Князь Святослав - Васильев Борис Львович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/37
• Следующая

Противника надо удивить до начала сражения. Этот совет он запомнил на всю жизнь.

«Удивить…

Но — как? Чем удивить?..

Хазары никогда не меняют своего способа ведения битвы. Удивить — значит заставить их изменить этот способ. Начать приспосабливаться к иному, навязанному противником.

А начинают они битву атакой белых хазар, которые вылетят с моей левой руки. И как только начнут осыпать меня стрелами… да, не забыть построить черепаху… Так сразу же им в спину вылетят черные клобуки, лучшие лучники степи. И будут бить в незащищенные спины белых хазар. Может, им и не удастся заставить белых хазар удирать, но прицельно стрелять в моих дружинников они уже не смогут.

А, промчавшись вдоль моего войска, черные клобуки должны круто завернуть за мое правое плечо и стать в моем тылу. Может быть, спешившись до времени. До моего сигнала…»

Додумавшись до этого, Святослав приказал прислать к нему вождя конной дружины черных клобуков, которую водил сын хана Ильдар. Великий князь встретил его с почтением не только как ханского сына, но и как одного из первых запевал решительной битвы с самим хазарским войском.

Разговор был легким, потому что Ильдар был ненамного младше великого князя и в детстве посещал его в саду великой княгини Ольги. Он понял свою задачу, уточнил, куда ему отходить после удара и сразу ли спешиваться. А все уточнив, обнял Святослава, поцеловал его в левое плечо и тут же вышел.

С суровым и немолодым ханом берендеев он знаком не был. Берендеи по договоренности с Киевскими властями жили на окраине, за землю и пастбища охраняя границы Руси от вторжения с востока. Знал одно: хан был решителен, отважен и умел воевать, поскольку это было его ремеслом.

Святослав начал было пространно рассказывать о том, что хазары никогда не меняют отработанную тактику битвы своего войска, но хан берендеев сразу же прервал его.

— Я знаю ее, великий князь. Скажи мне, что я и мои богатыри должны сделать в этой битве.

Святослав тут же развернул приготовленную рогожину, из которой извлек харалужные мечи.

— Вот твое оружие, хан, в этой битве. Это самозатачивающиеся мечи с режущей кромкой. Хазары о них не знают, а удивить — значит победить.

Хан внимательно осмотрел мечи, взвесил их на руке, определив центр тяжести, и сказал.

— Мечи добрые.

— Раздай их твоим лучшим богатырям.

— Щедрый дар. Что мы должны делать?

— Первым в спину белым хазарам ударят черные клобуки. Помешав им прицельно расстреливать наше войско, они сразу же отойдут в мой тыл, спешатся и будут ждать сигнала. Твоя задача точно так же ударить в тыл черным хазарам. Пусть твои богатыри стараются резать подпруги, спешенный воин — уже не воин. А, разгромив их, точно так же, но с другой стороны, обойти мою рать, спешится, и ждать команды.

Хан помолчал, все еще любовно разглядывая харалужный меч. Потом сказал:

— Ты победишь, великий князь.

— Если все сложится как задумано, — озабоченно сказал Святослав. — Ты спрячешь своих конников в лесу, чтобы хазары их не заметили. Твой удар должен быть внезапным и беспощадным.

— Я понял, как мне действовать в этой битве. Пленных мы не берем?

— Нет.

Великий князь сказал это с такой ненавистью, что аж желваки побледнели на скулах.

— Тоже верно, — хан почему-то вздохнул. — Сколько бед они принесли всей Киевской Руси.

— Получше спрячь своих богатырей, хан. Чтобы кони у них не заржали раньше времени.

— Наши кони выезжены для сражений. Удачи, великий князь.

— Удачи, хан.

Неожиданно для самого себя Святослав встал и крепко обнял сурового вождя берендеев.

