Тропами карибу - Крайслер Лоис - Страница 44
- Предыдущая
- 44/77
- Следующая
Впустив волков в загон и роскошно накормив их, мы не удержались и еще раз вышли к ним в сумерках поласкаться, и тут произошли две странные вещи.
Во-первых, Леди, одиноко стоявшая у изгороди, вдруг пришла в неистовый восторг, стала кланяться, улыбаться и откидывать вбок лапу. Мы в удивлении смотрели на нее.
– Наверное, они думали, что заблудились, и Леди нашла путь домой, – сказал Крис (Леди во всем была первой).
Теперь она считает себя настоящей героиней!
И тут Курок сделал нечто из ряда вон выходящее: набросился на Леди.
Волки в отличие от собак практически никогда не дерутся. Сцепившись, Леди и Курок взвились на дыбы и повалились на Криса. Отдуваясь, он выбрался из-под них.
– Мало радости лежать под такой куче – малой! – сказал он.
Что послужило причиной этой стычки? Ведь через минуту все было кончено.
Крис терялся в догадках. Возможно, Курок был взволнован необычно роскошным приемом, который мы ему оказали, и возревновал нас к Леди.
Мы стояли на пороге нового, и два дня спустя оно дало о себе знать.
Среди ночи нас разбудил вой волков. Это был новый, неведомый нам вой, возможно, самый красивый из всех звуков, которые издают животные, – «призывный вой» волков.
Два волчьих голоса постоянно модулировали, то повышаясь, то понижаясь, все время составляя аккорд и не сливаясь в унисон.
Минорные терции чередовались с квинтами. Иной раз один голос тянул долгую ноту, а второй оплетался вокруг нее. Ноты звучали чисто, как рожок.
Время от времени волки внезапно замолкали, и наступала настороженная тишина.
Мы были уверены, что они слышат голоса своих диких сородичей, звучащие на пределе слышимости.
Мы лежали, прислушиваясь, отделенные от волков тонкой стенкой, и мне было почти страшно. Это не был настоящий страх – я не колеблясь вышла бы к волкам, – а какая – то сверхъестественная жуть перед дикостью этих звуков. – Как дико, красиво и жутко, – прошептал Крис. У волков есть много видов воя: радостно – общительный вой, траурный вой, низкий, дикий охотничий вой, призывный вой. Все они красивы. Голос волка всегда чист, если только волк не раздавлен отчаяньем. Твердо определенный стандарт существует лишь на траурный вой, другие виды широко варьируют, не изменяя смысла. Горные жители старого Запада получали неоценимую информацию о передвижении индейцев, а также диких животных, вслушиваясь в постоянно меняющиеся волчьи голоса. В наши дни не много найдется людей, слышавших вой волка, а если кто и слышал, так только вой волков в неволе, схожий с воем закрепощенных собак Севера.
Во вторник утром, через неделю после своего возвращения, Курок и Леди спустились вниз к Крису. Он разбирал наш багаж, сваленный в кучу у подножья горы, и ему было не до них. Они вновь поднялись наверх и хотели поиграть со мной, но я тоже была занята чем – то в бараке. Тогда они ушли и не вернулись.
На Столовой горе было мерзко. Дул ветер, мелкий снег сек глаза. На следующий день по тундре мела поземка. Ее не было у нас на вершине, начисто обдутой ветром. Верхушки гор курились и имели призрачный, фантастический вид. Тундра преобразилась.
В четверг я смотрела в мглистые, все еще курящиеся поземкой пространства и спрашивала себя, что сталось с Курком и Леди. Быть может, где – то там, в этой дымке, они пытаются отыскать путь домой? Или пробираются по тундре на север? Или попались в капкан, ведь к этому времени, без труда делая по двадцать миль за ночь, они смогли уже достичь линий капканов у Анактувук-Пасс, поставленных живущими там эскимосами.
– Если они нашли Их, – сказал Крис, подразумевая диких волков, – Те просто не смогут устоять перед ними. Они так изысканны, так обаятельны.
Наши волки и вправду обладали своеобразной волчьей изысканностью.
Как-то раз, когда они еще содержались в загоне и мы наблюдали за ними, Крис заметил: «У них свой собственный маленький этикет, своя манера дразнить и шутить». Это был его очередной загляд в глубину волчьей натуры.
