Сфера - Валентинов Андрей - Страница 58

• Предыдущая
• 58/82
• Следующая

Футбол!

[…………………………..]

На стене – старый огнетушитель. Он тут всегда висел, ждал пожара. Но пожары в коридоре не бывают, они случаются в подвале, где кухня. Оттуда начинает пахнуть горелым молоком, по лестнице ползет дым, и всех уводят во двор. А потом на полдник вместо молока дают чай.

А мамы все нет!

…Мама мне дала книжку про Персея. Про Геракла я уже прочитал, и еще мне про него папа рассказывал. Про Персея нам воспитательница пыталась рассказывать, но неправильно. Она думает, что Медуза Горгона всего одна, а у нее еще две сестры были, их Персей убить не смог. А про Геракла американский фильм крутят, он так и называется – «Подвиги Геракла». В кинотеатре Жданова идет, где мы с мамой «Барабаны судьбы» смотрели. Надо маме сказать, а то все видели, а я еще нет.

[…………………………..]

Темнота отступает, красный свет заливает пространство, фигурки растут, им тесно, но они продолжают бежать, перегонять, расталкивать друг друга. Вечный футбол, непрекращающееся кружение красного по черному, танец огня в темноте. Быстрее, быстрее, быстрее.

Футбол!

[…………………………..]

Во дворе почти не осталось деревьев. У разбитого крыльца прежде росли голубые ели, но их срубили еще в войну. Соседний дом в войну едва уцелел, до сих пор стены не отремонтировали, даже дырки не замазали. А возле подъезда надпись: «Проверено. Мин нет». Ее нанесли чем-то черным, и она до сих пор словно новая. И на кладбище – том, что через дорогу, – очень много военных могил. К одной из них, которая на главной аллее, каждый день женщина приходит. Там сержант похоронен, он в госпитале умер, она – его мама.

А мамы все нет!

…Когда мама придет, мы сразу не пойдем домой, надо еще постоять в очереди. Хлеб без очереди не купишь, надо дождаться, дойти до прилавка и попросить городскую булку за шесть копеек «новыми». Больше все равно не дадут, потому что хлеба мало. Мама рассказывает, что продается еще гороховый и кукурузный, но их есть нельзя. Про кукурузу сейчас все говорят и все смеются. А по нашему «КВНу» мультфильм показали про эту кукурузу, там еще сорняки песни пели. Я хотел написать письмо дедушке Хрущеву о хлебе, а мама говорит, что не надо, он и так знает. Тогда почему хлеба так мало?

[…………………………..]

Красный футбол – красное пламя, темноты нет, она исчезла, растаяла без следа, всюду огонь, невыносимо яркий, обжигающий, уходящий за горизонт. Горящие смерчи мечутся, сливаются, опадают, снова растут, продолжают бесконечный бег. Красный огонь все ярче, ярче, ярче.

Футбол!

[…………………………..]

В старом доме совсем стемнело, но свет в коридоре не включили, тени подползают все ближе, густеют, перекрывают путь. Дальше, в глубине, совсем черно. Там большой зал, днем его заливает солнце, и он становится очень красивым. На потолке – лепные гирлянды, на стене – огромная картина в золоченой раме. Но люстры не горят, поэтому идти туда незачем. Дом затих, сосредоточился, собирая силы перед близкой ночью.

А мамы все нет!

…Мама, наверное, задержалась на работе. «Работа» – это большой институт, там маму часто заставляют дежурить, даже на праздники. И летом мама занята, она ездит по каким-то карьерам, ей надо измерить, сколько там пыли. Этим летом меня снова пошлют в пионерлагерь, хотя я никакой не пионер, пионеры – совсем взрослые, а меня даже в октябрята не приняли, хотя других принимают. Но это в школе, а туда идти не хочется, все говорят, что в школе ничего хорошего нет. Мама не могла учиться в школе, потому что пришли немцы и школу закрыли. А папа в Ташкенте учился, там немцев не было.

Не хочу в школу! Неужели мама не понимает?

[…………………………..]

Меленькие красные фигурки – юркие, неуловимые, мерцающие. Нет, не фигурки – просто точки. Их десятки, сотни, одинаковых, разных, похожих. Кружатся, сталкиваются, становятся меньше, удаляются. Дальше, дальше, дальше. Красные точки в черной пустоте.

Футбол!

[…………………………..]

