Когда боги глухи - Козлов Вильям Федорович - Страница 72

• Предыдущая
• 72/157
• Следующая

– Могу ли я взять на себя такую ответственность и заявить руководству, что автор надежен, сможет написать сценарий и с ним стоит заключить финансовый договор?

Будто спрашивая их совета, Лидин переводил взгляд с одного на другого. Вадим промолчал, а Николай произнес.

– Казаков киностудию не подведет. Много вы выпускаете хороших фильмов о войне?

– Твоими бы устами да мед пить, – улыбнулся Виктор Яковлевич. – О войне сценариев на полках студии полно. Думаете, мало у нас профессиональных сценаристов? Пруд пруди. Так мы скорее их будем экранизировать, чем новичка, которого никто не знает. «Ищем таланты!» – это только красиво звучит в телевизионных постановках. Конечно, от режиссера зависит – получится фильм или нет, но до работы с режиссером ой как еще далеко! Заявки на сценарии утверждает редакционный совет, то есть мы, члены совета. Хотим – пропустим, хотим – зарубим.

– Я никогда не писал сценариев, – сказал Вадим.

– А я на что? – потыкал себя пальцем в грудь Лидин. – О чем я тут битый час толкую? Никакого сценария пока не требуется, нужна заявка, которую ты, писатель, не напишешь. Пройдет на худсовете заявка – с тобой заключат договор, вот тогда можно будет говорить о сценарии… Как у нас на киностудии говорит один редактор: «Заявка – это патент на сценарий!» Желчный человечишко! Из себя ничего не представляет, а гонору – вагон! Его я больше всего опасаюсь, хотя за душой у него ничего, кроме умения произносить красивые фразы, нет. Тебе нужно ему понравиться, Вадим.

– Я не красна девица и никому не собираюсь нравиться, – возмутился Казаков.

– Если ты хочешь прикоснуться к кино, придется и тебе научиться играть свою роль… – заметил Лидии. – В кино все играют: члены худсовета, редакторы и даже бухгалтеры! Что поделаешь, кино – массовый вид искусства…

Ушков подмигнул Вадиму, мол, не возражай, а слушай, поднялся из-за стола и пошел покурить в вестибюль. Проводив его задумчивым взглядом, Виктор Яковлевич налил из графинчика с золотой полоской коньяку и, приблизив свое толстое лицо к Вадиму, негромко произнес:

– Я напишу заявку, постараюсь ее протащить через худсовет, а за это мне – тридцать процентов.

– Каких процентов? – вытаращил на него глаза Казаков.

– Тридцать процентов авторского гонорара, – трезвым голосом продолжал тот. – Это еще по божески, другие берут половину.

– И все… дают проценты? – деревянным голосом спросил Вадим.

– Ты еще не «все», – весомо заметил Лидии. – Ты – ноль без палочки. Я уже говорил: кот в мешке. А я пробью сценарий на студии – понял ты, юное дарование, как утверждает мой старый приятель Ушков.

– Кажется, понял…

Чувствуя, как к щекам приливает жар, Казаков поднял свою рюмку и выплеснул остатки коньяка в наглое лицо Лидина. Медленно встал из-за стола, пошел к выходу.

– А деньги? – остановил его тот.

Вадим достал из кармана три десятки и швырнул на стол.

– Дурак ты, Вадим, – невозмутимо заметил Лидин. – Потом жалеть будешь. Я еще хотел тебе помочь. Кому ты нужен со своей неопубликованной повестью? Да когда и издашь, в кино вряд ли ее пристроишь. Уж я-то знаю… Не первый раз в первый класс! – Он рассмеялся.

– А у меня вот в первый раз в жизни потребовали взятку, – вырвалось у Казакова.

– Да не ерепенься ты, чудачок, я пошутил, – другим тоном сказал Лидин, наливая в рюмку коньяк. – Чего вскинулся, старик? Я должен своего автора со всех сторон прощупать… И потом я… пьян, черт бы тебя побрал!

– Прощупывай других, – сказал Вадим. – Надо было дать тебе в морду.

– Зеленый ты, – добродушно ответил Лидин. – Еще поумнеешь и сам ко мне прибежишь…

Вадим перехватил в вестибюле Ушкова и рассказал об этой безобразной сцене. За стол садиться с Лидиным он больше не захотел и уговорил приятеля уйти из ресторана.

– Пусть он подавится своими купатами и зальется моим коньяком! – ворчал Вадим. – Зря не заехал ему в толстую рожу!