– Ничего, как-никак, хоть один волк да остался верен тебе! – пытался он меня утешить. – До нашей женитьбы, еще когда ты преподавала в университете, тебе и присниться не могло, что ты залезешь так глубоко в Арктику и будешь пла кать по двум пропавшим волкам.
Я не могла даже улыбнуться в ответ, и он уже серьезно продолжал:
– До сих пор мы не знали, что такое горе, так уж была устроена наша жизнь. А в больших семьях оно бывает часто, ты это знаешь. Все время смерти и смерти.
И он рассказал мне печальную историю брата его бабушки Брюс. Он был взят в плен южанами во время гражданской войны. Когда война кончилась, они получили от него письмо, в котором говорилось, что он был ранен, а сейчас находится на пути домой. Это была последняя весть от него. Но потом бабушка всю жизнь выходила смотреть, не приехал ли ее брат, когда возле дома останавливалась незнакомая коляска.
В пятницу утром было ясно, температура на нуле. Во всей ее неземной красоте мы наблюдали «ледовую бурю». Освещенные солнцем ледяные кристаллики кружились и сверкали в затененной бездне за кромкой горы; щеки покалывало.
Под вечер, сделав над собой усилие, я пошла к куче багажа, чтобы принести кое-что наверх. Уже спустившись к подножью горы, я почувствовала, будто что-то легко коснулось моей руки. Я посмотрела вниз. Это был Курок.
Повизгивая от волнения, он бросился на снег в полном волчьем приветствии. Я склонилась к нему, смеясь и плача. Леди не было с ним, и в этом было что-то зловещее.
– Где Леди, Курок?
Он заворчал, поднялся и зарысил вверх по знакомой тропе, которой, как я уже было решила про себя, не пройдет больше волк. Но вместо того чтобы отправиться в загон, Курок остановился на краю плоской вершины и устремил взгляд на заснеженную горную гряду к северу, как раз за лощиной.
– Крис! – позвала я, боясь, что Курок убежит туда, даже не подпустив меня к себе.
Крис вышел без малицы, без рукавиц.
– Где Леди, Курок? – ласково спросил он, а я побежала к бараку за мясом, чтобы заманить Курка в загон. Когда я принесла мясо, Курок как всегда осторожно взял его из моих рук, но есть отошел в сторонку.
– Курок стал какой-то другой, – сказал Крис.
В поведении волка появилось что-то серьезное и озабоченное. Никогда раньше он не поджимал хвост к брюху, всегда держал его свободно, непринужденно. Когда мы брали его за лапу, он чуть – чуть подпрыгивал.
– Он долго бежал, – заметил Крис.
Действительно, вся его морда обындевела. Мы пристально смотрели на волка: он знал, что случилось с Леди. Неужели она попала в капкан? Долго ли пробыл он с нею? Пытаться разыскать Леди с его помощью было уже поздно: лишь вершины гор за озером были освещены, а их подножья уже тонули в синей тени.
Золотистый свет солнца медленно угасал на горной гряде, в которую всматривался Курок.
Схожу туда утром. Возьму еды… и ружье Энди, – сказал Крис.
Возможно, придется пристрелить ее?
– Да.
Поев, Курок легко позволил увести себя в загон. Крис, теперь уже полностью одетый, сел на снег, и Курок подошел к нему. Я хотела погладить волка, но сдержалась: он смотрел прямо в глаза Крису, держа голову вровень с его лицом. Волк издал негромкий звук, его мягкие губы дрогнули. Он быстро лизнул Криса в лицо и вплотную подсел к нему. Я пошла к бараку. Крис окликнул меня.
– Вон Леди! Не разберу, хромает она или нет.
Черным изваянием Леди стояла на гребне горы, глядя на свой дом. Я позвала ее, она подошла к круче, остановилась и легла. Крис спустился в лощину и пошел к ней, чтобы помочь, если она ранена. После он рассказывал, что она скакала боком, съезжала к нему по насту и была до того рада встрече, что вся так и извивалась, изворачивалась и улыбалась.
Тем временем я единоборствовала с Курком, стремившимся выбраться из загона. Он испугался, увидев, что Леди остановилась, – вдруг она раздумала возвращаться? – и проявил такую решимость вырваться на волю, какой мы за ним еще не знали. Его действия отличались смекалкой и изобретательностью.
- Предыдущая
- 44/77
- Следующая
