Последняя милость - Пенни Луиз - Страница 34

Все смотрели на него.

— На ноги. Ваши ноги. Взгляните на них.

Все, кроме Бювуара, дружно опустили головы под стол. Гамаш нагнулся и посмотрел на свои сапоги. Нейлоновые снаружи, со слоями утеплителя «тинсулейт» и войлока внутри.

— Посмотрите на подошвы вашей обуви, — нетерпеливо подсказал Бювуар, которого уже начинала раздражать их непонятливость.

Головы снова исчезли под столом.

— Ну?

— Они резиновые, — сказала агент Изабелла Лакост, и по выражению ее лица Бювуар понял, что она догадалась. — Литые и рифленые, чтобы обеспечивать лучшее сцепление и не скользить по льду и снегу. Бьюсь об заклад, что у всех сидящих здесь тоже резиновые подошвы.

Все согласно кивнули.

— В этом-то все и дело! — Бювуар с трудом заставлял себя говорить сдержанно и рассудительно. — Нам, конечно, придется сделать ряд звонков, чтобы получить подтверждение, но я почти на сто процентов уверен, что во всем Квебеке вы не купите зимних сапог, у которых была бы не резиновая подошва. То есть здесь мы подходим к самому невероятному из всех маловероятных факторов. Если бы Сиси де Пуатье была обута в сапоги на резиновой или даже кожаной подошве, она бы не погибла. Она схватилась за что-то металлическое. Металл проводит электричество. Земля проводит электричество. Наши тела проводят электричество. Доктор Харрис считает, что электрический ток похож на живое существо, которому отчаянно хочется во что бы то ни стало выжить. Поэтому он перебегает от одной субстанции к другой. От металла попадает в тело, проходит сквозь него и уходит в землю. По пути он проходит и через сердце. А сердце обладает собственным электрическим зарядом. Потрясающе, правда? Доктор Харрис мне все объяснила. Когда электричество проходит сквозь тело, оно в считаные мгновения поражает сердце, нарушает нормальный ритм сердцебиения и приводит к… — Он сверился со своими записями. — Фибрилляции.

— Вот почему врачи используют электрифицированные пластины, чтобы запустить остановившееся сердце, — сказала агент Лакост.

— И вот почему имплантируют кардиостимуляторы. По сути, это просто батарейки, которые посылают в сердце электрический импульс, — с энтузиазмом подхватил Бювуар. Он испытывал радостное возбуждение от того, что наконец-то появились конкретные факты, с которыми можно иметь дело. — Сердце Сиси остановилось через несколько секунд после того, как она коснулась металла.

— Но, — заговорил Арман Гамаш, и все тотчас же повернулись к нему, — для этого мадам де Пуатье должна была быть заземлена.

В огромном помещении повисла напряженная тишина. Несмотря на то что теперь здесь было тепло, Гамаш почувствовал озноб. Он взглянул на Бювуара и сразу понял, что тот приготовил для них еще какой-то сюрприз.

Бювуар залез в свой портфель, достал оттуда пару сапог и поставил их на стол.

Это были сапоги Сиси де Пуатье, сделанные из тончайшей белой шкурки детеныша тюленя. Но на том месте, где должна была быть резина, все увидели тоненькие шипы.

Бювуар перевернул один сапог, чтобы все могли рассмотреть подошву. Покоробившаяся и обуглившаяся, она имела нелепый вид из-за острых металлических зубчиков, торчащих из кожаной подметки.

Арман Гамаш непроизвольно стиснул зубы. Кем нужно быть, чтобы надеть на себя такие сапоги? Разве что эскимосом. Где-нибудь в Арктике. Но даже эскимосы не стали бы убивать детенышей. Это благоразумные охотники, с должным уважением относящиеся к окружающей их природе. Они никогда не убивают молодняк. Ведь в этом нет никакой необходимости.

Нет. Только жестокие, бесчеловечные люди убивают детенышей. И те, кто покупает их продукцию, им под стать. Глядя на пару сапог, стоящих на столе, Гамаш видел перед собой трупы двух младенцев. И хотя это были младенцы тюленей, подобное бессмысленное убийство все равно вызывало у него отвращение. Что же это была за женщина, если она спокойно натянула на ноги утыканные металлическими шипами шкурки новорожденных детенышей, которым придали форму сапог?

