Таможня дает добро - Воронин Андрей Николаевич - Страница 22

• Предыдущая
• 22/75
• Следующая

— Можно.

Саванюк ловко стал подавать из?за щитов угощение: бутылку молдавского коньяка «Белый аист», зелень в пучках, помидоры, огурцы, деревенские копчености и буханку хлеба. Не успел Иванов и глазом моргнуть, как весь журнальный столик был заставлен снедью. Завершением натюрморта явилась большая полуторалитровая бутылка английского тоника.

— Садись, в ногах правды нет, — распорядился Саванюк, подвигая ногой пластмассовый ящик из?под бутылок и бросая на него вытертую, сшитую из гобеленовой ткани подушку. Сам же уселся в старое кресло, обитое вместо натуральной кожи грубым брезентом, из?под которого торчали клочья новенького поролона. — Вот так и живем.

Саванюк плеснул коньяк на дно стаканов, и его глаза весело заискрились.

— Первый раз со мной работаешь, Виктор, и, надеюсь, не последний. За сотрудничество! — он донышком своего стакана ударил по верху еще стоявшего на столе стакана бизнесмена и залпом выпил.

— Да–да…

Тут же Саванюк захрустел зеленью, запихивая в рот стеблей по десять за раз. Он даже не удосуживался руками подправлять листья петрушки, веточки укропа, а ел, как корова, ухватившая клок свежескошенной травы, подбирая ее языком постепенно, по мере прожевывания.

— Так значит, точно, вас никто не останавливал? — наконец с усилием проглотив плохо прожеванную зелень, осведомился он.

— Нет, все спокойно.

— Смотри, а то проблемы могут возникнуть, — Саванюк пытливо уставился на бизнесмена. — Везешь, как и договаривались, компакты и кассеты?

— Только их.

— Смотри, — покачал головой полковник, — а то был один такой умник, хотел, чтобы я его машину в Латвию переправил. Сказал, что везет сахар с подсолнечным маслом, а когда его машину проверили, оказалось, он туда умудрился два ящика пластита засунуть.

— Пластита?

Иванов пожал плечами. Сам он в молодости от армии благополучно «закосил», и это слово для него мало что значило.

— Взрывчатку пластическую, — уточнил Саванюк, — такая по консистенции, как пластилин. Из нее что хочешь вылепить можно.

— И что?

— Пришлось ему мне штраф заплатить. Я сюрпризов не люблю, — предупредил бывший полковник, — у меня все по–военному четко. В Москве много людей знают, что и куда ты везешь? — вопрос, в общем?то, был нескромный, — Не бойся, говори, — Саванюк еще налил коньяка. — Я же не просто из любопытства интересуюсь. Бывают случаи, когда доброжелатели у вашего брата находятся, звонят в таможенный комитет и говорят, мол, так и так, три фуры с пиратской видеопродукцией направляются в Латвию. Против такого сообщения трудно переть. С местными таможенниками у меня уговор четкий, а вот если им подмогу пришлют, то и мои ребята должны будут твой товар конфисковать. Им?то куда деваться, своя рубашка ближе к телу.

— Я человек осторожный, — негромко заметил Иванов, — лишнего не болтаю. Товар купил, потом на свой склад завез, машины на стороне взял. Шоферы и те до самой границы с Беларусью не знали, куда фуры идут.

— Хитер ты, брат, — ухмыльнулся бывший полковник, — с такими людьми работать — одно удовольствие. Если ты еще не жадный, то в следующий раз скидку сделаю. Жена небось одна только и знает, куда ты поехал? Бабы ведь такие, все выпытают, вечно боятся, что мужик на сторону пойдет.

— Ей?то зачем знать? — по забывчивости Иванов хотел облокотиться на спинку и лишь в последний момент вспомнил, что сидит на ящике. — Жене знать не положено, сказал, по делам еду, и все.

— Не боишься одну оставлять?

— Это она боится одна остаться.

Уставшего Иванова спиртное разобрало, хоть и выпил он не больше ста пятидесяти граммов. И когда Саванюк хотел налить ему еще, бизнесмен положил ладонь поверх своего стакана.

— Нет, мне больше не надо.

— Чего так?

— Совсем голова закружилась.

На удивление, бывший полковник настаивать не стал, вернул бутылку на место и легким движением воткнул тугую пробку в горлышко.

