Тьма надвигается - Тертлдав Гарри Норман - Страница 49

– Ты, может, и не замечаешь, – буркнул Иштван, на что драконер лишь рассмеялся.

Солдат не был уверен, что старик шутит; прожив столько времени среди киновари и серы, в драконьем огне и драконьем навозе, как мог Турул вообще сохранить нюх?

Собственный нюх солдата работал в данный момент, на его вкус, даже слишком хорошо. Они с Турулом стояли по ветру от дракошни. Сернистый запах драконьей пищи и испражнений мешался с сильной мускусной вонью, свойственной огромным ящерам.

Два дракона, оба – крупные самцы, начали шипеть друг на друга, быстро переходя на визг. Вздыбившись, они расправляли крылья, пытаясь размерами произвести впечатление на противника. Цепи, которыми ящеры были прикованы к железным столбам, звенели и лязгали.

Вслед за первыми двумя голос начали подавать и остальные твари.

– Вырваться они не могут? – спросил Иштван, перекрикивая нарастающий гомон. – Что, если огнем пыхать начнут?

Он понимал, что голос его звучит испуганно, но ничего не мог с собой поделать. Судя по всему, что он видел, драконов следовало бояться.

– Уж надеюсь, что нет! – возмущенно воскликнул Турул.

Подхватив окованное железом стрекало, вроде того, каким пользовались драколетчики, но на длинной рукоятке, он шагнул к ближайшему самцу. Дракон обернул к смотрителю уродливую башку и с высоты своей чешуйчатой шеи воззрился на человечка холодными желтыми глазами. Тварь могла обратить драконера в золу вместе с защитным костюмом.

Но ничего подобного она не сделала. Турул заорал – без слов, но в его пронзительном вопле слышались отголоски драконьего визга. Ящер зашипел, хлопая крыльями. Иштван изумился мимоходом, как порывы ветра не сбивают Турула с ног.

Старик издал еще один вопль, огрев дракона по чешуйчатой морде стрекалом. И, как огромный волкодав подчиняется избалованной комнатной собачке, которая напугала его в щенячестве, так и дракон, от рождения обученный повиноваться крошечным людишкам, унялся.

Иштван был восхищен дерзостью Турула, но не испытывал никакого желания следовать его примеру. Пробравшись между загонами, драконер огрел стрекалом и второго вздорного ящера. Тот пустил сквозь зубы тонкую струйку дыма. Турул ударил его снова, еще сильней.

– Ишь, чего удумал! – заорал он. – Чтоб сейчас же забыл об этом! Плеваться будешь, когда твой седок прикажет, и не раньше! Ты меня понял?!

Хрясь!

Дракон, судя по всему, понял. Тварь съежилась, будто щенок, напустивший лужу в доме. Иштван смотрел на драконера, как завороженный. Турул издал еще несколько неразборчивых воплей, и, только уверившись, что ящер признал его верховенство, побрел назад к Иштвану.

– Не думал, что у них хватает ума вот так слушаться, – заметил солдат. – Они у тебя будто шелковые.

– Ума тут большого не надо, – ответил Турул. – Да и нету у драконов умишка-то. Не было и не будет. Ученыеони – вот это да. У них и на это едва соображения хватает. А то на них вовсе летать нельзя было б. Пришлось бы на них охоту объявить да извести под корень, как любого хищного зверя. И провались я пропадом, если мне не кажется порой, что так оно бы лучше было.

– Но ты же один из укротителей, – воскликнул Иштван. – Ты что, хочешь без работы остаться?

– Порой мечтаю, – ответил Турул, вновь поразив Иштвана. – Столько труда уходит, чтобы вышколить дракона, а что получаешь взамен? Пламя, визг да навоз, вот что. А если их школить спустя рукава – сожрут попросту, твари клятые. Ну да, я в своем деле мастер, не поспорю. Но если так разобраться, парень – ну и что? Даже с конем, а кони вообще-то не блещут умом, подружиться можно. А с драконом? Никогда. Дракон знает кормушку, дракон знает стрекало, а больше ничего и знать не желает. И то забывает порой, вот как.

– А если б ты не был драконером, чем бы занимался? – спросил Иштван.