– Ты заплатил за стол? – осведомился Николай.

– Ну и что?

– Считай, что уже дал взятку.

– Думаешь, не надо было платить? – удивился Вадим. – Но получается, что я его пригласил?

– Вот так Витя Лидин! – покачал головой Николай. – Не ожидал от него такой прыти!

– Неужели и другие так же?

– Вообще-то один знакомый говорил мне, что Витя как клещ вцепляется в талантливых авторов… Я полагал, дальше дармовой выпивки дело не заходило.

– И главное, хоть бы смутился! – не мог успокоиться Вадим. – Про таких моя бабушка говорила: мол, плюй в глаза, а ему божья роса.

– По-моему, эта поговорка звучит несколько иначе? – улыбнулся Ушков.

Они вышли на Невский и влились в толпу.

На углу улицы Бродского и Невского светло-зеленая «Волга» с шашечками врезалась в фургон с надписью: «Хлеб». Капот такси вспучился, на асфальт ледяными кристаллами разбрызгалось лобовое стекло. Толпа прохожих уже обступила место аварии. Милиционер полосатой палочкой показывал потоку машин на объезд. До чего все же любопытные люди! Так вот и будут стоять, пока не закончится обмер, опрос свидетелей и машины не разъедутся.

Погода стояла сумрачная, дождя не было, но все небо заволокли низкие серые облака, крыши зданий влажно лоснились. Нахохлившиеся голуби сидели на карнизах. Часы на башенке бывшей Думы мелодично пробили пять раз. Люди были одеты в болоньи, легкие пальто. Лишь молодежь щеголяла по летнему в джинсах и тонких разноцветных куртках. В сквере напротив памятника Екатерине сидели старушки и молодые мамаши с детишками. Голуби и тут облепили фигуры знаменитых государственных деятелей, столпившихся вокруг монументальной императрицы. Казалось, своей широкой юбкой она сразу накрыла всех.

– Какой подонок! – возмущался Вадим. – Тридцать процентов! Это много?

– А ты считать не умеешь? – насмешливо сбоку взглянул на него приятель.

– Мне все это противно, будто в душу плюнули!

– Ты же журналист, наверное, всякого насмотрелся, – улыбнулся Ушков.

– Одно дело, когда это касается других, а тут – меня лично!

– Пройдет и это, – насмешливо продолжал Николай. – Так говорит один наш поэт…

– А ты, часом, не берешь взятки?

– Ты знаешь, ни разу не предлагали.

– А если бы предложили?

– Мне не предложат, Вадим: как ты не способен дать взятку, так и я не способен ее взять.

– Куда мы катимся?

– Я думаю, таких, как Лидии, не так уж много, – примирительно ответил приятель.

– Я-то думал, что литература делается чистыми руками, – говорил Вадим. – Святое дело!

– Для настоящего писателя – святое дело. Даешь на чай швейцару в ресторане или шоферу такси? Ну и этот деляга от кино потребовал с тебя свои чаевые. Чего удивляешься?

– Может, он пошутил?

– Какие уж тут шутки!

– Надо было схватить его за руку и устроить скандал?

– Отперся бы. Он ведь заявил тебе, что пьяный, – проговорил Николай. – Хитрый, мерзавец! Завел разговор без свидетелей. Да и тебе потом скажет, мол, здорово тяпнул, ну и намолол разной чепухи.

– Неужели у меня на лице написано, что я способен дать взятку? – спросил Вадим.

– Лидии намекнул, что хорошо бы пообедать где-нибудь в хорошем месте, ты и пригласил его в ресторан, как говорится, рыбка клюнула! А дальше больше… Да и опьянел, скотина.

– Веришь, пропало желание работать над книжкой, – признался Вадим. На душе у него было муторно.

Еще работая в «Вечерке», он писал о взяточниках, но это были люди, связанные с продажей автомобилей, разных дефицитных товаров.

– Я полагаю, тебя главным образом вот что заело, – поучающим тоном произнес Николай. – Ты, естественно, считаешь себя большим писателем… – В ответ на протестующий жест Казакова, он улыбнулся: – Каждый считает, что вот уж он-то обязательно удивит мир, создаст произведение, которое останется в веках…

– Так высоко я не замахиваюсь…

– Так вот, тебя оскорбило то, что Лидин заговорил с тобой, как с человеком, пока ничего из себя не представляющим. Ноль, сказал он, без палочки. Крупному писателю он такого бы предложения, конечно, не сделал…

• Предыдущая
• 72/157
• Следующая