Архоны Звёзд - Бэрд Элисон - Страница 32

Кто-то из серафимов шел по земле, другие летали, расправив огромные крылья. Много было и херувимов всех видов, и один был такой, какого она никогда раньше не видела: человеческое лицо, и царственная борода переходит в львиную гриву. А вокруг этих иномирных созданий сиял алмазом и венудором их город, наполовину окутанный текучими облаками. Видение возвращало к самому утру мира, когда в нем правила древнейшая из всех рас, принимая те формы, которые ей хотелось.

У Эйлии на глазах выступили слезы. Она много видела изображений ангелов в книгах и в храмах с самого детства, но это было не просто подобие, сделанное краской, бумагой или камнем. Они были живые, хотя их формы созданы волшебством — архоны создавали скульптуры из плоти, как другие — из дерева или камня. Но они владели искусством красоты, подобной тому цветку в янтаре: неизменность прекрасного, которое никогда не пройдет, потому что существует вне царства, где господствует время.

Архоны не обращали на нее внимания: они принадлежали этому веку, а она — нет. С некоторым усилием она отвлеклась от них и стала изучать город. В дальнем конце плато стоял дворец, взбросив изящные башни в воздух, а его хрустальные стены были во много раз выше стен ее дворца в Халмирионе. У входа светились колонны из белого венудора. Эйлия медленно пошла к невиданному зданию, почти ожидая, что оно растает в воздухе или будет уходить назад, как радуга или мираж. Но он остался на месте, и вскоре стали видны двери, гостеприимно распахнутые внутрь, а за ними мягкий свет, как в Лунном дворце архонов на Нумии.

Она переступила порог и встала в вестибюле. Перед ней была крутая лестница вверх, и Эйлия медленно поднялась по ней, как во сне. Лестница вывела в огромный зал под резным и позолоченным мраморным потолком. Эйлии все время казалось, что краем глаза она видит кого-то, но стоило ей посмотреть прямо, как видение пропадало. Еще ей казалось, что она слышит голоса, но далеко и неразборчиво, и ближе они не становились. «Очень похоже на Эфирную плоскость, — подумала Эйлия. — То же ощущение, будто это настоящее и не настоящее одновременно. Действительно ли это Арайния прежних дней? Или я оставила этот мир позади и вошла в Эфир?»

В ее сознание вторгся новый звук — знакомый, но такой неожиданный здесь, что она резко обернулась. Маленькая серая фигурка сидела в коридоре. Эйлия уставилась на нее, и кошка снова громко мяукнула.

«Серая Метелка?»

Кошка обернулась и потрусила прочь. И тут Эйлия заметила, что кошка — полупрозрачная, будто она не совсем здесь. Девушка поспешила за ней. Кошка взлетела по другой винтовой лестнице и потом направилась к открытой двери, откуда лился теплый мерцающий свет. Эйлия остановилась на площадке.

— Кто ты на самом деле? Ты тоже проекция? — спросила она у кошки, которая сидела и ждала ее в дверях. — Ты — эйдолон?

Кошка мигнула изумрудными глазами и загадочно ответила мысленной речью:

Что бы это слово ни значило.

— Но почему ты приняла такой облик? — спросила Эйлия. — Образ кошки Аны? Показать мне, что ты — ее друг и на ее стороне? Или случайно выбрала этот вид из моего прошлого?

Кошка зевнула.

Ты задаешь много вопросов, — сказала она, закрывая глаза. — И все не те, что надо.

— Не понимаю.

Кошка снова открыла глаза:

Так уже лучше. Признать свое непонимание — первый шаг к тому, чтобы понять.

— Но…

Твой ум похож на заставленную рухлядью комнату — полно того, что тебе не нужно. Очисть ее, опустоши, стань изнутри спокойной, как кошка, лежащая на солнце.

— Очистить ум? — спросила Эйлия. — И это и есть мудрость?

Нет, но это начало мудрости. — Кошка встала и степенно двинулась прочь, подняв хвост трубой. — Ведь нельзя же наполнить сосуд, который уже полон? Если хочешь быть наполненной, сперва стань пустой. Но знай, что я — не просто образ. Я была с Элианой на Мере и на Арайнии.

— Серая Метелка! — вскрикнула девушка. Кошка обернулась, уставилась на нее немигающими глазами. — Я думала, это шутка с ее стороны — говорить, что ты ее фамилиар, ее слуга-демон. Но это же и есть твоя суть? Добрый демон, фея, дух.