Турул уставился на него:

– Давненько уж я об этом не думал. Теперь уже и не знаю, правду сказать. Наверное, стал бы горшечником там, или плотником, или еще кем. Жил бы в каком-нибудь городишке с толстой женой, такой же старой, как я сам, и детьми, а может – да уж скорей всего, – внуков бы нянчил. У меня-то щенков вроде нет, разве только от подстилок лагерных за столько лет прижил, и сам не знаю.

Снова Иштван получил ответ более подробный, чем хотел бы. Турул был разговорчив, а собеседники у него появлялись нечасто.

– А лучше было бы тебе, чем сейчас, или хуже? – задал Иштван еще один вопрос.

– Да сгореть мне на этом самом месте, коли я знаю! – воскликнул старый драконер. – Одно могу сказать: все было бы по-другому. – Он подозрительно прищурился, отчего паутина морщинок вокруг глаз смялась. – Нет, не только. Еще я могу тебе сказать, что в загонах горы и горы драконьего навоза и сам он никуда не улетит. Так что надевай кожанки – и за дело.

– Так точно! – отчеканил Иштван. – Я только ждал, пока ты тут закончишь.

Это было достаточно близко к истине, чтобы Турул не смог придраться. Подавив вздох, Иштван принялся за работу.

Хадджадж стоял на площади перед царским дворцом в Бише, глядя, как ковыляют мимо колонны ункерлантских пленников. Те все еще были одеты в сланцево-серые мундиры. Ункерлантцы, кажется, до сих пор не отошли от изумления, что это зувейзины взяли их в плен, а не наоборот. Окрики нагих темнокожих солдат действовали на них так же деморализующе, как насмешки нагих темнокожих горожан.

Вслед за пленниками двигались стройные колонны зувейзинских солдат. Жители столицы приветствовали их слитным торжественным кличем, к которому Хадджадж с радостью присоединил свой голос. Голос толпы подхватил его и унес, словно волны прибоя на берегах мыса Хад-Фанз, самой северной точке всего Дерлавая.

– Какие они страшные, эти ункерлантцы, – заметила какая-то женщина, обернувшись к нему. – Они носят тряпки потому, что такие уродливые – чтобы никто не видел, да?

– Нет, – ответил министр иностранных дел Зувейзы. – Они носят одежду потому, что в их стране бывает очень холодно.

Он знал, что ункерлантцы и другие народы Дерлавая имели, помимо климата, иные причины носить одежду, но смысла в этих причинах не находил, невзирая на свой опыт и образование, так что вряд ли смог бы объяснить их своей соотечественнице.

Как оказалось, с тем же успехом Хадджадж мог и промолчать. Мысли женщины двигались по своей становой жиле безостановочно, точно караван:

– Они ведь не только на вид страшные. Они и солдаты никудышные. Все их так боялись, когда война только началась. Я так думаю, мы их победим – вот что я думаю.

Очевидно было, что она не поняла, с кем разговаривает.

– Будем надеяться, что вы окажетесь правы, сударыня, – только и ответил Хадджадж.

Он был рад – да что там, он был в восторге, что зувейзины победили в первом сражении с войсками конунга Свеммеля. К несчастью, он слишком много знал, чтобы убаюкивать себя мыслью, будто одна победа закончит войну. Лишь несколько раз в жизни он мечтал о недостижимом невежестве. Нынешний случай был как раз из таких.

Мимо дворца прошла очередная колонна унылых пленников. Из толпы на них сыпались оскорбления на языке зувейзи. Горожане постарше – те, кто ходил в школу, когда Зувейза еще была ункерлантской провинцией, – проклинали солдат в сланцево-серых мундирах на их родном наречии. Старшему поколению язык захватчиков вбивали в глотки, и зувейзины явно наслаждались, применяя свои познания должным образом.

За пленниками следовал полк верблюжьей кавалерии. Судя по тем отчетам, что дошли до столицы, всадники на дромадерах сыграли основную роль в победе над ункерлантцами. Даже южные окраины Зувейзы представляли собою пустыню. Верблюды могли преодолеть простор, перед которым спасуют кони, единороги и бегемоты. В критический момент ударив противнику по фланг, кавалеристы повергли ункерлантцев сначала в смятение, а затем в позорное бегство.

Кто-то коснулся плеча Хадджаджа. Министр обернулся и встретился взглядом с одним из царских слуг.