Прятки (СИ) - Шолох Юлия - Страница 16

• Предыдущая
• 16/45
• Следующая

— На сдачу дали, — пояснил он происхождение странного растения, — завтра завянет уже.

Ни разу за время нашей совместной работы Никита не проявлял ко мне никакого интереса, как к женщине, так что прямо отлегло, стоило узнать, что цветок ему просто деть некуда, а домой тащить лень. Меня полностью устраивала форма нашего общения и было бы обидно ее менять. Как я обожаю таких людей — ни одного косого взгляда, ни одного намека, ему было совершено без разницы, какого я пола!

Чай мы пили, наверное, целый час. Потом Нина Алексеевна ушла домой, спрятав остатки торта в холодильник, я вернулась к секретарской стойке и включила какую-то музыку. Было девять часов и, судя по прошедшему месяцу, в такое время уже никто не придет, а звонок я услышу.

Через минуту из коридора раздался громкий протяжный стон. Я побежала посмотреть, что случилось — Никита выкатывал из комнаты, сидя в компьютерном кресле на колесиках, демонстративно уронив голову на бок и держась рукой за раздувшийся живот.

— Объелся, дышать не могу, — пожаловался, не поднимая головы и потребовал срочно раздобыть ему лекарство от желудка. Ногами, однако, он перебирал довольно бодро, причем настолько, что оттолкнулся слишком сильно, не успел затормозить и наехал мне прямо на ногу. Больно-то как было! Я шипела, ругалась и плевалась так, что Никите пришлось забыть о несварении желудка, быстро вскочить и уступить мне место. Я уселась в его кресло и стала тереть ступню, вспоминая, есть ли в нашей аптечке что-нибудь, кроме лейкопластыря, за чем можно послать провинившегося. Оставалось надеяться, что все кости остались целы!

В отличие от меня, сам Никита происшествием особо не опечалился и вскоре выкатил из серверной на другом кресле, посолиднее, с ручками, на вид угрожающе массивном. Таким можно и насмерть переехать… Невозможно было удержаться от попытки от него укатиться (так как убежать мешала больная нога). В результате через пять минут мы столкнулись и упали где-то в районе стойки, он с хохотом пытался подняться, почему-то вставая коленом мне на ногу, а я, естественно, его отталкивала, не желая, чтобы на меня наступали.

Одно из кресел уперлось в стену и Никита, поднимаясь, бился о сиденье лбом и падал назад, отчего я хохотала еще громче.

Давно я так не веселилась! Встать не получалась, так что я сдалась, осталась лежать на полу и попыталась успокоиться. Еще через минуту, когда удалось совладать с приступами хохота, приподнялась на локтях… И увидела у входа Танкалина младшего.

Никита тоже его увидел, потому уже молча поднялся и подал мне руку. М-да, такое настроение испортить, я схватилась за руку, встала, отряхнула юбку и, сделав лицо кирпичом, молча проследовала за стойку. Хотела предложить Никите помощь, но он уже укатывал сразу оба кресла, причем слушались они его гораздо лучше, чем несколько минут назад. Танкалин поворачивал вслед нашим передвижениям голову, но так и не отвернулся. Мог бы сделать вид, что не заметил, как тут выселяться, пока он не появляется! Должен же знать, что вежливый человек — это не тот, кому не бывает неловко за собственное поведение, а тот, кто не замечает, когда неловко другим.

Еще немного постояв, Танкалин подошел к диванчику для посетителей у стены рядом со стойкой, развалился на нем, закидывая одну руку на спинку, а второй поманил меня.

— Что?

— Подойди, пожалуйста. Хочу кое-что спросить, — на редкость вежливо попросил.

Причин отказывать вроде нет, ладно, подойду. Еще раз поправив юбку и опустив ее пониже, я вышла из-за стойки.

Он кивнул на диван.

— Садись.

Сейчас у него на лице улыбка, которая появляется, похоже, только когда он видит меня. Ну, или еще разве что Парину так же скалиться, как голодная акула в предвкушении обеда. Эта улыбка меня сразу же приводит в боевую готовность. Я демонстративно села подальше, сохраняя на лице максимальную вежливость. Мы не разговаривали с того дня, когда он желал поздравлять меня с днем рождения. Надо подготовиться…

И все же подготовиться я не успела.

— Ты им всем даешь? — грубо поинтересовался Танкалин.

