Единственный, кто знает - Бовен Патрик - Страница 6

– Персонал. Бомжи. Наркоманы. Все, кто сюда попадает. Даже ваши коллеги.

– Студенты-медики?

– Богачи здесь не работают. Если у вас с собой имеются вещи, которые вам дороги, храните их при себе. А лучше оставляйте дома.

Натан Чесс посмотрел на часы и подождал, пока Марион наденет халат. Она собрала волосы в хвост, перетянув их эластичной лентой, затем быстро рассовала по карманам необходимые вещи – записную книжку, ручку, молоточек для проверки рефлексов и стетоскоп.

Затем они снова спустились в приемную – тем же торопливым шагом, почти бегом.

– Я не потребую от вас ездить на вызовы, – сказал доктор Чесс. – Служба скорой помощи состоит из двух отделений: срочная медицинская помощь и срочная хирургическая. Все пострадавшие с травмами, ранами, другими повреждениями в результате несчастных случаев, автокатастроф – словом, все те, кому требуется срочная операция, – доставляются в отделение срочной хирургической помощи, где вам предстоит работать. Скоро вы сами во всем разберетесь. Но, так или иначе, времени у нас нет. На каком вы курсе?

– На втором.

– Это ваша первая стажировка?

– Да.

– Значит, вам еще не доводилось осматривать больного?

Она покраснела:

– Нет.

– Сколько вам лет?

– Двадцать, – ответила Марион.

– Маловато.

– Вполне достаточно.

Не останавливаясь, он бросил взгляд на бейджик, который выдали ей в секретариате:

– Марион Марш. Вы англичанка?

– Мой отец американец.

Он остановился:

– Откуда именно?

– Из Нью-Йорка. Моя мать была француженка.

– Была?

– Она умерла очень давно. Мне тогда было пять лет.

– В Америке вы не бывали?

– Нет. Но я свободно говорю на двух языках.

Натан Чесс снова зашагал – как будто с него сняли тяжелый груз.

– И как вам нравится здесь, во французской столице?

Странный вопрос. Можно подумать, она иностранка.

– Я родом из небольшого городка на юге. Поэтому, когда я приехала в Париж, в первую очередь меня поразили размеры…

– Название.

– Простите?..

– Название города.

– Экс-ан-Прованс.

– Я его знаю.

– Ах, вот как?

– Там есть французско-американский лицей. Приезжает много американских студентов по обмену. Иногда там читает лекции Джон Гришэм, американский писатель. Еще я помню знаменитую тамошнюю улицу – Курс Мирабо, так?

– Да, совершенно верно. – Марион позволила себе легкую улыбку.

В конце концов, этот человек может оказаться вовсе не таким страшным тираном, как о нем говорят. Марион вспомнила студенческую лотерею распределения, состоявшуюся две недели назад. Номером первым в результате розыгрыша оказалась буква «N», а предшествующая ей «M», соответственно, последней, так что на долю Марион, чья фамилия начиналась на эту букву, осталась лишь стажировка в службе скорой помощи, куда никто не жаждал попасть. По десятибалльной шкале студенческих предпочтений это место имело средним баллом «двойку» – иными словами, найти что-то худшее было затруднительно. Старшекурсники, говоря о нем, обычно приводили цитату из «Божественной комедии» Данте: «Оставь надежду, всяк сюда входящий» – надпись над вратами ада. Те, кому доводилось там работать, обычно добавляли: «Чесс – ненормальный!»

Они прошли под сводами внутренней галереи. Одна из ее сторон выходила в сад. В центре возвышалась статуя некоего ученого мужа, к которой было добавлено множество разноцветных гипсовых аксессуаров, включая фаллос огромных размеров.

– Это традиция, – объяснил доктор Чесс, заметив округлившиеся глаза Марион. – Новые интерны каждый семестр меняют облик этой статуи. Но поскольку вы пока лишь студентка-экстерн, можете в этом не участвовать.

Марион искоса взглянула на него, пытаясь понять, не шутит ли он. Нет, кажется, он говорил вполне серьезно…

– Могу я задать вам один личный вопрос? – наконец спросил Натан Чесс.

Ах, вот как, значит, все предшествующие вопросы, с его точки зрения, не были личными?.. У Марион возникло ощущение, будто она на допросе в полиции.

– Я вас слушаю.

– Почему вы решили продолжать учебу?

