Невинность и страсть - Сэндс Линси - Страница 23

— Я… Ну, там красиво… Фермы, деревья, маленький пруд для купания. Конечно, дом требует ремонта, — отвечал Дэниел, увлеченный созерцанием ее ягодиц.

— Как ты думаешь, мы будем жить там или в городе?

Дэниел мотнул головой, чтобы сосредоточиться. Следовало обдумать ответ. Прошлой ночью Сюзетта хотела получить право на раздельное проживание. Судя по вопросу, теперь девчонка передумала. Дэниел решил, что это неплохо, то есть будет неплохо, если он все же решит на ней жениться. Кашлянув, он произнес:

— Большей частью в Вудроу. Правда, мне придется отлучаться в город по делам.

— О, я так рада это слышать! — Сюзетта улыбнулась, оглянувшись через плечо. — Я выросла в деревне. Там ведь лучше, правда? Здесь дымно, кругом толпы народу и… — Она пожала плечами и отвернулась к комоду. — Мне бы хотелось растить детей в деревне.

Дэниел вытаращил глаза. Сюзетта вновь нагнулась, и ее ягодицы опять появились у него перед глазами. Дети? Ну разумеется. Если они поженятся, то рано или поздно на свет появятся дети. Дэниел вдруг представил себе маленькую Сюзетту с тоненькими косичками, сверкающими глазами и лукавой улыбкой — совсем как у матери. Картина ему понравилась, и Дэниел улыбнулся.

— Мне бы хотелось иметь двух сыновей и дочку, восторженно продолжала Сюзетта, копаясь в ящике комода.

Дэниел тотчас вообразил пару серьезных молодых джентльменов, с грозным видом стоящих по обе стороны лукавой малышки. Сюзетта тем временем говорила:

— Мне кажется, ты был очень красивым мальчиком. Как бы я хотела увидеть тебя маленьким!

Дэниелу показалось, что в ее голосе появилась страстная нота, но он не стал обдумывать эту мысль, а, склонив голову набок, спросил:

— А ты не будешь скучать по городской жизни?

— О чем тут скучать? — выпрямляясь, спросила Сюзетта.

Дэниел пожал плечами:

— Ну, балы, вечера, театры.

Сюзетта легко рассмеялась и отвернулась от комода.

— В жизни не была в театре. Так что мне не о чем будет скучать. А вечера и балы бывают и в деревне. Конечно, их меньше и они не такие блестящие, но… — Она вдруг замолчала, а потом спросила: — А ты всю жизнь прожил в городе?

Дэниел кивнул, и Сюзетта нахмурилась:

— Значит, ты привык к постоянным развлечениям. Вдруг деревенская жизнь покажется тебе однообразной?

— Не покажется, — уверенно заявил Дэниел. Несмотря на все трудности, связанные с ремонтом Вудроу, он с удовольствием прожил первые шесть месяцев этого года в деревне. Он не бывал у соседей, не посещал никаких увеселений, но тишина, сельский покой, умиротворяющее влияние природы показались ему благотворными. — В юности я мало бывал на балах и раутах, да и в театр ездил очень редко.

— А почему? — удивленно спросила Сюзетта.

— Мы были бедны, — просто сказал он. — Отец был вторым сыном. Он унаследовал городской дом в Лондоне, кроме того, у него была должность в банке, а больше он почти ничего не имел, когда встретил мою мать. А она была старшей дочерью очень богатых родителей. Они сочли, что отец — неподходящая партия для нее, и хотели выдать ее замуж за барона, равного им по состоянию. Но мать любила отца, она с первой встречи считала, что они созданы друг для друга.

— Как чудесно, — промурлыкала Сюзетта, оставляя свои занятия.

— Ее родители считали иначе, — сухо заметил Дэниел. — Когда она против их воли вышла за него замуж, они порвали все сношения с ней.

— Боже мой! — горестно воскликнула Сюзетта.

Дэниел кивнул, потом пожал плечами:

— Но мать и отец все равно были очень счастливы. Денег было маловато, но они любили друг друга и не думали об этом. А потом отец заболел и умер. Вот когда начались настоящие трудности. Матери пришлось отпустить прислугу, самой чинить одежду, продавать мебель. У нее не было туалетов, чтобы ездить на балы. О театрах не шло и речи. Чтобы скрыть недостаток средств, мы вели очень замкнутую жизнь.

