Время любить - Козлов Вильям Федорович - Страница 111

• Предыдущая
• 111/150
• Следующая

– Почему они не останавливаются? – спросила Оля.

Она была в длинном пальто и ботах, на голове мокрая зимняя шапка, из-под которой выбилась желтая прядь, карие глаза сердито сузились.

Почему в Ленинграде таксисты редко останавливаются по просьбе пассажиров? Кто может ответить на этот вопрос? Андрей предпочитал ездить на общественном транспорте, но когда, в силу необходимости, требовалось такси, его просто невозможно было поймать в Дзержинском районе. Желтые и черные машины с зелеными глазками равнодушно проносились мимо не останавливаясь, хотя люди стояли с поднятой рукой. Некоторые хватались за блокнот и пытались записать номер проскочившего мимо нахала, другие в сердцах грозили им вслед кулаками. А таксисты, разбрызгивая из-под колес мокрый снег, как ни в чем не бывало проезжали мимо, не обращая внимания на своих клиентов. У них были свои собственные маршруты и планы, а на пассажиров с улицы им было наплевать.

– У нее голос был такой странный… – сказала Оля. – Что у них там стряслось?

Наконец одна машина притормозила. Когда они с сестрой забрались в нее, Андрей поймал на себе внимательный взгляд таксиста, тот улыбался:

– Здравствуй, Андрей! Вообще-то я ехал на Рубинштейна пообедать, но гляжу, старый знакомый…

– Ленька Барабаш! – воскликнул Андрей. – Тебя, брат, трудно узнать с бородой! Специально замаскировался, чтобы знакомые не узнавали?

– Я тебя не видел вечность! – заулыбался в густую каштановую бороду Барабаш. – Слышал, что был в Афганистане… Как там?

– Лучше скажи, как ты стал таксистом, – сказал Андрей. – Ведь ты, кажется, поступил в Институт инженеров железнодорожного транспорта?

– Не все ли равно, на чем ездить, – ответил водитель. – На локомотиве или на такси.

– Ты закончил?

– После института три года отышачил инженером в паровозном депо, а потом ушел в таксисты, – охотно стал рассказывать Леонид Барабаш.

– Что, и впрямь такси – золотое дно?

– Не жалуюсь, – метнув взгляд на Олю, ответил Барабаш.

– Познакомься, моя сестра, – спохватился Андрей. – Ты разве ее не видел?

– Столько лет прошло… Да я у тебя и был-то дома раза два-три.

Леонид Барабаш и Андрей учились в параллельных классах, играли в одной хоккейной команде. Кстати, Леонид был отличным вратарем, но, видно, Барабаш, как и Андрей, остыл к хоккею. Дружить они не дружили, но поддерживали друг с другом хорошие отношения. Когда Андрей в десятом классе увлекся музыкой, Леонид доставал ему магнитофонные кассеты с самыми последними записями популярных поп-групп. Вот тогда он приходил домой к Казаковым.

– Я вас тоже не помню, – вставила Оля. Вид у нее был встревоженный, она смотрела в забрызганное окно и хмурила белый лоб.

– Понимаешь, Андрей, в институт я поступил ради диплома, в депо мне осточертело, тут увлекся видео, а это штука дорогая! Кассета с фильмом почти на сотню тянет… А видеомагнитофон – три с половиной тысячи! В депо я таких денег никогда не заработаю. А мой сосед-таксист похвастал, что на «Волге» с шашечками можно заработать за месяц столько же, сколько получает профессор… Конечно, если работать с умом!

– Выходит, таксисты умнее профессоров? – вступила в разговор Оля.

– Дураков везде хватает: и у нас за баранкой, и в науке, – усмехнулся таксист.

– Ну, и купили вы видеомагнитофон? – спросила Оля.

– Я ведь не ворую, – поймал ее взгляд в зеркало Барабаш. – Вкалываю, как шахтер! Думаете, по такой погоде просто водить это корыто? Приезжаешь со смены – голова идет кругом, рук не поднять… Не зря же медики пишут, что по статистике у шоферов больше всего бывает инфарктов.

Впереди энергично жестикулировал обеими руками высокий чернявый человек в мокром кожаном пальто и серой кепке. У ног его стоял черный дипломат.

– Не возражаете? – спросил Леонид, притормаживая. Перекинувшись с человеком несколькими словами, открыл дверцу рядом с собой. Человек с дипломатом уселся в машину.

– Дорогой, отвезешь товарищей в Купчино, а потом поедем в аэропорт, – заговорил он. – Мой самолет на Тбилиси улетает через два часа.

