Свеча Хрофта - Зарубина Дарья - Страница 7

– И как же ты миновала детей Живых скал? – спросил Один равнодушно, словно ответ вовсе не интересовал его.

– Меня вела моя звезда, – уклонилась от разговора гостья, протянула руки к огню, как это несколько мгновений назад делал сам хозяин.

– Значит, эта же звезда привела тебя… к Свече?

Девушка не ответила. Они сидели молча. Небо, видимое через единственное окно Хрофтова жилища, постепенно наливалось чернильной темнотой. Прямо над перекрестьем рамы вспыхнул далекий дрожащий огонек, затем еще один. Девушка мучительно боролась со сном. И хотя под глазами незваной гостьи залегли глубокие тени усталости, ее напряженный взгляд горел темным огнем. Одину был знаком этот пламень. Он помнил себя таким же. В тот день, перед битвой на Боргильдовом поле. Все чувства, божественный разум и примитивный животный инстинкт – все восставало против того решения, что он принял. Но воля и гордость гнали его вперед, навстречу Молодым Богам и их ратям. Без надежды победить. Может, и ему, как этой девочке, что-то шептало в висок: «Удача любит дерзких». Это теперь он знал, что удача любит терпеливых и мудрых. Осторожных, как Хедин.

В тот день на Боргильдовом поле он потерял всех. И много веков учился быть терпеливым и мудрым, чтобы отомстить. Но месть не принесла облегчения. Он вернул себе имя. Вернул силу. Вернул величие. Осталось лишь одиночество, жадно терзавшее его душу. Одиночество, которое он поил кровью врагов, своих и чужих.

И тут… эта девочка. И свеча. Свеча, которую он спрятал и не ожидал увидеть в руках обычной смертной. Та самая Свеча. Узнать ее могли лишь те, кто остался навек на Боргильдовом поле.

А может, кто-то сильный и жестокий, не насытившийся его многовековыми страданиями, решил вновь сыграть с ним злую шутку, заставив поверить в то, что один из тех, Древних, сумел вернуться. Выбраться из далеких чертогов Демогоргона. Что кто-то из его друзей, сыновей, соратников, в том или ином обличье, ступает по земле в одном из миров Упорядоченного. Возможно, здесь, в Хьёрварде. И зов, так неожиданно прервавшийся, был его зовом.

Раненная горькой стрелой надежда взметнулась в душе Хрофта. Он бросил взгляд на девчонку. Она опасливо положила руку на сумку. Видимо, все еще думала, что обладание Свечой защищает ее от жестокой расправы Древнего Бога.

«Кто ведет тебя? – мысленно вопрошал Один, тончайшими нитями заклинания прощупывая пространство вокруг девушки, дома, магическим взором оглядывая склоны Живых скал. Но нигде не чувствовалось и следа магии. – Кто подсказал тебе, какая из тысяч свечей – моя?»

Пристальный, испытующий и вопрошающий взгляд Одина заставил девушку поежиться, поплотнее запахнув плащ. Она отвела глаза, напряженно вслушиваясь в тишину за стенами хижины.

– Рунгерд, – наконец нарушила она это тягостное безмолвие. – Меня зовут Рунгерд. Дочь мечника Торварда, внучка лекаря Ансельма. Но в народе меня зовут просто Девчонка.

– Народ уже дал тебе имя? – отозвался Один, по-новому глядя на тощую нескладную фигурку девушки.

– Да, у меня есть имя. И есть воины, что готовы идти за мной, – с достоинством проговорила Рунгерд, словно не она еще недавно зябко куталась в плащ, стараясь укрыться им от пристального взгляда Древнего Бога. – Есть даже маги, что готовы присоединиться ко мне. Но для того, чтобы добраться до Новых Богов, мне нужен ты, Великий Один, Владыка Асгарда, Родитель Ратей…

– Довольно имен, – прервал ее хозяин хижины, – ты можешь звать меня Хрофтом.

Рунгерд улыбнулась, мгновенно став старше и женственней.

– Благодарю, что согласился выслушать меня, Великий Хрофт, – сказала она, вынула из сумки и протянула хозяину дома круглую фляжку. – Это эль, – торопливо добавила Рунгерд, пока Хрофт вертел в руках фляжку, думая, принять ли этот знак мира или отвергнуть, чтобы девчонка не забывала свое место. – Я не знала, придешь ли ты на зов, и…

– Приготовила мне подношение? Эль?! – Хрофт расхохотался, так что эхо заметалось под потолочными балками. – Я что, домовой? И как же ты звала меня?

Лицо и шею Руни залил румянец стыда и обиды.

– Так, как зовут богов, – бросила она глухо. – Молитвой.

