Об истерии - Кречмер Эрнст - Страница 27
- Предыдущая
- 27/27
Остается в нескольких словах упомянуть о тех непосредственных иррадиациях, которые гипоноическая аффективная переработка вызывает в выразительном аппарате, в психомоторной сфере. Мы видели уже, что обычное сумеречное состояние от сновидения отличается тем, что в нем принимают значительное участие мимика и жесты, что оно даже преимущественно разыгрывается пантомимически. В этих сумеречных пантомимах есть отчасти какая-то сомнамбулическая усталость и оглушение, чаще же они оживленны, с мгновенными вспышками, полны двигательного напряжения и судорожно перераздраженных жестов. Отсюда все переходы к настоящему истерическому припадку. Истерический припадок проявляется весьма разнообразно в двигательном отношении, начиная с высших душевных выразительных движений и вплоть до элементарного рефлекторного разряда, начиная с аффективной пантомимы и вплоть до «аффективной эпилепсии». На одном конце ряда стоят вполне еще доступные душевному вчувствованию выразительные жесты гнева, страха, блаженной веселости, но разряжающиеся, во всяком случае, в гипобулической установке с мышечными напряжениями, негативизмами, суггестивными феноменами, с начинающимися рефлекторными механизмами. На другом конце ряда находим мы, напротив, по преимуществу судорожные и дрожательные движения, моторные кризы в виде вспышек; во всяком случае, и они возникают из аффективного напряжения, а к ним примешались включения из высших выразительных движений аффекта. Оба проявляют поэтому в своих выразительных формах снова склонность к чему – то произвольно усиленному, к чему – то каррикатурному, к чему – то актерскому, рассчитанному на пантомимический эффект у собирающейся публики. Двигательные элементы эти, как полные выражения, так и более элементарно – рефлекторные, могут скрещиваться в истерическом припадке в различнейших соотношениях.
Там, где мы встречаемся с выражением, доступным толкованию, оно проявляет ту же аффективную дополнительную окраску, как и в сумеречном состоянии. Это или судорожные двигательные разряды, выражающие самый первичный аффект испуга, страха или гнева, связанный с неприятным переживанием, из которого они возникли и которое, видимо, вновь переживается в припадке, или же они в жестах блаженного экстаза отражают дополнительное исполнение желания. Испуг и сексуальность – вот опять-таки импульсивные состояния, которые всего легче переводятся в выразительные формы истерического припадка. Сопротивление, полное страха, дрожание, стремление прочь передает он с той же убедительностью, как и исполнение сексуальных желаний от эротических движений нежности вплоть до кажущегося, полного двигательного переживания акта коитуса.
Гипоноическая переработка переживаний может иррадиировать не только в ограниченные состояния измененного сознания, но и в двигательные симптомы длительного характера. Так, встречаются истерические расстройства походки и положения тела, обладающие настоящим и совершенным символическим характером, и символическое значение их может стать известным и их обладателям. У одной женщины, неудачно вышедшей замуж, в течение целых месяцев оставалось лишь одно желание: «Уйти бы прочь из этого дома, прочь от этого брака». Она ходила часто в церковь только для того, чтобы там подумать, как ей быть. В начале развившегося у нее сумеречного состояния она почувствовала однажды вечером своеобразное ощущение давления на лбу, такое головокружение, что ей пришлось лечь, и при этом настойчивое чувство «прочь». Ее гонит что – то «постоянно прочь». Как – будто позади нее есть кто – то, преследующий ее, в лице появляется ощущение пушистости, руки тяжелеют, она принуждена постоянно вскакивать «прочь во что бы то ни стало», «меня постоянно подгоняло что – то, так как мне постоянно хочется убежать из дому». Ночью она бегала повсюду, по горам, долинам и по воде; в 4 часа ночи она позвала сестру, чтобы та ее крепко держала, так как она принуждена все время бегать и прыгать. Голова, руки и ноги были совершенно безжизненными. Вдруг она оказалась лежащей на полу и услышала, как сестра сказала, что хочет ей сделать кофе. Она была одновременно и в дороге, и в больничной палате. Одновременно в горах, в долинах и в лесах, вслед затем в постели и затем опять в лесу. То, что она в этом сумеречном состоянии переживала в фантазии, часто превращалось в действительность: наступали ограниченные пориоманические припадки, во время которых она, очертя голову, убегала из дому, а затем при пробуждении оказывалась в чужих домах или в отдаленной местности. В конце-концов образовалось длительное расстройство походки и положения тела. Она ходила с туловищем, наклоненным вперед, причем шаги как – будто быстро бежали, порывались куда – то вперед, как это бывает у людей, убегающих с большой поспешностью; при этом оставалось у нее постоянное и настойчивое внутреннее чувство: «Во что бы то ни стало, прочь».
На этом случае видно с большой ясностью, как сначала в соответствии с переживанием возникает длительное желание с яркой чувственной окраской: «Во что бы то ни стало прочь». Желание это является основным тоном и лейтмотивом для всей направленности личности в течение неудачного брака. Лейтмотив начинает затем переходить в образные гипоноические причуды фантазии: ночное бегство, убегание прочь, бег и скачка по горам, долинам и лесу. После этого он начинает приводить в действие психомоторную сферу, также гипоноическим образом, в сумеречном состоянии: разражаются пориоманические приступы со слепым убеганием. И, наконец, дело доходит до образования прочного двигательного симптома: Жест, выражающий бегство очертя голову, окаменевает в виде весьма выразительной походки и положения тела. Лейтмотив «во что бы то ни стало, прочь» изображается в своего рода длительной гипоноической пантомиме.
Случаи хорошо выраженных двигательных симптомов, образовавшихся таким образом, встречаются не часто. Они исчезают в массе вульгарных двигательных картин истерии, возникших путем привыкания, в качестве остатков аппаратов случая или вследствие произвольного усиления рефлексов. Некоторый намек на символизацию может, во всяком случае, быть и здесь. Так, астазия – абазия, простое «укладывание влежку» и «нестояние на ногах» встречаются у людей несколько убогих, дебильных и жизненно слабых. Девушка, обделенная как телесными, так и духовными прелестями, старится в родительском доме, лишенная всех радостей, мало признанная, на положении служанки – золушки. В течение многих лет влачит она бремя с ясным сознанием, что она обойдена, что жизнь ее тягостна и бесполезна. Семья очень нуждается. Постоянные материальные заботы, необходимость ухаживать за неприятной бабушкой, впавшей в слабоумие, сломили, наконец, ее мужество. Она ложится в постель, надевает синие очки и валится на пол при попытке поставить ее на ноги. Здесь часто скрывается известное символическое выражение, перевод внутреннего переживания в двигательную форму. Образная пантомима с синими очками и с подгибанием колен в переводе в абстрактное предложение гласит так: – «Я ничего больше не хочу ни видеть, ни слышать, я не двину больше ни одним членом, я не сделаю больше ни одного шага». Это внутренний отказ от всей ее прежней жизни, получивший для окружающих пантомимически двигательный образ.
- Предыдущая
- 27/27