Казалось, что он все продумал перед предстоящим сражением. Он понял, как с самого начала битвы удивить хазар, заставить их делать ошибки, которые невозможно было бы исправить в бою. Казалось… Но Святослав никак не мог успокоиться. В нем, как червь, жило убеждение, что сделано еще не все. Не все… Что-то еще он упустил. Что-то очень важное…

Озарение пришло во сне. В том молодом полусне-полуяви, когда в отдохнувшую голову откуда-то стекаются мысли…

Клин…

Он построит свои рати клином, направленным в сердце противника. Но построит не сразу, не тогда, когда хазары выстроятся перед ним. До начала боя будут считанные мгновения, но именно в эти мгновения он и перестроится клином.

Старик вернулся через неделю. И всю эту неделю от раннего подъема до темна великий князь гонял свои рати, заставляя перестраиваться из шеренги в клин как можно быстрее. Он добился, в конце концов, чего желал. Теперь каждый дружинник точно знал, где ему следует очутиться и как при этом не помешать своим.

— Сколько у тебя метальщиков ножей? — спросил он Икмора.

— Да уж более трех десятков.

— Раздели их поровну, и поставь по обе стороны клина.

— Какого клина?

Святослав отдал команду, и рати в считанные мгновения из шеренги превратились в клин.

— Ага!.. — сказал Икмор. — Теперь понял. Левую сторону возьму на себя, а правую поручу Радыпе. Он лучше других мечет ножи и всегда целит в горло. И никогда не промахивается!

— Что ты вдруг разболтался? — сердито спросил великий князь. — То молчишь неделями, то болтаешь без умолку.

— Так ведь… — Икмор махнул рукой и ушел, так и не закончив фразы.

На следующий день после этого разговора вернулся старик. И не один. Его сопровождала посольская свита самого Хазарского кагана.

— Его превосходительство господин посол! — торжественно возвестил старик.

Святослав был в белой полотняной рубахе, но это его никогда не смущало. Говоря языком тех седых времен, он «ушел в вик», то есть объявил себя викингом, или, как их называли на Руси, варягом.

— Привет тебе, высокий посол, — сказал он. Посол что-то произнес. По тону — нечто очень гневное. Старик начал было переводить, но великий князь недаром возил с собою подаренную новгородским посадником хазарянку.

— Да, мои рати на земле Великого каганата, посол. Здесь я окончательно выбрал место для битвы и здесь жду ваших воинов.

Посол опять что-то проговорил, но старик уже не стал переводить его слов. А великий князь сказал.

— Я был еще незрелым мужем, когда ваш посол пришел объявить Великому Киевскому княжению войну. Он не тратил слов, а просто бросил меч к ногам моей матушки, великой княгини Ольги. Я до сей поры помню звон этого меча.

Он вдруг требовательно протянул руку за спину, и стоявший за его плечом Сфенкл тут же вложил меч в его руку.

— Я отвечу тем же твоему кагану, посол! Здесь, на этом месте!

И Святослав, широко размахнувшись, швырнул меч в пыль, к ногам высокого посла.

Волновался ли великий князь перед своей первой тяжелой битвой? Волновался, но, злясь на самого себя, гнал волнение из своей души.

Первую свою войну — с вятичами — он проиграл. И совсем не потому, что воевода Свенельд попросту подставил его, не дав никакой подмоги. Свенельд поступил правильно, так как победы ничему не учат. Учат только поражения. И он едва не получил второго разгрома, когда брал Великий Булгар. Его спас тогда Морозко, просочившийся в город, который и запалил со всех концов.

Да, учат только поражения. Но нельзя держать их в душе перед решающей битвой. Думать надо только о победе.

А если хазары узнают о том, что он им приготовил?.. Тогда…

Он резко повернулся к Сфенклу.

— Я забыл о дозорах!

— Дозоры уже посланы. Открытые — для почета, тайные — для слежки. Ты был просто очень взволнован встречей, князь, и я распорядился сам.

Сфенкл с детских игр был правой рукой Святослава. Но даже он не знал всех подробностей плана великого князя. Святослав настолько доверял своему ближайшему другу, настолько был убежден в его сообразительности, что предпочитал ее собственным решениям. Поэтому он обрисовал другу лишь общие черты задуманной им битвы, но спросил, что он думает о перестроении в считанные мгновения.

• Предыдущая
• 28/37
• Следующая