От кошки пошла волна силы, пульсирующая аура.

Да, это так, — сказала она. — По крайней мере, я то, что твой народ так называет, хотя я этими именами не пользуюсь. — Тон ее был веселый и доброжелательный. — Я была драконом, была хобгоблином, сфинксом, дремлющим среди песков. Я была орлом, парящим в облаках, и личинкой светляка, мерцающей в ночи, и лососем, резвящимся в глубинах океана. — Кошка обвила ноги хвостом. — Я была повелителем и шутом, отшельником и танцовщицей. Я много кем была, принцесса. И это я утешала тебя в пещере.

— Но почему в этом облике? — недоумевала Эйлия. — Когда ты можешь принять любой, даже человеческий? Почему ты решила на Мере объявиться кошкой?

Потому что хотела лишь наблюдать, но не вмешиваться.

— И много таких, как ты, в Эфире? Архоны действительно ушли туда, или… или они все вымерли, как считают некоторые?

Серая кошка опять зевнула.

Спрашивай дальше. Когда-нибудь ты найдешь правильные вопросы и получишь правильные ответы.

— Ты действительно несносное создание, — сказала Эйлия с горькой усмешкой.

И тут она услышала, что ее окликают — чистым и мелодичным женским голосом. Обернувшись, она увидела еще одно эфирную фигуру, спускающуюся по лестнице. Лицо у нее было молодое, но длинные волосы белы, как снег. На глазах у Эйлии внешность женщины изменилась; она стала старой и морщинистой, маленькой и сгорбленной.

— Ана! — ахнула Эйлия. — Ана!

Старуха улыбнулась. Как муаровая ткань, меняющая узор под разным освещением и углом зрения, снова изменился ее облик из старого в молодой. Она стояла высокая и стройная, светлые волосы лились по спине, прекрасное лицо хранило суровый вид.

— Впереди очень много опасностей, дорогая моя Эйлия. Но я все еще с тобой.

— Ана, я думала, ты умерла! — Эйлия бросилась к ней. — Ты все это время была в Эфире? Что мне теперь делать, скажи мне!

— Дорогое мое дитя, не мне тебе говорить. Ответы, которых ты ищешь, там, в той комнате. — Она показала рукой. — Войди, тебя ждут.

Она исчезла, и кошка вместе с нею. Оставшись одна, Эйлия минуту постояла в нерешительности, потом вошла в освещенную комнату. Высокие белые стены украшала мозаика из драгоценных камней. В мраморном очаге горел огонь, отбрасывая свет на стены; лампы огромными жемчужинами в стенных гнездах добавляли бледный и ровный свет.

Но глаза Эйлии не отрывались от женщины, сидящей у окна. Она была высока и стройна, одета в синее платье, расшитое серебряными звездами, и белую мантию с длинными-длинными рукавами. Распущенные волосы падали вокруг водопадом расплавленного золота, как вторая мантия, и свет играл на ней, исходящий не от ламп и не от очага. На голове у женщины был серебряный венец. Лицо ее было прекрасно и свежо, но все же не лицо юной девушки. За его безмятежностью можно было увидеть и другое, в этих глубоких глазах и на бледном лбу. Горе и скорбь — но еще и радость и любовь. Это было лицо божества, и все-таки Эйлия видела в нем что-то от себя.

Она узнала эту женщину, и дыхание перехватило в горле.

— Мать моя, — произнесла она.

Эларайния протянула руки. Одним прыжком Эйлия преодолела расстояние между ними и оказалась на коленях перед креслом матери, умоляюще протягивая руки, боясь, что видение сейчас растает… Но колени в мягких складках белого платья были настоящие на ощупь, когда Эйлия прижалась к ним щекой, и руки, гладившие ей волосы, были нежны и теплы.

— Дочь моя, — ответил тихий голос.

Эйлия подняла заплаканное лицо. Глаза, смотрящие на нее, напоминали ей кольцо с сапфировой звездой: радужки — чистая, прозрачная голубизна, и светлые лучики вокруг зрачков.

— Мама, как это случилось? Как ты оказалась здесь? Ты жива или ты дух?

— Я дух, и всегда была духом. Какое-то время я была женщиной в твоем мире, теперь я вернулась. Разве ты не понимаешь, дочь? Я никогда не принадлежала к смертной плоскости.