Всё-всё-всё о Ёжике - Козлов Сергей Григорьевич - Страница 61

• Предыдущая
• 61/86
• Следующая

Африканское солнце слепит ему глаза, братья-крокодилы, как брёвна, плавают в реке; и так ему опостылело на всё это смотреть, что он снова засыпает и становится Зелёной Птицей, летящей над всем миром.

В Африке, неподалёку от старинного города Капатуки, жил Бегемот. И был у него маленький сын — Бегемотик.

Вот однажды Бегемотик спросил у своего отца:

— Папа, папа! А что такое — Ромашка?

Бегемот задумался, нырнул в болото, полежал немножко на дне, пофыркал, вынырнул и сказал:

— Ромашка — это такой зверь, сынок.

— Какой? — спросил Бегемотик.

Бегемот снова нырнул в болото, снова полежал на дне, вынырнул и сказал:

— Страшный.

— А сколько у него лап?

Бегемот в третий раз нырнул в болото, в третий раз полежал в тишине на дне, всё обдумал, вынырнул и сказал:

— Лап у него шесть. Хвост — как у слона хобот. Хвостом он может убить буйвола и оглушить тигра. Глаза — зелёные, пасть — огненная, клыки — как у льва, шкура — как у зебры; есть крылья, но летает он редко.

— А когда? — спросил Бегемотик.

— Фф-у-у!.. — вздохнул Бегемот. И сказал: — Летает он редко. Только если узнает, что живёт где-нибудь непослушный Бегемотик… Тогда прилетит, клыками защёлкает, ногами затопочет, обовьёт хвостом и унесёт!

— Куда?

— Ох-х-х!.. — вздохнул Бегемот. — Взовьётся в небо и понесётся над джунглями, над пустынями, над тиграми, над львами, над старинными городами, а устанет — присядет на облако, отдохнёт и дальше, дальше, полетит дальше…

— Куда?

Бегемот закрыл глаза и долго стоял с закрытыми глазами.

«А не нырнуть ли мне ещё раз в болото? — думал он. — Там тихо, прохладно… Полежу, подумаю, глядишь, и решу — куда может полететь этот странный зверь Ромашка».

И Бегемот в четвёртый раз плюхнулся в болото и не вылезал целый час. А когда вынырнул — увидел, что солнце уже закатилось и Бегемотик давно спит, укрывшись банановым листом, подложив под голову мягкую обезьянку…

Бегемотик спал очень грустный. Потому что, засыпая, думал о том, что где-то живёт страшный зверь Ромашка, который уносит неизвестно куда непослушных бегемотиков…

А маленькая серенькая Птичка, которая прилетела в Африку только на зиму, слушая разговор Бегемота с Бегемотиком, так смеялась на ветке, что старый африканский Попугай перестал кричать на весь лес и спросил:

— Ты почему смеёшься?

И Птичка ответила:

— Потому что Ромашка — это маленький белый цветок на моей родине.

На самом краю Африки лежал печальный Носорог и смотрел на синий океан.

«Вот и кончилась моя Африка, — думал Носорог, — а ведь бежал я совсем недолго — три дня и три ночи. Неужели нигде дальше нет моей Африки?»

Рядом с Носорогом сидел маленький Заяц и тоже смотрел вниз на белый прибой.

«Вот, — думал Заяц, — кончилась наша Африка, и что нам теперь делать?..»

— Что нам теперь делать? — спросил он у Носорога.

Носорог поднял голову и в великой задумчивость снова положил её на передние лапы.

«Нет, — думал Носорог, — так быстро Африка кончиться не может! Где-то там, за синим океаном, лежит ещё одна Африка. На ней растут пальмы и банановые деревья, живут носороги, слоны и маленькие зайцы…»

— Заяц! — сказал Носорог. — Ты должен отправиться в путешествие.

— Куда? — спросил Заяц.

— По синему океану — в другую Африку!

— А ты?

— О! Я бы с удовольствием! — вздохнул Носорог. — Но из чего сделать лодку, которая бы удержала меня?..

И они отправились мастерить лодку для Зайца.

Нашли самый большой кокосовый орех, разбили его пополам и из одной половинки сделали лодку.

— Ну-ка, примеряйся! — попросил Носорог.

И Заяц сел в скорлупу.

— Хорошо! Теперь надо поставить мачту! — сказал он.

Мачту сделали из хворостинки, а парус — из бананового листа.

