Пересекающий время. Книга первая: Андрей Граф, хронотрансатор - Крапп Раиса - Страница 6

• Предыдущая
• 6/64
• Следующая

– Как тебя зовут?

Мальчик поднял глаза – они были пронзительно голубыми от стоявших в них слез.

– Мое имя Лан, господин офицер.

– За что он тебя?

Мальчик отвернулся, притушил ресницами вспыхнувшую ненависть.

– Я был виноват, господин офицер.

Он стоял, покорно и терпеливо ожидая распоряжений. Андрей положил руку на светлые волосы. Мальчик зверовато вскинул глаза, но в следующий момент они сделались испуганно-изумленными – тяжелая, теплая ладонь офицера медленно скользила по волосам и бесследно исчезала жгучая боль. Андрей ободряюще кивнул мальчишке:

– Хорошо, что ты осознаешь свою вину. Следует быть старательнее, – назидательно проговорил он, но глаза… что-то другое говорили глаза странного юкки.

– Да, господин офицер…

– Принеси мне холодной воды, Лан, и позови ко мне хозяина.

Через минуту перед Андреем стояла кружка с запотевшими стенками. Андрей медленно пил холодную воду, а трактирщик, подобострастно выгнув жирную спину, стоял перед ним. И вид у него был такой, будто нет ему большего удовольствия, чем терпеливо дожидаться, когда господин офицер соблаговолит одарить его своим вниманием. Выдержав паузу, Андрей высокомерно спросил:

– Тебе нравится твое место, Арк?

– О, отличное место, господин офицер! Я рад служить доблестным победителям.

– Доходное место, не правда ли?

– Да какие особые доходы, мой господин, – заюлил глазами трактирщик. – Не для ради наживы…

– Но ты ведь не хочешь его лишиться? – сдувая не существующую пылинку с рукава, любезно поинтересовался Андрей.

– Никак нет! – ел его вытаращенными глазами трактирщик.

– Ты его лишишься, если и дальше будешь наносить убытки казне Его Святейшества Сиятельного Наримы Регистанского, – Андрей рассеянно перевел взгляд на оторопевшего трактирщика. – Я говорю об этих мальчиках. После твоего заведения они хороши разве что для кладбища, на рынке за них уже ничего не дадут. Или я не прав? Или ты выплатишь казне стоимость каждого?

Андрей впился глазами в бегающие глазки хозяина. Тот стоял бледный, под носом блестела испарина. При последних словах Андрея в горле у него что-то пискнуло, и он припал жирными губами к руке офицера. Андрей брезгливо стряхнул его, это доконало беднягу.

– Не погубите, господин… Не разумен…

– Я загляну как-нибудь еще, – пообещал Андрей, вставая.

– Покорнейше просим… Я за ними, как за родными… Не погубите… – Арк семенил сзади, цепляясь за одежду.

Перед самой дверью трактирщик намертво вцепился в Андрея.

– Мой благородный господин! Снизойдите своей милостью… не откажите в нижайшей просьбе недостойного раба… Если вам приглянулся этот мальчишка, – примите его в дар от ничтожного слуги Вашей Высокородной Светлости!

Андрей бросил на трактирщика короткий оценивающий взгляд.

– Ты хочешь подарить мне его?

– С превеликой радостью и удовольствием, мой Светозарный господин! Вы сделаете меня счастливым, приняв этот ничтожный знак моего глубокого преклонения перед благородным господином!

– Что ж… разве только в знак преклонения…

Трактирщик бросился в глубину зала, выволок за руку малыша, с трогательной заботой отряхивал-одергивал на нем ветхую рубашку, приглаживал волосы.

– Ваша Сиятельная Светлость не пожалеет – мальчонка старательный, покладистый. А что поучить иной раз приходится, так то по отечески, – малой еще, бестолковый.

– Довольно, ты надоел мне. Помолчи.

Худенькая ладошка спряталась в руке Андрея. Звякнул колокольчик, и дверь трактира захлопнулась за их спинами.

На улице Андрей полной грудью вдохнул холодный воздух, насыщенный водяной пылью. Он не мог привыкнуть к резким переменам погоды на Планете и всегда удивлялся их кажущейся беспричинности, неожиданным скачкам температуры. Вчера он заживо жарился на солнцепеке, а сегодня в ту жару и не верилось.

Мальчик шел рядом, не поднимая головы, кажется, ему было все равно – куда его ведут и какие перемены впереди. Должно быть, малыш не ждал для себя уже ничего хорошего. Андрей предпочел ничего не знать о прошлом этого ребенка – такое противоестественное равнодушие к собственной судьбе о многом говорило.

