Опрометчивое пари - Крейг Джэсмин - Страница 8

• Предыдущая
• 8/40
• Следующая

Его галстук был развязан и висел на шее, а вечерняя рубашка наполовину расстегнута, обнажая треугольник бронзовой кожи. Позже, оставшись одна, Санди цинично решила, что он скорее всего экспериментирует перед большим зеркалом, добиваясь того, чтобы найти как раз то количество обнаженного тела, которое вызовет максимальную реакцию у женщин, ставших жертвой его обаяния. И тем не менее ей пришлось судорожно сглотнуть и отвести взгляд. Ей понадобилась вся ее сила воли, чтобы не разинуть рот.

Его насмешливый взгляд синих глаз презрительно скользнул по ней, и она неожиданно для себя обнаружила, что ей не хочется, чтобы Дэмион Тэннер ее игнорировал. Ей хотелось положить руку на этот интригующий участок голого тела. Ей хотелось накрутить его черные волосы себе на пальцы. Ей хотелось ощутить его тугие мускулы под своими ладонями…

Санди озадачили ее ощущения. Она выросла в киношной среде, часто встречалась с кумирами Голливуда, и обычно Санди относилась к представителям этого мира с легкой иронией и откровенной скукой.

Но вчера ей понадобилась целая минута, чтобы овладеть собой и найти в себе силы поддерживать разговор. Даже сейчас она лишь смутно припоминала, что именно сказала, хотя живо помнила, как следила за каждым движением Дэмиона, когда тот шел по гостиной. «Говори честно, — невесело подумала она, — ты была ошеломлена откровенной чувственностью этого мужчины».

Это открытие было вдвойне неприятным: и из-за ее профессии, и из-за того, что она была уверена: физическая привлекательность Дэмиона только кажется сильной, а в действительности это лишь чистая подделка. Если жизнь в Голливуде ее чему-то и научила, так это тому, что сверкающий киношный мир абсолютно нереален. Чем более эротичным Дэмион Тэннер кажется на экране, тем больше оснований подозревать, что на самом деле его сексуальное поведение крайне далеко от идеала.

Судя по опыту Санди, кинозвезды обладают громадным эгоизмом, не уступающим их громадным актерским способностям. Она была готова согласиться с тем, что великим актерам не выжить, если они лишены непоколебимой уверенности в себе: слишком много ударов им приходится выносить на пути к успеху. Но их поглощенность своей карьерой не только делала их отвратительными родителями, но и неверными супругами и ненадежными друзьями. Ей было всего тринадцать, когда ее отец женился в третий раз, а мать завела седьмого по счету постоянного любовника. Именно в тот момент Санди и приняла решение никогда не привязываться к актерам — и ей еще не приходилось жалеть об этом решении.

Ее работа в клинике дала ей научные факты, подтвердившие ее уверенность в том, что кинозвезды могут прекрасно смотреться на экране, но, когда камеры перестают работать, быть с ними рядом — удовольствие весьма сомнительное. Новейшие, очень интересные исследования развеяли миф о том, что сверхмужественные напористые мужчины — самые хорошие любовники. Несколько последних опросов показали, что нежные, спокойные мужчины в качестве любовников доставляют не только гораздо больше наслаждения своим партнершам, но и лучше владеют техникой секса, потому что думают о том, как доставить удовольствие. Женщины могут предаваться фантазиям, в которых их похищают бедуины-шейхи, увозящие их в пустыню и там пылко любящие их на шелковых подушках, но в реальной жизни им нужен мужчина добрый и внимательный, чтобы секс сочетался с вниманием и заботой. Такой мужчина, который может выслушать и посочувствовать и даже вызваться вымыть посуду.

— Если вы прикроете лицо, доктор Хоукинс, я зафиксирую вашу прическу лаком, — сказал гример. — Будет глупо, если в пылу дебатов у вас из прически выбьется прядь.

Санди взяла пластмассовую масочку и прикрыла ею глаза.

— Наверное, то, что приготовил для меня Марк Клайн, правильнее всего назвать битвой, а не полемикой, — заметила она.

Гример сочувственно улыбнулся.

— Я бы на вашем месте не стал беспокоиться, доктор Хоукинс. Марк никогда не пытается выставить своих гостей в глупом виде.

— Может, это и так, — иронично отозвалась она, — но я слишком часто смотрела его передачу, чтобы чувствовать себя сейчас спокойно. Ему не приходится подлавливать своих гостей на заранее приготовленную наживку. Он просто тщательно отбирает участников передачи, а потом ждет, когда они сами выставят друг друга в глупом виде.