Марион удивилась.

На данный момент она даже не ставила перед собой такой вопрос. Она выдержала экзамен после первого курса[1], собиралась стать врачом. Нужно было быть полной идиоткой, чтобы после стольких усилий отказаться от первоначальных намерений.

Она спросила себя, не устраивает ли он ей некий проверочный тест. И решила ответить начистоту:

– На самом деле я колебалась.

– Колебались?

– Вообще-то сначала я хотела стать писательницей или журналисткой. Но отец был против. По его мнению, писательство – это несерьезное занятие.

Она слегка улыбнулась доктору Чессу, заметив при этом, что глаза у него ярко-зеленого цвета.

– Но вообще-то отец просто боялся, как бы я не растратила даром свою жизнь, повторив его собственный путь, как это ему представлялось. Он музыкант, пианист, но ему приходится играть в барах, чтобы заработать на жизнь. Он буквально пинками загонял меня на медицинский факультет. Я выдержала экзамены. И вот я здесь.

Натан Чесс слегка приподнял бровь:

– Ах, вот что. Понимаю.

И снова двинулся вперед по коридору. Марион опять пришлось почти бежать, чтобы успеть за ним.

– Что вы понимаете?

– Ваш тип. Примерная ученица. Ни о каком призвании речи нет. Вы выдержали экзамены, чтобы сделать приятное папочке. Медицина сама по себе ничего для вас не значит.

Марион нахмурилась:

– Послушайте, мы с вами знакомы всего пять минут. Кто дал вам право меня судить?

– Я вас не сужу, мадемуазель. Но мне нужен ученик хирурга, а не… – Натан Чесс помолчал, подбирая определение. – А не туристка. Возьмем, к примеру, сегодняшнее утро. Нас в отделении всего трое: Азиз – он иностранец и выполняет работу интерна, – вы и я. Мне нужны настоящие интерны или, как минимум, студенты-пятикурсники, а мне присылают дебютантку!

– Но я-то здесь ни при чем!

– Может быть, но у меня нет времени на то, чтобы вас опекать.

С этими словами доктор Чесс толкнул последнюю дверь в конце коридора.

В лицо Марион волной ударил резкий запах крови и спирта.

Большая прямоугольная комната. Плиточный пол. Передвижные носилки у стены.

Громкие крики.

Какой-то грязный всклокоченный человек выскочил из-за двери в смежную комнату и упал на пол плашмя, вопя, что не будет мыться ни за что. Вслед за бомжом из соседней комнаты выбежали двое санитаров в белых халатах, схватили его и поволокли обратно. Марион успела разглядеть ванну. Потом дверь захлопнулась.

Марион все же смогла сохранить хладнокровие при виде этой сцены.

Доктор Чесс кивнул на пятно крови на полу:

– Все еще хотите здесь стажироваться?

– Я не собираюсь идти куда-то еще, – ровным голосом ответила она. – Я хочу научиться.

Натан Чесс провел ее в другую комнату и сунул в руки металлическую коробку:

– Очень хорошо. Это место называется Малый блок. По чини те-ка этого типа, которого скоро выпустят из душевой. Он что-то не поделил с бандой Центрального рынка. Результат: рана волосистой части головы, нанесенная осколком разбитой бутылки.

На сей раз Марион широко распахнула глаза.

– Что? – спросил Чесс. – Вам раньше не доводилось накладывать швы?

– Н-нет…

– Ну, тогда сейчас самое время этому научиться.

– Что… прямо вот так?..

– Да. Вот так. Все равно он ничего не почувствует – пьян в стельку. Санитары его подержат, если нужно. Если у вас будут вопросы, обращайтесь к Азизу или медсестрам.

– А… а вы?

– Мне нужно идти.

– Вы оставляете меня одну?

Доктор Чесс, подняв глаза к потолку, ответил:

– Да. Предполагалось, что шеф будет на месте, но он в операционном блоке. Предполагалось, что я буду вашим куратором, но я ему ассистирую. Предполагалось, что у вас есть опыт работы, но у вас его нет. Вот так оно здесь всегда и бывает. Господи боже мой, да вы что, не видели, какой средний балл у этого места по оценкам самих студентов? Двойка по десятибалльной шкале. И к тому же у меня репутация психа… Добро пожаловать в службу скорой хирургической помощи Отель-Дье, мадемуазель Марш! – добавил он.