Рой - Крайтон Майкл - Страница 12

• Предыдущая
• 12/89
• Следующая

– Бога ради, откуда мне это знать? – я больше не мог сдерживаться. – Нет, я не знаю, какие это были прививки! Каждый раз, когда мы туда ходим, ей делают разные прививки! Вы же доктор, черт побери…

– Не волнуйтесь, мистер Форман, – начал он меня успокаивать. – Я понимаю, как вы сейчас нервничаете. Просто назовите мне фамилию вашего педиатра, я позвоню ему и все узнаю. Хорошо?

Я кивнул и отер ладонью лоб. Лоб был мокрым от пота. Я продиктовал по буквам фамилию педиатра, и интерн записал ее в свой блокнот. Я изо всех сил старался успокоиться. Я старался рассуждать здраво.

И все это время моя малышка не переставала кричать.

Через полчаса у нее начались судороги.

Они начались, когда ее осматривал один из одетых в белые халаты консультантов. Маленькое тельце моей Аманды изогнулось и задергалось. Она прерывисто захрипела, как будто ее тошнило, потом начала задыхаться. Ножки свело спазмом. Глаза закатились под лоб.

Не помню, что я тогда сказал или сделал, но прибежал огромный, похожий на футболиста, санитар, отпихнул меня к дальней стене палаты и скрутил мне руки. Я смотрел поверх его плеча на свою дочь, вокруг которой толпились шестеро людей в белых халатах. Медсестра в футболке с портретом Барта Симпсона взяла шприц и вонзила иголку прямо Аманде в лоб. Я закричал и стал вырываться. Санитар бубнил что-то про веник, повторяя одно и то же снова и снова. Наконец я разобрал, что он говорит про какую-то вену. Санитар объяснил, что у малышки обезвоживание и поэтому ей делают внутривенное вливание какого-то там раствора. И что судороги у нее начались от обезвоживания. Он называл, что ей вливают – какие-то электролиты, магнезию, калий.

Как бы то ни было, уже через несколько секунд судороги прекратились. И малышка снова закричала.

Я позвонил Джулии. Она не спала.

– Ну, как она?

– По-прежнему.

– Все еще плачет? Это она?

– Да.

Джулия услышала крики Аманды через трубку.

– О господи… – она застонала. – И что они говорят?

– Они еще не знают, в чем дело.

– Бедная малышка.

– Ее уже осмотрело с полсотни врачей.

– Могу я чем-нибудь помочь?

– Вряд ли.

– Хорошо. Держи меня в курсе.

– Хорошо.

– Я не буду спать.

– Хорошо.

Незадолго до рассвета собравшиеся консультанты пришли к заключению, что у Аманды либо кишечная непроходимость, либо опухоль мозга. Что именно, они определить не смогли, поэтому назначили магниторезонансное исследование. Небо уже начало светлеть, когда малышку повезли на каталке в смотровую комнату. В центре комнаты стоял большой белый аппарат. Медсестра попросила меня помочь подготовить малышку к исследованию – она считала, что это успокоит девочку. Нужно было вынуть у нее из вены иголку, потому что при магниторезонансном исследовании на теле пациента не должно быть ничего металлического. Медсестра выдернула иглу, и по лицу Аманды потекла кровь, заливая ей глаза. Медсестра вытерла кровь салфеткой.

Потом Аманду привязали к длинному белому столу и вкатили внутрь магниторезонансного аппарата. Моя дочь смотрела на машину с ужасом и кричала, не замолкая ни на миг. Медсестра сказала, что я могу подождать в соседней комнате, вместе с техником. Я прошел в комнату с окошком в стене, через которое был виден магниторезонансный аппарат.

Техник был иностранец, чернокожий.

– Сколько вашему малышу? Или это малышка?

– Да, малышка. Девять месяцев.

– Сильные у нее легкие.

– Да.

– Ну, поехали, – сказал он и занялся кнопками на пульте управления, даже не глядя на мою дочь.

Аманда полностью скрылась внутри аппарата. Через микрофон ее плач звучал тонко и глухо. Техник щелкнул переключателем, и заработал вакуумный насос. Насос гудел очень громко, но я все равно слышал, как кричит моя дочь.

А потом она внезапно затихла.

Совсем затихла.