— Но ведь вы ездили с визитами к другим и… — Она не закончила предложение, потому что Дэниел отрицательно покачал головой:

— Мы не принимали ничьих предложений, ведь в ответ нам пришлось бы тоже принимать гостей. Так что у нас никто не бывал.

— Почему?

— В доме почти не осталось мебели, — с усмешкой ответил он. — Все было продано, чтобы расплатиться с кредиторами. Потом мама стала продавать драгоценности. К счастью, среди них было много ценных. Мама получила их в юности от родителей. Были и менее ценные, те, что дарил ей отец. С годами ушло все, даже ее обручальное кольцо — подарок отца.

— О Боже! — ахнула Сюзетта.

— Ими она заплатила за мое обучение, — печально признался Дэниел. В последние годы, когда его вложения стали давать хороший доход, он всегда следил, чтобы у матери было все, что она захочет. Но потерю кольца он восполнить не мог, а оно было для нее символом супружеской любви. Дэниел знал, что это кольцо было для матери самой большой жертвой, его ничто не могло заменить, Мать искренне любила отца, да она и теперь его любит. Ее любовь не померкла за минувшие двадцать лет.

Дэниел знал, что расставание с этим кольцом очень тяжело далось его матери и оставило в ее сердце незаживающую рану.

— Как грустно, — тихонько проговорила Сюзетта. — И как все это тяжело.

— Да, моей матери было очень тяжело. Она дорого заплатила за свою любовь.

— Но это была добровольная жертва, — заметила Сюзетта тут же пояснила: — Я говорила не о ней, а о тебе. Тебе ведь тоже было трудно.

Дэниел покачал головой:

— Пока я был ребенком, то не понимал, что мы бедны и живем не так, как другие. Потом я уехал в школу, там все было хорошо. У меня были теплая постель, сытная еда — такой я дома не видел — и отличные друзья. Ричард был самым близким из них.

— Но ведь ты говорил, что вы с Ричардом не были друзьями, — с подозрением заметила Сюзетта.

Дэниел понял, что проговорился, и замолчал, потом осторожно произнес:

— Детьми мы очень дружили. Но я не дружил с графом Рэднором после того, как пожар уничтожил его дом в Лондоне.

Сюзетту, похоже, устроило это объяснение. Вздохнув, она сказала:

— Значит, смерть его брата-близнеца действительно очень повлияла на Дикки?

Дэниел опять помолчал. Ему не хотелось лгать Сюзетте, и пока, осторожно подбирая слова, он преуспел в этом.

— Пожар в городском доме и смерть Джорджа все изменили, — наконец проговорил он. — Однако теперь граф Рэднор стал таким, каким был всегда, и я счастлив, что могу назвать его другом.

— Гм-м-м… — с сомнением протянула Сюзетта. Слова Дэниела ее не убедили. Она снова повернулась к комоду и сменила тему: — Судя по всему, твоя мать очень интересная женщина.

— Думаю, так и есть, — согласился Дэниел. Сам он никогда об этом не задумывался, просто любил мать, как должен любить сын, для которого она пожертвовала всем. Но он ценил ее достоинства, а потому сказал: — Она умная, сильная, обаятельная. Горечь потерь не разъела ее душу. Смерть моего отца стала для нее страшным ударом, но мама каждый день говорила, что те несколько лет, которые они провели вместе, стоят всех последующих страданий.

— Очевидно, она действительно его люб ила, — вздохнула Сюзетта.

Дэниел вдруг задумался, почему он рассказал ей все это. Даже Ричард не знал о его семье таких подробностей.

— Значит, семья твоей матери так ее и не простила? — вдруг спросила Сюзетта. — Они не позвали назад, когда умер твой отец?

— Нет. — Дэниел сурово сжал губы, но потом добавил: — Бабушка иногда посылала нам деньги и все, что могла незаметно взять. Но она умерла, когда я был в школе, а мой дед, — с горечью продолжал Дэниел, — старый негодяй. Он так и не раскаялся.

— Может быть, он еще покается, — успокаивающим тоном произнесла Сюзетта.

— Мне нет до этого дела. Слишком поздно, — мрачно ответил Дэниел. Дед много лет назад мог облегчить бремя своей дочери, но не помог ей. Сейчас Дэниел сделал это сам. Ему ничего не нужно от старого дурака с ледяным сердцем.

— Так много страданий и борьбы, — с грустью заметила Сюзетта. — По сравнению с тобой я была счастлива все детские годы. Мама умерла вскоре после рождения Лизы, но мне всегда хватало любви, свежего воздуха, смеха и радости, У меня были любящие сестры и нежный отец.