— Ч-что? — пролепетала я в полной уверенности, что мне послышалось.

— Ну, со всеми спишь? Стоцкий… тот парень в больнице, теперь Никита, — его глаза нехорошо горели и он очень понятливо улыбался, словно приглашал в соучастники, посмеяться вдвоем над какой-то пошлой приторной шуткой.

Зубы заскрипели, честное слово. Только поэтому я успела сдержать первый, почти неконтролируемый порыв вцепиться в его шею. Как говорят, не придушить, так хотя бы подержаться… Еще несколько секунд глубокого дыхания и все, я успокоилась. Да, работа мне попалась отличная — научит владению собой при общении с подобными… существами.

А, кстати, с чего я вообще должна отчитываться, где и с кем провожу свободное время, в том числе сплю? Я примерно сложила руки на коленях и откинулась на спинку. Он выжидал, как-то нетерпеливо сжимая губы.

— Да, Танкалин, ты прав, — на редкость спокойно ответила. Расту! — Ведь в твоем мире иначе не бывает, правда? Не может же увиденное быть просто дурачеством, когда два человека весело проводят время. Ты же не представляешь, как это — веселиться с друзьями, не можешь понять, как это — просто дружить с девушкой, при этом не пытаясь залезть ей под юбку. Так что ты прав, я с ними со всеми сплю. Хотя нет, чего это я заговариваюсь… Правильно сказать — я им всем даю!

Сложно объяснить ту глухую злость, которую он во мне вызвал. Я поднялась, решив, что говорить больше не о чем. И… этот черт опять дернул, чтоб ему пусто было! Какой там самоконтроль, если я не могу управиться с собственными порывами, не успеваю их останавливать? Дойдя до стойки, я оглянулась и добавила еще кое-что.

— А тебе не дам, — сообщила и ушла в кухню. Налила две чашки кофе и демонстративно пошла с ними к Никите, чтобы спокойно посидеть в его комнате. Правда, демонстрация осталась без внимания, потому то Танкалина в коридоре не оказалось.

Вечером, ложась спать, я уже дико жалела о своем поведении. Надо было просто к черту послать и все, зачем было показывать, что его слова меня задевают? Но все-таки, какая сволочь! Тоже мне, святая простота, у самого бабы чаще меняются, чем носки, а еще смеет мне замечания делать!

Ночью я очень плохо спала и даже, кажется, пыталась придушить подушку, представляя, что это Танкалин. И пообещала, что буду отворачиваться в ту же секунду, как только его увижу!

Так и случилось. Утром Танкалин прошелся по фойе с Асей, с лица которой не исчезала благосклонная улыбка, вызванная, видимо, намерением продемонстрировать, что между ними опять все прекрасно. Так что отвернулась я очень быстро…

Еще через неделю стало совсем тепло, так что я перешла на костюм в рабочие дни и легкую куртку в обычные.

Однажды утром я стояла на остановке у дороги и тут хлынул настоящий весенний ливень, такой, когда словно из ведра поливают. Зонта у меня, естественно, не было, иначе бы дождь ни за какие коврижки не начался! Я задумчиво оглядывала остановку, уже забитую людьми настолько плотно, что между ними даже при большом желании не протиснуться, разве что пожертвовав костюмом, а им жертвовать я не собиралась. И тут вдруг прямо напротив меня у остановки притормозила машина.

— Эй, Павлова!

Я оглянулась. Это был Француз (кличка, конечно же), один из Бшников, настоящего имени которого я даже не знала.

— Садись, подвезу, — крикнул он, наклоняясь и отворяя дверцу со стороны пассажирского сидения. Предложение было таким неожиданным, что только в машине я опомнилась и поняла — раздумывать, стоит ли соглашаться уже поздно…

Он вырулил в поток, одновременно одобрительно поглядывая на вырез моего костюма. Терпеть такие взгляды не могу, лицо у меня, между прочим, выше!

— Что в пятницу делаешь? — поинтересовался Француз.

— Учусь, — сухо ответила я.

— А вечером?

— Ничего, — ответила я чистую правду.

— Хочешь проветриться вечерком? Давай, я заеду за тобой часам к восьми и отвезу в одно из моих любимых мест, там как раз вечер мужского стриптиза будет. Поедешь? — его зубы сверкали неестественной и прямо какой-то хищной белизной.

• Предыдущая
• 16/45
• Следующая