Арман Гамаш живо представил себе, что именно в данный момент Сиси де Пуатье пытается объяснить свое поведение озадаченному Богу и парочке очень сердитых тюленей.

Бювуар подошел к следующему листу бумаги, прикрепленному к стене. Сапоги Сиси продолжали стоять в центре стола как молчаливое напоминание о том, насколько странными были и убийца, и убитая.

— Итак, подведем итог. Для того чтобы убийце удался его замысел, понадобилось сочетание четырех факторов, — Бювуар говорил и писал одновременно. — А. Жертва должна была стоять в воде. Б. Она должна была снять перчатки. В. Ей нужно было прикоснуться к некоему предмету, находящемуся под напряжением. И наконец Г. На подошвах ее сапог должен был быть металл.

— У меня есть отчет с места преступления, — сказала Изабелла Лакост, которая накануне руководила работой группы экспертов. — Он, конечно, предварительный, но на один вопрос поможет нам ответить. На тот, что касается воды. Если вы еще раз посмотрите на фотографии, то увидите, что снег вокруг перевернутого стула имеет голубоватый оттенок.

Гамаш присмотрелся. Он принял это голубоватое пятно за тень. При определенном освещении и под определенным углом тени на снегу имели голубой цвет. Но не такого оттенка. Теперь, когда старший инспектор еще раз внимательно посмотрел на фотографию, он узнал эту характерную голубизну и едва не застонал от досады. Как он мог сразу не заметить этого? Как они все могли этого не заметить?

Убийца мог создать лужу двумя путями. Растопить снег или полить его какой-то другой жидкостью. Но если бы он разлил кофе или чай, или любой другой напиток, на таком морозе лужа бы замерзла в считаные минуты.

Так почему же она не замерзла?

Да потому что эта жидкость была создана специально для того, чтобы не замерзать.

Антифриз для обмывания ветрового стекла. Повсеместно распространенная голубая жидкость, которую зимой все канадские водители расходовали в огромном количестве. Она смывала с ветрового стекла снеговую кашу и соль, но, в отличие от воды, не замерзала.

Неужели все оказалось настолько просто?

— Это антифриз для ветрового стекла, — сказала Аакост.

Теперь это не вызывает сомнений, подумал Гамаш. По крайней мере, наконец-то в этом деле хоть что-то прояснилось.

— Но каким образом убийце удалось разлить антифриз так, чтобы этого никто не заметил? — спросила Лакост.

— А откуда нам знать, что этого никто не заметил? — задал встречный вопрос Гамаш. — Мы же об этом не спрашивали. А ведь кое-кто сидел прямо рядом с мадам де Пуатье. И этот кое-кто мог что-то видеть.

— И кто же это? — поинтересовался Бювуар.

— Кей Томпсон.

Гамаш встал и подошел к схеме места преступления, которую нарисовал Бювуар. Рассказав о беседах с жителями Трех Сосен, которые у него состоялись накануне, он дорисовал на схеме три крестика, сосредоточив их возле нагревателя.

— Это складные стулья. На них должны были сидеть три пожилые дамы. Которые, собственно, и принесли их с собой. Но в результате только одна из них сидела на стуле. Вот здесь, — Гамаш показал на крестик, обозначавший место Кей Томпсон. — Две другие дамы играли в керлинг, а на том стуле, который стоял ближе всего к нагревателю, сидела Сиси. Теперь третий стул… — Он обвел крестик, расположенный ближе всего к площадке для керлинга. — Он лежал на боку. И если я не ошибаюсь, именно под ним была лужа, верно?

Гамаш посмотрел на Лакост, которая кивнула и сказала:

— Сейчас этот стул в лаборатории, но, думаю, даже без результатов анализов можно утверждать, что именно он был орудием убийства.

— Разве орудием убийства был не обогреватель? — спросил один из агентов, поворачиваясь к Бювуару. — Мне показалось, ты сказал, что жертва прикоснулась к предмету, находившемуся под напряжением. А таким предметом, несомненно, является обогреватель.

—  C'est vrai, — согласился Бювуар. — Но, судя по всему, Сиси убил не он, а стул. Если присмотреться к следам от ожогов на ее ладонях, то видно, что они повторяют форму алюминиевых трубок, составляющих каркас спинки.