длинным лицом. Что зря говорить. Первый раз, что ли, пересылают нам жалобы оттуда. Читайте.

Мишкин. «Наш сослуживец, товарищ по работе, находился в больнице по поводу инфаркта сердца. Терапевты его вылечили и он должен был уже выписаться и каково же было наше удивление, когда однажды придя в больницу мы узнали, что наш работник был ночью разрезан хирургами хотя он и находился в терапевтическом отделении без предварительного разговора с родственниками даже…»

Член комиссии с трубкой в зубах. Что вы читаете, как пономарь, без знаков препинания?

Мишкин. Я читаю, как написано.

Член комиссии с седой шевелюрой. Я помню, у нас в больнице пришлось тоже оперировать больного с инфарктом. У него вдруг старая язва желудка дала прободение. Все в порядке было, но на нас пожаловались: сказали, что это от лекарств. На терапевтов жаловались. Ну, им объяснили.

Член комиссии маленький и круглый. Мне тоже как-то пришлось оперировать инфарктного больного: желчный пузырь лопнул. Шутка ли! Все это было, правда, на глазах у родственников. Сами видели, какие боли, сами просили быстрее оперировать. Выздоровел мужик. Я вам скажу, что иногда, когда родственники ближе, нам бывает спокойнее.

Член комиссии самый старый. И все-таки, когда родственники не висят над душой, работать легче.

Маленький и круглый. О чем говорить? Конечно. Но скажу вам, что если их пускаешь каждый день, хоть они и лезут куда не надо все время, но спокойнее. И жалоб меньше, а это шутка ли!

Толстый с гладкой прической. Все эти жалобы лично меня не волнуют. Запишешь историю болезни как следует быть — все, бояться нечего.

Член комиссии с шевелюрой (захохотал). О! Главное в нашем деле, сдается мне, хорошо записать про то, как мы прекрасно все сделали.

Председатель. Шутки в сторону, товарищи. Читайте дальше. Зачем вы оперировали его? Что случилось?

Мишкин. Да мы… У него…

Самый старый. Читайте, читайте, все узнаем.

Мишкин. «…без предварительного разговора с родственниками даже он был оперирован, а им сказали, что его пришлось оживлять. Мы не вдаемся в подробности и детали медицины. Но результат этих действий столь печальный, что мы обращаемся к редакции с просьбой помочь нам разъяснить целый ряд недоумений».

Худой с длинным лицом. Нашли адрес! А к вам-то они не обращались с вопросами, недоумениями? Надо бы к докторам сначала.

Мишкин. Ваш вызов для нас полная неожиданность.

Маленький и круглый. Надо обязательно как следует, подробно и долго разговаривать с близкими, особенно когда оживление. Шутка ли!

Мишкин. Да мы разговаривали не раз. Пишут-то не родственники.

Маленький и круглый. Больше. Мало, значит. Шутка ли, ведь очень трудно, наверное, объяснить, что родственник их, сослуживец умер и его пришлось оживлять. Воскрешать! — шутка ли!

Толстый с гладкой прической. А что там особеного разговаривать. Если ты все правильно сделал — ничего не страшно. Главное — записать надо. А дело известное — если жалоба может быть, лучше не связываться.

Председатель. До чего же нас испортили жалобы. Мы больше думаем о записях. Вы подумайте, что вы сказали — «не делать». А если надо?

Мишкин. Простите меня. Какие записи? Ведь есть приказ министра писать меньше, только необходимое.

Толстый с гладкой прической (быстро вынул руку из кармана и из своей большой кисти, которая, наверное, и есть «умная рука хирурга», скрутил фигу). Вот, видал! Ты прости, но все эти указания и приказы — ерунда, коту под это, вот так. Министр здравоохранения может давать любые указания, а у следователя свои инструкции. У него есть один документ — история болезни. Если там написано все — ты спасен. Не написал — погиб.

Мишкин. Так что ж, я своей историей доказываю свою невиновность?!

Толстый с гладкой прической. А то!

Мишкин. Ну уж! Есть законы права — существует презумпция невиновности. Что, я, что ли, своей историей болезни должен отбиваться от его подозрений?! Нет, я для следователя невиновен, если он подозревает — он должен доказать, обосновать свои подозрения, а не я должен отбиваться. Следователь должен отбиваться.

Член комиссии с шевелюрой. Сдается мне, что вы слишком за это понимаете, как сказали бы у нас на Привозе. Вы когда-нибудь были у прокурора, в прокуратуре? Нет. А когда вам там скажут, что вы лечили неправильно, потому что так в письме написали жена, сын, сослуживец, — вы, именно вы, а не кто другой, должны будете доказать, что правильно лечили вы, вы, а не следователь. Вы должны доказать, что вы мастер. И именно историей болезни своей! А?!

Мишкин. Да нет же! Чтобы у следователя повернулся язык слово даже сказать о неправильном лечении — мало жалобы, эту мысль надо доказать, прежде чем в слова громкие воплотить. (Все смеются.)

Член комиссии с шевелюрой. Молодой человек! Сдается мне, что все это вы читали не в медицинских журналах. Вы теоретизируете, а мы тут вас еженедельно защищаем. Спасаем.

Мишкин. Значит, надо менять систему контроля…

Председатель. Я думаю, мы дадим возможность все ж сегодня дочитать до конца, а?

Маленький и круглый. А я вам скажу, что коллега частично прав. Ну, не совсем, конечно. Уж чересчур, по молодости. С какой стати следователю-то, когда грозит не ему…

Мишкин. Но таково право…

Толстый с гладкой прической. Что ты — «право» да «право». Здравый смысл — кому что-то грозит, тот и защищается.

Мишкин. Но это здравый смысл бесправного племени. А государство должно стоять и стоит на страже личности, и вы не правы.

1
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело