Тьма надвигается - Тертлдав Гарри Норман - Страница 65

Развернувшись, альгарвейские подводники направились назад, на захваченные острова Сибиу. Корнелю вновь погрозил им кулаком и принялся ждать приближения лагоанского корабля.

– Кто можешь ты быть? – осведомился с палубы офицер не то по-сибиански, не то по-альгарвейски.

Корнелю оттарабанил свое имя, звание и подданство. К его изумлению, лагоанцы разразились приветственными кличами.

– Добрая встреча, друг! – хором сказали сразу несколько человек.

– Друг? – изумился Корнелю.

– Да, друг, – ответил офицер на скверном сибианском. – Лагоаш теперь воюет с Альгарве. Нет слышал ты? Когда Мезенцио вашу страну вторгнул, король Витор объявляет война. Мы теперь все друзья, да?

– Ага, – устало согласился подводник.

Скарню оглядел строй.

– Солдаты, – объявил он с неохотой, – рыжики захватили королевство Сибиу. Это вы уже, наверное, слышали. – Он подождал согласных кивков и, дождавшись, продолжил: – По мне, так это глупость. Лагоаш теперь опасней для них, чем в лучшие дни могла быть Сибиу. Но если б у альгарвейцев была хоть капля ума, какие они были б альгарвейцы?

Ответом ему послужили кивки и пара робких улыбок. Капитан порадовался бы им больше, если б улыбались лучшие солдаты в роте, а не горстка олухов, которые поутру не думают о вечере, а про завтрашний день для них и речи нет.

– Мы не можем переплыть море, чтобы помочь островитянам, – продолжал он, – поэтому мы сделаем что сможем. Король Мезенцио, должно быть, снял с фронта большую часть армии, когда захватил Сибиу. Это значит, что на пограничных укреплениях не осталось рыжиков, чтобы остановить наш решительный удар. Мы прорвем линию крепостей и посеем хаос и разрушения в альгарвейском тылу.

Те, кто прежде улыбался, захлопали в ладоши. Еще несколько человек улыбнулись – большей частью юнцы. Остальные стояли молча. Скарню сам изучал линию альгарвейских крепостей, изучал, пока они не стали знакомы ему, как линии на собственной ладони. До тех пор, покуда в укреплениях остается хоть один человек, взять их приступом будет непросто. Скарню понимал это. И большинство солдат – тоже. Однако капитан получил приказ.

А еще он получил в наследство дворянскую гордость.

– Помните, солдаты, я не пошлю вас туда, куда не осмелюсь ступить сам, потому что буду с вами на передовой. И все мы отдадим свои силы на благо отечества, за нашего короля. За короля Ганибу и за победу! – крикнул он.

– За короля! – эхом отозвался строй. – За победу!

Солдаты ликовали шумно. Почему бы нет? Ликование ничего им не стоило и опасности в себе не таило.

Уловив, что Скарню свою речь закончил, перед строем вышел сержант Рауну. Он покосился на капитана, ожидая разрешения выступить. Скарню кивнул. Без капитана рота могла обойтись, а вот без сержанта Скарню не справился бы. Ветеран-унтер делал вид, будто не знает этого. Скарню прекрасно понимал, что это всего лишь поза. Ему стало интересно, многие ли капитаны вправду верят, что ротный сержант считает их незаменимыми. Выходило, что слишком многие.

– Парни, – сказал Рауну, – нам повезло. Вы это знаете, и я это знаю. Немало таких офицеров, что послали бы нас в бой, а сами отсиделись в окопе. Если мы победим, они всю славу припишут себе. Если нет, нас будут винить – да только мы уже в могиле, а офицера припишут к новому батальону. Наш капитан не из таковских. Все мы это видели. А теперь – «ура!» капитану Скарню, и завтра будем сражаться за него, как бешеные!

– За капитана Скарню! – заорали солдаты.

Скарню помахал им рукой. Чувствовал он себя глупо. Будучи дворянином, он, как и его сестра Краста, привык к почтению простонародья и принимал его как должное. Почтение солдат было иного рода. Его капитан заслужил сам. Оно вызывало в душе Скарню немного стыдливую гордость.

– Завтра мы сделаем все, что в наших силах, вашбродь, – проговорил Рауну.

– Я в этом уверен, – отозвался Скарню – ничего не значащий вежливый ответ.

Он хотел было продолжить, но осекся. Порою Рауну, если дать ему возможность, выдавал ненароком такие вещи, которых иначе не узнал бы ни один офицер.

Этот случай оказался из таких.

– Вы правда полагаете, что мы завтра сможем прорвать альгарвейский фронт? – спросил сержант.

– Таков приказ, – ответил Скарню. – Надеюсь, что сможем.

Больше он ничего говорить не стал.

– М-м. – Морщинки на лице Рауну сложились в маску менее угрожающую, чем обычно. – Вашбродь, я тоже надеюсь. Но если шансов-то больших нет… вашбродь, я в Шестилетнюю навидался, как молодых и храбрых офицеров косило ни за грош. Нехорошо будет, если с вами такое случится, прежде чем вы к своему месту привыкнете.

– Понял, – весело кивнул Скарню. – А как привыкну, тут-то и наступит мне самое время помирать ни за грош.

– Да нет, вашбродь. – Рауну покачал головой. – Как привыкнете, так и поймете, что без толку ни за грош костьми ложиться.

– Единственный способ преуспеть в нападении, – процитировал устав Скарню, – это начинать его с полной уверенностью в успехе.

– Так точно, вашбродь. – Рауну снова нахмурился. – Только порой и это не помогает.

Скарню молча пожал плечами. Рауну глянул на него, покачал головой и отошел. Скарню понимал, что пытался сказать ему ветеран. Но понимать было недостаточно. Приказ есть приказ. Его рота прорвется сквозь укрепления альгарвейцев или поляжет до последнего человека.

Всю ночь ядрометы засыпали снарядами вражеские позиции. Над головой пролетали драконы, обрушивая на рыжеволосых солдат свой смертоносный груз. Скарню не знал, радоваться этой канонаде или печалиться. С одной стороны, погибшие вражеские бойцы и разрушенные крепости уже не смогут помешать нападающим, с другой – валмиерцы не смогли бы ясней объявить о том, что готовится атака, даже если бы вывесили над окопами транспарант.

Альгарвейцы почти не пытались отвечать на град ядер. «Может, передохли все», – с надеждой подумал Скарню, но заставить себя поверить в это не сумел.

Он отправил своих солдат занять выкопанные за несколько предыдущих дней подходные траншеи. Работа эта тоже могла предупредить альгарвейцев о близком штурме, но так Скарню не придется пересекать столь широкую полосу ничейной земли, когда придет час, и капитан с большой неохотой решил, что результат стоит усилий и риска.

– Вот так мы воевали в Шестилетнюю! – сказал Рауну жмущимся в окопах рядовым, пока все ждали сигнала к атаке. – Тогда мы рыжиков скрутили в бараний рог, так что у нас и сейчас все получится, верно?

Кое-кто из новичков в роте с ухмылкой закивал сержанту-ветерану – они были слишком молоды, чтобы помнить кровавые жертвы, которые Валмиера принесла ради той победы. О них Рауну не вспоминал намеренно. В нынешней войне армия пострадала не так уж сильно, и не в последнюю очередь потому, что генералы помнили бойню Шестилетней и не хотели ее повторять. Сейчас риск казался приемлемым… тем, кому не придется рисковать самим.

На западе, за спиною капитана, черное небо понемногу становилось серым, потом – розовым. Выглянув из-за насыпи перед траншеей, Скарню увидал, что полевые укрепления противника пострадали ужасающим образом. Капитан понадеялся, что даже в Шестилетнюю войну крепости альгарвейцев не подвергались такой бомбардировке.

Нечто в этом духе он высказал стоявшему рядом Рауну.

– Всякий раз, когда мерещится, что ни единого ублюдка в живых не осталось, – ответил сержант, – тут они и вылезают целыми вагонами, и каждая сволочь только и мечтает тебя спалить.

Рядовых Рауну ободрял в полный голос. С командиром беседовал вполголоса, чтобы не снижать моральный дух роты.

Снова и снова обрушивались ядра на альгарвейские укрепления и форты. Внезапно смертоносный град прервался. Вытащив из кармана медный свисток, Скарню дунул в него со всей силы. Протяжный звонкий свист сотен таких свистков пронесся над передовой, растянувшейся на мили.

– За Валмиеру! – вскричал капитан. – За короля Ганибу!

Он выкарабкался из окопа и, пригибаясь, ринулся к альгарвейским позициям.