— Сомневаюсь, чтобы кому-нибудь удалось выставить в глупом виде вас, доктор Хоукинс. Я видел вас в передаче того пакостного ведущего из Нью-Йорка. Если вы смогли выдержать это, вы можете выдержать все что угодно.

— Может быть. Я сама в этом не слишком уверена. Мистеру Тэннеру не понравится то, что я скажу о «Сне тьмы».

— Я уже загримировал мистера Тэннера, — заметил гример, поддерживая беседу. — С ним очень легко работать, не то что с некоторыми кинозвездами. Нипочем не скажешь, что он только что получил «Оскара». Вы с ним встречались?

— Всего один раз.

— По-моему, его игра вывезла весь фильм. Я повел мою девушку на один из предварительных показов, так она потом неделю почти со мной не разговаривала — все вздыхала по Дэмиону Тэннеру. — Он швырнул расческу в стакан со стерилизующим раствором, совершенно не потеряв жизнерадостности. — И когда я в следующий раз попал в ее спальню, то будь я проклят, если у нее над постелью не появился громадный плакат с Дэмионом Тэннером. Обнаженным до пояса и готовым к действию, так сказать.

— А вы не ревновали? — спросила Санди, профессиональная любознательность которой победила сдержанность.

Он пожал плечами.

— Дэмион Тэннер — это только фантазия, приклеенная к стене. А я — настоящий.

Гример явно оказался человеком уравновешенным и уверенным в себе, заключила Санди, пожелав подобного всем своим пациентам.

Он припудрил ей нос пуховкой.

— Ну вот вы и готовы, доктор Хоукинс, — сообщил он, любуясь результатами своих усилий. — Все в порядке.

— Спасибо. Я благодарна вам за помощь.

— Не стоит благодарности.

Он красивым жестом снял с ее плеч парикмахерскую накидку, и она посмотрела на себя в зеркало. Яркие лампы, расположенные вокруг него, осветили чуть более сильный макияж, чем тот, которым она обычно пользовалась: глаза казались совершенно изумрудными на фоне бледного овала ее лица, щеки были чуть-чуть подрумянены. Но в целом Санди казалась примерно такой же, как всегда: отстраненной, сдержанной, недоступной.

Санди не знала, что именно заставляет лицо человека говорить о недоступности, но ее лицо явно выражало именно это. Когда она только начинала работать в клинике, ее немного тревожила ее холодная внешность, но скоро убедилась в том, что ее беспокойство безосновательно. Пациентам ее решительность и уравновешенность казались обнадеживающими. И чем более личностными были их признания, тем больше они ценили ее официальность. Вид хладнокровной сдержанности, которую ничем нельзя поколебать, оказался с точки зрения ее профессии плюсом, а не минусом.

Гример вызвал молодого ассистента режиссера, который помог Санди найти гостиную, где приглашенные для участия в программе Марка Клайна ожидали своей очереди появиться перед камерой. Как только Санди вошла в комнату, она увидела Дэмиона Тэннера, и сердце у нее сначала замерло, а потом учащенно забилось.

Она наблюдала за своей реакцией на встречу с новым лауреатом премии «Оскар» с профессиональной отстраненностью, сознавая, что находится на ранней стадии сексуального возбуждения. Оно вызвано просто биохимическими реакциями и не имеет никакого отношения к ее реальным чувствам к Дэмиону Тэннеру. По какой-то непонятной причине ее тело остро реагирует на его феромоны. Это еще не значит, что у них есть хоть какие-то общие интересы или идеи. Это не значит, что они нравятся друг другу или что они получат удовольствие, проведя вместе вечер.

Санди считала весьма прискорбным, что люди, наряду с мотыльками, комарами и множеством других живых существ, поначалу чувствуют влечение друг к другу из-за подсознательного восприятия запаха потенциального партнера. Поскольку такое влечение определяется генетически обусловленным функционированием организма, то поделать тут ничего нельзя. Однако в отличие от, например, насекомых, людям предстоит жить вместе и после окончания спаривания, и профессиональные исследования давно убедили Санди в том, что биохимические реакции — плохая основа для прочного союза. Она была убеждена в том, что сила химического влечения — называемого иначе сексапильностью — в течение столетий подарила человечеству немало ненужных страданий. Будь мир устроен разумнее, все обстояло бы совсем по-другому. Она, по крайней мере, не имеет намерения позволить гормональным секретам определять ее судьбу.

• Предыдущая
• 8/40
• Следующая