Ну, давай, служивый! Глаза выпучить, брюхо выпятить…

– Извольте пожаловать, господин Грейвз!.. Лестница в мраморе, дерево в кадке, ливрейный на посту. Дежа вю?

– … Госпожа Альда…

К чертям все теории! Тот же день – прошлый, кожей чувствую, печенкой!..

– …ждет в гостиной.

Ну вот! Только не меня ждет стриженая, не меня. Ну и мирок! Старина Кронос совсем обнаглел. Или обленился. То ему три раза «сегодня», то дважды – «вчера».

С Акулой так и не потолковали всерьез. Не до меня Акуле – не иначе Бобби-султаны заказами закидали. Но кое-что плейбой все-таки сказал. Лучше бы промолчал, гений джинсовый! Или… Нет, правильно, что сказал…

Ступени послушно прыгают под подошвы, птицы-светильники застывают по стойке «смирно», вот и ковер – серо-буро-малиновый в крапинку. Какая сегодня Альда? Фиолетовая, кажется?

[…………………………..]

Мирца, рыжая сводница! То ее трахни, то у нее!.. Она права, стриженой нужно выбраться в обычный мир… В почти обычный. Синяя кнопка… Зеленая запрограммирована на стоп-сигнал, Творец не желает общаться со своим неудачным творением.

Альду не пустят в Эдем. Альда может не вернуться. Ее мир, ее проклятый файл взбесился, вошел во флаттер. Из обычного сна она выберется, из царства Акулы – нет. Даже не так, в ее владениях стриженая просто исчезнет – без следа.

…Гуманист Джимми-Джон поставил стоп-сигнал. Неужели догадался, что я возьму Альду с собой? Или не догадался – просчитал, спланировал, австралийский он муд… мудрец! Небось, и пергамент готов, и ножик, и Эль-Фано с палитрой.

Файл Мирцы, синяя кнопка… Акула не ответила. Просто не ответила.

[…………………………..]

А вот сейчас мне вмажут – прямым в челюсть! Не мне, конечно, Грейвзу-поганцу, но получу-то я! Как там? «Добрый день, господин Грейвз»? Таким тоном приговор в Нюрнберге объявлять!

– …Добрый день, господин Грейвз.

И вам того же, гр-р-рафиня! Неужели не помнит? Ничего не помнит?

– Я же вам говорила, господин Грейвз, в доме нам лучше не видеться…

Ну почему так? Идешь на свидание к красивой девушке, готов из-за нее с Драконом поединничать (пусть не с Драконом, с Акулой), а как услышишь этот мраморный голос… Что Джимми-бог с нею, бедной, сотворил?

– Добрый день, Альда.

Теперь – хук правой. «Мы же договорились…»

– Мы же договорились. В этом доме я – госпожа Альда!

Фу ты! «День сурка» в «Зеркале для героя». Рявкнуть, что ли?

– Твой дом – дурдом, ясно? Все, мотаем отсюда!..

– Ты!..

Не «Ты…» – именно «Ты!..» А в глазах… Ого!

– …Что себе позволяешь, ничтожество? Кем себя возомнил, Грейвз? Ты для меня – дешевая игрушка, я тебя просто выброшу. Из дому, из моей жизни! Немедленно! Сейчас!..

«Прокричала в праведном гневе гр-р-рафиня и опрокинула графин». Женский роман, предпоследняя глава.

– Вон!

Шагнула вперед, вздернула маленький острый подбородок… Вот-вот укусит – или лакеев с дубьем кликнет. Отволокут хама на конюшню…

Издержки воспитания графинь, что попишешь?

– Редьярд Киплинг, бард империализма. Пиеса «Boots». Подзаголовок – «Infantery columns»…

Отшатнулась. Тонкие пальцы сжались в кулак. Неярко сверкнул тяжелый камень на перстне.

– Нет… Не надо, Эрлих!..

– Это не пароль! – улыбнулся я. – Вторая попытка?

Теперь на глазах – слезы. Еле заметные в фиолетовых отблесках.

– We're foot – slog – slog – sloggin' over Africa —

Foot – foot – foot – foot sloggin' over Africa…

Шагнул ближе. Внезапно почудилось, что Альда закричит. Страшный сон вернулся…

– Видишь, совсем не больно. Неужели сразу не узнала?

– Seven – six – eleven – five – nine-an'-twenty mile to-day —

• Предыдущая
• 58/82
• Следующая