Босые ноги шлепали по мягкой пыли. Из-под верхнего, смоченного дождем слоя, вырывались маленькие серые облачка. Серое небо, серый туман дождя, серая пыль – и лицо малыша казалось серо-голубым, безжизненным. Мальчик время от времени передергивал плечами – ему было холодно, кожа покрылась колючими мурашками.

Через ладонь и пальцы Андрея в ладошку мальчика потекло успокаивающее тепло. Это было неприметно, и он ничего не понял, но все же почувствовал что-то, не поднимая глаз, покосился на Андрея.

– Лан, – заговорил Андрей, – где твои родители? Ты о них знаешь?

Мальчик тревожно вскинул глаза.

– Зачем вам?

– Они с горожанами, которых загнали в трущобы? – мальчик молчал, понурив голову. – Мне тебя девать некуда. Да и не нужен ты мне, я хочу вернуть тебя родителям.

– А потом господин офицер ради шутки заявит, что я сбежал… – угрюмо буркнул Лан.

– Ничего подобного я делать не собираюсь.

– Так я и поверил… Какая вам с того выгода? – все так же угрюмо покосился мальчик.

Он был уверен, что за любым поступком юкки надо искать корысть, подлость или, по меньшей мере, злую шутку.

– А мне хотелось досадить этой жирной свинье, – довольно хохотнул Андрей. – Пойло он премерзкое подает. А теперь мне надо от тебя избавиться. Домой ты не хочешь… Так пристрелить тебя, что ли?

– Лучше домой, – буркнул мальчуган.

В мутной пелене дождя мокрые, потемневшие лачуги казались еще более убогими и сиротливыми, непригодными для жилья. Худые крыши едва ли давали убежище от дождя, нависали над покривившимися стенами, придавливали их к земле. Зияющие темнотой крохотные оконца, скорее отдушины, кое-где были заткнуты тряпьем. Изломанные узкие улочки будто вымерли. Андрей знал – причиной тому его появление. Здесь боялись страшных пришельцев, здесь убивали просто от безделья – любили посостязаться в меткости, использую живую мишень. В черной глубине окошек Андрей примечал блеск глаз, физически ощущал, как накатывают ледяные волны лютой ненависти.

Андрей услышал негромкий плач, плакала женщина. Он толкнул щелястую дверь и, низко нагнув голову, шагнул в душный полумрак. Раздался глухой стук – из рук пожилой женщины выпал и покатился по полу глиняный кувшин, забулькала вода. Андрей увидел помертвевшие лица, глаза.

– Почему плачете?

Сглотнув, севшим голосом женщина проговорила:

– Сын вот… Помирает…

Андрей рассмотрел на полу у стены ворох тряпья – подобие постели, рядом с которой сидела молодая женщина с мокрым от слез лицом.

– Что с ним?

– Упал… Разбился…

Андрей шагнул к раненому, и тотчас навстречу ему взвилась женщина, раскинула руки.

– Не прикасайся к нему! Уходи! Будь ты проклят, если не дашь ему умереть спокойно!

Старшая в ужасе бросилась к ней.

– Что ты!? Детей пожалей! Простите ее, господин, не в себе она!.. – Обхватила за плечи, увлекла в сторону.

Андрей наклонился, откинул лоскутное одеяло. Да ну, при чем здесь падение? Парня жестоко избили, как жив еще. Андрей быстро обернулся – он сделал это не осознанно, как не фиксировал сознанием, почему при ходьбе надо сгибать-разгибать ноги, – легко перехватил взметнувшуюся руку с тяжелым ножом. Женщина застонала, обмякла в его руках, другая повалилась в ноги Андрею. Заплакали дети. Андрей увидел огромные глаза Лана, несоразмерные с тоненькой ломкой фигуркой.

– Тихо! – гаркнул он так, что с потолка посыпалась труха.

Стало совершенно тихо.

– Всем выйти!

– Что вы хотите? – прерывающимся голосом проговорила пожилая женщина. – У нас нет ничего ценного… но умоляю… не трогайте его…

– Всем – вон! – повторил Андрей. – Не сметь входить, пока сам не позову.

С медленным нудным скрипом закрылась дверь. Андрей облокотился о притолоку, прислонился лбом. Сколько здесь таких, как этот парень? И где та женщина, ведунья, жива ли?

• Предыдущая
• 6/64
• Следующая