Я ахнул и посмотрел на техника и медсестру. Лица у обоих были испуганные. Мы все подумали об одном и том же – о том, что случилось что-то страшное. Сердце выскакивало у меня из груди. Техник поспешно отключил аппарат, и мы бросились в соседнюю комнату.

Аманда лежала, все еще привязанная к столу. Она дышала тяжело, но явно чувствовала себя гораздо лучше. Малышка медленно моргнула, как будто у нее кружилась голова. Ее кожа стала заметно бледнее – не ярко-алой, а розовой, и кое-где виднелись участки совсем нормального цвета. Раздражение исчезало прямо у нас на глазах.

– Будь я проклят! – пробормотал техник.

Мы вернулись в палату отделения неотложной помощи. Но врачи не разрешили сразу забрать Аманду домой. Хирурги по-прежнему считали, что у нее либо опухоль мозга, либо какие-то проблемы с кишечником, и хотели подержать малышку в больнице, для наблюдения. Однако покраснение быстро проходило. В течение следующего часа краснота исчезла совсем, и кожа Аманды снова стала нормального цвета.

Никто не мог понять, что произошло с моей девочкой, и от этого врачам было неловко. Аманде снова вставили иголку в вену, на этот раз с другой стороны лба. Но когда я дал малышке бутылочку с детской смесью, она высосала ее, жадно причмокивая. Я держал ее на руках, а Аманда смотрела на меня своим обычным внимательным младенческим взглядом. С виду с ней все было в порядке. Она заснула у меня на руках.

Я просидел там еще час, а потом сказал, что мне нужно домой – я должен отвезти детей в школу. Вскоре после этого доктора провозгласили очередную победу современной медицины и разрешили нам с Амандой вернуться домой. Все это время Аманда спокойно проспала и не проснулась даже тогда, когда я забирал ее с детского сиденья машины. Когда я с малышкой на руках шел по дорожке к дому, небо было уже серым.

В доме было тихо. Дети еще спали. Я нашел Джулию в столовой, она стояла у окна и смотрела на задний двор. На газоне работала дождевальная установка, с шипением и щелканьем разбрызгивая воду во все стороны. Джулия держала в руке чашку кофе, смотрела в окно и молчала.

– Вот мы и дома, – сказал я.

Она повернулась от окна.

– С ней все в порядке?

Я протянул ей малышку.

– Вроде бы да.

– Слава богу, – сказала она. – Я так волновалась, Джек, так волновалась…

Но она не взяла у меня малышку, даже не подошла и не дотронулась до Аманды. Голос Джулии звучал как-то необычно, как-то отстраненно. Казалось, она вовсе не волновалась, а просто произносила вежливые фразы, выполняя условности чуждой ей культуры, которых она на самом деле даже не понимает. Джулия отпила глоток кофе и сказала:

– Я не могла заснуть всю ночь. Я так беспокоилась. Я чувствовала себя ужасно. Боже… – Она скользнула взглядом по моему лицу и сразу же отвела взгляд в сторону. Как будто чувствовала за собой вину.

– Хочешь подержать ее?

– Я… – Джулия покачала головой, потом кивнула на чашку, которую держала в руке. – Только не сейчас. Мне нужно посмотреть, что там с дождевальной установкой. Она заливает мои розы, – с этими словами Джулия вышла из кухни.

Я смотрел, как вышла она на задний двор и остановилась, глядя на поливальную установку. Джулия оглянулась, увидела, что я смотрю, и помахала мне рукой. Потом подошла к стене и сделала вид, будто проверяет таймер дождевальной установки, – открыла крышку таймера, заглянула внутрь и стала там копаться. Я ничего не понимал. Садовники только на прошлой неделе проверяли таймеры всех дождевальных установок. Может быть, они что-то недосмотрели?

Аманда у меня на руках захныкала. Я отнес ее в детскую, сменил подгузник и уложил малышку в кроватку.

Когда я вернулся на кухню, Джулия была там и разговаривала по сотовому телефону. Это тоже была одна из ее новообретенных привычек. Она теперь разговаривала только по сотовому и вообще не пользовалась домашним телефоном. Когда я спросил почему, Джулия ответила, что ей так проще – приходится делать много звонков на большие расстояния, а счета за разговоры по сотовому оплачивает компания.

• Предыдущая
• 12/89
• Следующая