— Ну, — сказал Носорог, — в добрый путь! Я буду ждать тебя на этом самом месте. А ты возвращайся скорей. Ведь обязательно где-то за синим океаном лежит ещё одна Африка!

И Заяц столкнул скорлупу на воду и поплыл.

— Греби лапами! — крикнул Носорог.

И Заяц стал грести лапами.

А Носорог лёг на прежнее место, долго смотрел ему вслед и думал, что Заяц — теперь ещё одна маленькая Африка посреди большого океана.

В жёлтой Африке, которую омывают синие моря и голубые океаны, под раскалённым солнцем сидел на песке весёлый Ки-ку — маленький Кролик с голубыми усами. На голове у него была соломенная шляпа, потому что в Африке большинство кроликов летом ходят в шляпах — такое там жаркое солнце.

Ки-Ку сидел на песке и рисовал палочкой домик с окошком.

Высоко над ним сухо шелестели пальмы, а в соседнем болотце громко чавкал гиппопотам.

«Вот, — думал Ки-ку, — сейчас я нарисую домик с окошками, а внизу — швейцара, точно такого, как я видел в городе Капатуки, когда ходил смотреть на дедушкин памятник. На голове у швейцара должна быть фуражка с золотым шитьём, на груди — блестящие пуговицы и по всему костюму — обязательно много полосок. Здесь надо нарисовать усы… А здесь — скамейку, чтобы он мог посидеть и отдохнуть…»

— А меня? — вдруг спросил кто-то сверху.

— Что — тебя? — не отрываясь от рисунка, переспросил Ки-ку.

— Нарисуй меня!

Кролик Ки-ку обернулся и увидел ноги. Потом посмотрел повыше — и снова увидел ноги. Тогда он задрал голову так, что чуть не свалилась шляпа, и увидел на высокой шее маленькую головку и аккуратненькие рожки.

— Кто вы? — спросил Ки-ку.

— Я — Жираф.

«Ха-ха!» — чуть не закричал Кролик. Ему только прошлой ночью приснилось, что он познакомился с Жирафом.

— Здравствуйте, Жираф! — сказал он. — Я — Кролик Ки-ку. Я обязательно нарисую, только с одним условием…

Жираф нагнул шею и поднял ухо.

— Я забыл, какие занавески на окнах в городе Капатуки, — сказал ему Ки-ку. — Мне бы очень хотелось посмотреть, какого они цвета.

— А когда ты узнаешь, ты меня нарисуешь?

— Конечно! — сказал Кролик. — Места много! — и показал лапой на пустыню.

Жираф вытянул шею и долго что-то разглядывал вдали. Потом сказал:

— Они — в клеточку!

— А какого они цвета?

— Жёлтые!

— Очень хорошо, — сказал Кролик. — Но мне бы самому тоже хотелось взглянуть…

Жираф пригнул к земле голову, Ки-ку уселся ему на шею, ухватился лапами за маленькие рожки и взлетел высоко в небо — выше кокосовой пальмы.

Весь город Капатуки был виден как на ладони.

Кролик сразу разглядел и дом с окошками, и красивого швейцара внизу, и занавески на окнах в жёлтую клеточку, но спускаться ему не хотелось, и он сказал:

— Жираф, а вы не могли бы ещё немножко вытянуть шею? Я не вижу центральной площади!

— А зачем тебе центральная площадь?

— На центральной площади — памятник моему деду. Он был великий художник!..

И Жираф встал на цыпочки.

— А теперь? — спросил он.

— Очень хорошо видно! — сказал Кролик. — Постойте так ещё немножечко!

Целый час Жираф стоял на цыпочках, а Ки-ку разглядывал памятник своему великому деду…

Потом Жираф вышел на середину пустыни, и Кролик попросил его лечь на песок.

— Ты лежи, а я тебя обведу палочкой, — сказал он. — А когда встанешь — получится твой портрет.

Так они и сделали.

— Вы меня очень хорошо нарисовали. Я здесь как живой! — сказал Жираф, подымаясь. — И кто вас так хорошо научил рисовать?

— Я могу тебя рисовать каждый день, — сказал Ки-ку. — Мне не трудно! А ты мне будешь показывать разные города.

— Конечно! Конечно! — сказал Жираф.

И на следующее утро, чуть свет, явился на очередной сеанс — то есть попросту пришёл и плюхнулся посреди пустыни. А Кролик Ки-ку быстро обежал его с палочкой, а потом целых два часа любовался городом Тапергу, в котором тоже был памятник его великому деду.

• Предыдущая
• 61/86
• Следующая