Так вот чей полный отчаянья зов привел его в Хьёрвард. Видно, этой дерзкой гордячке действительно нужна помощь, раз отголосок ее зова добрался до Хрофта так скоро, отразившись в зеркалах тысяч миров, чтобы быть услышанным. Древний Бог приложил губы к горлышку фляжки. Эль оказался превосходным.

– Видно, молишься ты лучше, чем владеешь мечом, – насмешливо проговорил Древний Бог, видя как и без того алые щеки девушки становятся пунцовыми от подступающего гнева. – И ты решила, что если встретишься с Хрофтом, то он ради смертной девчонки пойдет против Хедина? Или это тоже рассказал тебе дед?

– Нет, – ответила девушка, устремляя взор на огонь в очаге. – Это говорил отец. Он говорил, что Хедин и Хрофт – те, кто будет держать Упорядоченное на своих плечах, обливаясь кровавым потом, только для того, чтобы мы, смертные, гномы, альвы и их родители, Перворожденные, жили. И потому каждый, кто знает, что такое честь, не усомнится в том, кому отдать свой меч.

– Твой отец был глуп, раз находил время так высокопарно говорить с сопливой девчонкой. – Хрофт снова отхлебнул эля и вернул фляжку гостье.

– Он говорил это не мне. – Девушка, не повернув головы, взяла не принятый богом дар, но не сунула обратно в сумку – продолжала безразлично вертеть фляжку в руках. – Он говорил это моим старшим братьям. И все они, все трое, ушли вместе с отцом, чтобы встать под знамена хранимого судьбой тана Хагена. Отец погиб в храме Ямерта, принял в грудь шар пламени, предназначенный для его тана. Тормунда и Торлейва превратили в кровавое месиво палицы древесных великанов когда-то кроткой Ялини. Последнего, Вегеста, сожрали муравьи великого мага Мерлина на волшебном острове Авалон. И я даже не знаю, где упокоены кости тех, кого я любила. Но мне часто снится ком колдовского пламени, летящего мне в грудь. И тысячи огромных муравьев, жадно щелкающих жвалами. Может, было бы легче не знать, как они ушли. Но Фьялар, друг Вегеста, счел по-своему. Он пришел к нам в дом, чтобы утешить вестью о том, что отец и братья умерли героями, сжимая в руках верные мечи.

Он сказал, что Новый Бог Хедин обещал вернуть самых преданных из людей своего ученика.

И я, и дед – мы поверили.

Я продолжала верить, даже когда Новый Бог Хедин посмеялся надо мной. Но потом умер дед. И я осталась одна. Ты знаешь, Великий Хрофт, каково это. И эту тоску, что внутри, оказалось нечем заполнить. Нечем, кроме желания отомстить. От отца мне досталась любовь к мечу, и только впервые напоив его кровью, я поняла, что не могу просто ждать, когда Хедин исполнит свое обещание. Поэтому я прошу тебя о помощи, Хрофт. От тебя не потребуется многого. Я не прошу тебя пойти против дружбы с Новыми Богами. Просто дай мне шанс еще раз увидеть надменное лицо бога Хедина и спросить, когда он намерен выполнить обещанное.

Хрофт устало вынул фляжку с элем из рук девушки, одним глотком осушил ее почти до дна и привычно выплеснул в огонь остатки.

– Зачем тебе это? Даже если Хедин вернет твоих родных, тебе, мятежнице, этого не увидеть. Ты, почитай, уже мертва за одни только слова, что наговорила здесь. За одни только твои мысли. Единственное, что удивляет меня сейчас, что ты и твои воины еще живы. И тебе хватает глупости и дерзости требовать?!

Рунгерд встала и, обойдя вокруг очага, двинулась к двери, чуть приотворила ее, так что свежий, пахнущий травами ночной воздух ворвался в хижину. Пламя в очаге заколебалось, качнувшись навстречу чистому дуновению ночи.

– Мне ничего уже не нужно, – ответила она после короткого задумчивого молчания. – Признаться, я уже не помню отца. Не помню братьев. Но помню лица тех, кто ждал и не дождался милости от Новых Богов. И я хочу напомнить Хедину о той клятве верности, которую он принес тогда на Хединсее. У богов множество дел, более важных, чем слезы смертных. Они борются с врагами, мощь и силу которых мне не дано даже представить. Я это понимаю. Мы, люди, всего лишь песчинки, изредка попадающие в сандалии богов и магов. Но разве мы – не часть того, что само Упорядоченное вверило им для защиты? Молодые Боги бежали, и их место заняли Новые, но для тех, кто всю жизнь пахал и сеял, ничего не переменилось? Ведь ты, Отец Дружин, ты летишь на своем белоснежном Слейпнире на зов смертного воина, последним вздохом просящего тебя о помощи? Так отчего Хедин перестал слышать людей?