— Не люблю людей насильно делать счастливыми, — засмеялся он. — Еда у тебя есть, у ребят тоже, если пить захотите, то за планшетами минералка стоит. Тут и колодец есть, но пользоваться им не рекомендую, вода подолгу не менялась. Разве что помыться…

— Когда увидимся? — в глазах Иванова мелькнул испуг, он боялся остаться один.

— Мне еще в Браслав съездить надо, с таможенниками окончательно договориться.

Саванюк задержался у двери, и стало ясно, что, не получив деньги, он не уйдет. Иванов полез в карман, вытащил бумажник и, прячась от бывшего полковника, принялся отсчитывать купюры.

— Вот, тысяча, — он протянул деньги, — если,конечно, правильно посчитал, — добавил он, видя, что Саванюк не очень доволен.

Бывший полковник быстро пересчитал купюры.

— А теперь отдыхай до завтрашнего вечера.

— Вас здесь не будет?

— Сюда никто не сунется, ни одна живая душа, это я тебе обещаю, — и он, не давая Иванову возможности ответить, вышел за дверь. — Гуляйте, ребята, — бросил он водителям, — завтра увидимся. Выспитесь хорошенько, потому как ночка вам предстоит тяжелая.

Вскоре Иванов услышал, как где?то совсем рядом, под стеной, завелась легковая машина, послышался шорох протекторов, и вскоре наступила нереально густая тишина, такая, какую нипочем не услышишь в городе даже в самое глухое время ночи. Иванову хотелось пойти посмотреть на фуры, убедиться, что никто не забрался в них, но он понял, что нипочем не найдет ангар, а если случайно и выйдет на него, то уж потом вряд ли сумеет вернуться назад.

«Он же сказал, никто сюда не придет, тут остров посреди болота», — убеждал себя бизнесмен.

Саванюк, ловко объезжая выбоины, мчался по лесной дороге. Его «Жигули» лихо взлетели на крутоватый откос шоссе и помчались к вагончику, установленному возле грозного указателя.

Утром всегда хочется верить, что день сложится счастливо. Хочется верить в любом случае. Даже если по небу плывут низкие, тяжелые облака, то, глядя на них, непременно подумаешь: раз плывут, а не стоят на месте, значит, исчезнут, значит, выглянет солнце; а если идет дождь, то подумаешь: скоро и он прекратится. По утрам куда легче верится в хорошее, верится в счастье и в близкую любовь.

Иногда эти мечты сбываются, иногда нет. Ведь если разобраться, то утро ничем не лучше вечера, и шансов обрести счастье у человека в ранние часы ничуть не больше, чем в часы поздние.

А иногда случается так, что утром человеку даже некогда подумать, сколько времени и на каком свете он находится. Вырвут его из сна звонок будильника или дверной звонок, разразившийся внезапной трелью телефон, и предложат ему такое, чего ему не хочется, но от чего он не успеет отказаться.

Дорогин проснулся от настырного телефонного звонка. Он лежал на широкой кровати, правой рукой обнимая Тамару. Женщина даже не вздрогнула, словно знала, что все заботы этим утром возьмет на себя мужчина. Но Сергей не мог подняться, не разбудив ее, телефон стоял в отдалении на тумбочке трельяжа.

«Каждый раз думаю, что пристрою трубку где?нибудь поближе к кровати, и каждый раз забываю это делать.»

Трели повторялись с завидной регулярностью, звонок был междугородный. В этом доме к таким звонкам привыкли, друзей и близких, живущих в самом Клину, ни у Тамары, ни у Дорогина не осталось, если и звонили, то из Москвы, из Германии.

— Черт! — пробормотал Дорогин, пытаясь осторожно освободить руку, на которой спала женщина.

Тамара, не открывая глаз, проговорила:

— Не беспокойся, я уже не сплю, — и чуть приподняла голову.

Дорогин в два прыжка оказался возле телефонного аппарата и схватил трубку.

-Алло! — крикнул он так, что звонивший неминуемо должен был почувствовать, что виноват перед хозяевами и прощения вряд ли приходится ждать.

Существует несколько категорий людей, которых смутить ничем невозможно: это налоговые инспектора, милиционеры, коммивояжеры и еще пара–тройка профессий, среди которых, конечно же, журналисты.

• Предыдущая
• 22/75
• Следующая