– Успеем, – заметил Леонид.

– За скорость отдельно заплачу, дорогой! – нервничал пассажир, тыча пальцем с красивым золотым перстнем в часы на запястье.

– Улетите, товарищ, – успокоил его водитель. – Выскочим на Московское шоссе, прибавим газу. Приедем, еще успеете рюмку коньяка в буфете выпить…

– Нехорошо говоришь, дорогой, – покачал головой пассажир. – Теперь в самолет, если от тебя только пахнет алкоголем, уже не пускают. Зачем пить? Разве самолет – это веселое застолье, а пилот – тамада? – И весело рассмеялся.

Барабаш высадил их у огромного П-образного жилого дома, сунул Андрею торопливо нацарапанный на бумажке свой домашний телефон, пожал руку, а Оле небрежно кивнул.

– Ты еще не остыл к музыке? – спросил он. – У меня уйма отличных записей на фирменных кассетах. И вообще, звони, чао!

И укатил в сторону Московского проспекта, разбрызгивая ледяное крошево. Здесь, в Купчине, вроде бы было немного посветлее, да и слякоти меньше, а между новыми жилыми корпусами белел снег. Ветер стучал голыми обледенелыми ветвями молодых тополей и лип, протяжно завывал в подворотнях, на газоне валялся кусок крашеного железа.

– А ведь твой одноклассник не сдал с четырех рублей сдачу, – заметила Оля. – И еще с грузина все сполна получит.

– Плюс за скорость, – улыбнулся Андрей.

– Зря ты занялся журналистикой и писательством, – подначивала сестра, пока они поднимались в пахнущем свежей краской лифте на седьмой этаж. – Оказывается, таксистом можно заработать гораздо больше. А у тебя ведь права первого класса! Как же это ты, Андрюша, так промахнулся?

– У меня жена не жадная, – улыбался брат.

– При чем тут жена?

– Это у вас, у женщин, глаза завидущие, а руки загребущие. Все вам мало, вот и заставляете своих бедных мужей лезть из кожи, чтобы любыми путями заработать побольше денег, или, как их называет твоя подружка Ася, «бабок».

– Не мерь всех на один аршин, – сказала сестра, нажимая на кнопку звонка.

Дверь открыла Ася. Темно-русые волосы были всклокочены, на босу ногу надеты мягкие тапочки.

– Что у вас случилось? – с порога забросала ее вопросами Оля. – Пожар, что ли? Или цветной телевизор взорвался?

– Хуже, нас обокрали, – послышался из комнаты хрипловатый голос Валеры.

Андрей и Оля разделись в прихожей, обитой квадратными пластиковыми панелями под дерево. Над дверью красовались ветвистые оленьи рога, в углу – тумбочка для обуви, на которой стояли старинные мраморные часы с позолоченным циферблатом. Валера сидел на широкой тахте, застланной красным ковром, в одной руке у него бутылка коньяка, в другой – высокий хрустальный фужер. В просторной комнате все перевернуто вверх дном: из ящиков письменного стола вывалено на паркетный пол содержимое, распахнуты створки шифоньера, белье и одежда ворохом навалены на искусственный камин с декоративными камнями, бутылки из бара раскатились по полу, одна плитка шоколада раздавлена – видно, кто-то наступил на нее.

– Мы с Валерой нищие, – сообщила Ася, театральным жестом обведя комнату рукой.

– Обчистили, сволочи! – наливая коньяк в фужер, сказал Валера. – На тридцать тысяч нагрели! Все самое ценное взяли – видеоаппаратуру, тридцать кассет с лучшими фильмами…

– И проигрыватель с заграничными пластинками, – вставила Ася. – Золотой диск Элвиса Пресли, Челентано, Кутуньо…

– Заткнись, – не глядя на нее, оборвал Валера. – Пластинки с проигрывателем ерунда… Вот тут, – он ткнул пальцем в стену, где выделялось продолговатое пятно, – висела картинка… И знаете, сколько она стоила? – Он начертал пальцем в воздухе цифру с несколькими нулями.

– Чья картина-то? – заинтересовался Андрей, стоя посередине разгромленной комнаты.

– Подлинный Нестеров, – упавшим голосом ответил Валера. – А всего увели три картинки. Ну, те не очень-то дорогие.

– В милицию звонили? – осведомилась Оля.

– Какая милиция? – округлил свои серые глаза Валера. – Знали, гады, что я в милицию не сообщу.

• Предыдущая
• 111/150
• Следующая