Давай поиграем (СИ) - Алмазная Анна - Страница 8

   Но к Миранису Арман, вне обыкновения, не спешил. Мир еще немного подождет: сейчас Армана волнует только Рэми. И потому он добьется у Лерина хотя бы слово правды, несмотря на сжатые губы телохранителя, его неодобрительный взгляд, синеву под глазами, как после нескольких бессонных ночей, и нотки усталости в голосе.

   Но умирал не Лерин, Рэми. Не Лерин метался недавно на подушках - Рэми. И Арман узнает, по чьей вине. Сейчас!

   - Кто его?

   - Рэми сам расскажет, когда проснется.

   - Когда Рэми проснется?

   - Думаю, к вечеру.

   Лерин, не обращая более на гостя никакого внимания, приподнял портьеру, за которой оказалась небольшая нишу с статуей Радона и чадившими у ног статуи светильниками. Телохранитель остановился на пороге и добавил:

   - Несколько дней будет донимать Рэми усталость, но не более. Все закончилось, старшой. А теперь, будьте добры, оставьте нас. Вы и так сегодня узнали слишком много для обычного архана.

   Раньше, чем упала тяжелая портьера, Арман увидел, как Лерин опустился на вышитый знаками Радона коврик и, склонив перед статуей голову, погрузился в молитву.

   Арман лишь скривился, более не настаивая на ответе: знал он, что аристократичный Лерин его не любит. А почему не любит тоже знал - за кровь оборотня.

   Знал, но не понимал, не чуя своей вины. Даже в ипостаси зверя разум Армана оставался человеческим... но такие, как Лерин, этого никогда не поймут. Никто его не понимает, кроме Рэми и Мира. А Арману ведь большего и не надо.

   Книг было много. По мнению Армана, слишком много: уходящие под самый потолок стеллажи были заставлены толстыми томами, каждый из них в аккуратной кожаной обложке с золотым тиснением. Лерин любил порядок.

   Между стеллажами у окна стоял небольшой письменный стол, на нем: округлый, переливающийся мягким светом светильник, пучок перьев в подставке и аккуратно сложенная бумага с витиевато выведенной буквой "Л" в нижнем правом углу. И совсем неуместная здесь ваза с только что очищенной морковкой.

   За столом удобно устроился в кресле раздраженно листающий книгу Миранис.

   - Успокоился? - спросил принц, грохнув фолиант на стол и подняв небольшое облачко пыли. - Боги, нудно-то как!

   Арман бросил короткий взгляд на толстый том, прочитал на обложке "Пособие по выращиванию драконов" и низко поклонился:

   - Да, мой принц.

   - "Да, мой принц", - передразнил его Мир, выбирая из вазы морковку посочнее. - Иногда ты забываешь, что я - твой принц. И это мне на руку. Поклонов и "мой принц" мне и без тебя хватает.

   Арман не поверил Миранису. С тех пор, как девять лет назад его, пятнадцатилетнего подростка, вызвали во дворец, он не уставал поражаться своему ровеснику-принцу - детская непосредственность, что так и норовила смениться опасной жестокостью.

   Принц был умелым игроком: он постепенно ослаблял веревку, давая почувствовать свободу, чтобы в самый неожиданный момент резко дернуть, удавкой сдавливая шею, да так, что перехватывало дыхание от близкой смерти.

   В первый раз Арман почувствовал удавку, нечаянно открыв - Мир тоже оборотень. Арман тогда был слишком молодым и неопытным, потому и совершил ошибку: попробовал поговорить с наследником по душам, поделиться своей болью, утишишь боль Мира.

   Но все вышло совсем не так. До сих пор Арман помнит сумасшедшие от страха глаза принца, вспыхнувшие синим цветом магии. Вкус собственной крови во рту и вспышку перед глазами, когда вбежавший в спальню наследника Лерин схватил Армана за волосы, процедив сквозь зубы: "Вы не равны. Никогда об этом не забывай. Никогда не забывай держать язык за зубами".

   Арман не забывал: ни предупреждения, ни полученного урока. Хоть и любил он принца и был ему безгранично предан, но с тех пор в присутствии наследника не расслаблялся никогда. И постепенно он научился угадывать тот момент, когда веревка вновь начинала натягиваться, а принц - нервничать.

   Только угадывать - невидимые глазу щиты и самообладание у наследника были почище, чем у любого архана и почуять настроение Мираниса до конца никогда не удавалось. Можно было только по легкому движению уголка рта, по выражению глаз, по тембру постукивания пальцев о подлокотник уловить приближение опасности и постараться правильно подобранным словом ослабить гнев Мираниса.

   Вновь с легким треском разломилась морковка. Чуя себя не очень приятно под внимательным взглядом принца, дозорный послушно сел на указанный ему стул.

   Сейчас Мир ослаблял веревку. Откинулся на спинку кресла, вплел пальцы в густые, до плеч, волосы, улыбнулся широко, как ребенок, и хрустнул морковкой.

   - Ты хотел поговорить? - осторожно спросил Арман.

   Он был дерзок лишь потому, что устал как никогда в жизни. Он хотел вернуться к брату, убедиться, что тот жив, что можно забыть пережитый кошмар, но принц будто издевался: закинул ноги на стол, подтянул к себе очередной фолиант, стряхнул с него пыль рукавом и распахнул книгу где-то на середине.

   - Забавные книжки у Лерина, - заметил он, откусив от морковки еще кусок.

   Арман не обманывался веселой улыбкой принца. От отчетливо видел тонкую морщинку между бровями наследника, его горящий, как в лихорадке, взгляд, и понимал, что принц встревожен и Армана ждет тяжелый разговор.

   Говорить с Миром, стараясь не сказать лишнего и в то же время быть правдивым, было для Армана всегда тяжело. Фальшь Миранис, увы, чувствовал очень хорошо, а правду прощал не всегда.

   - Мир, прошу тебя, - решился Арман.

   - Просишь о чем? - спросил Мир, бросив на дозорного холодный взгляд.

   Веревка натянулась. Заныла предупредительно шея, но Арман продолжал:

   - Объясни.

   - Объяснить что?

   - Я видел брата... такое не может жить... Не обманывай меня, Мир. Я ведь тоже - оборотень. Я чую мертвеца. Рэми был мертв, так как же...

   - Не понимаю, - быстро ответил Мир, поднимаясь.

   Не смея сидеть, когда принц стоял, Арман вскочил на ноги. Вовремя - Миранис шагнул вперед, оказавшись так близко, что Арман почувствовал его дыхание на своих щеках. Стоя неподвижно, он ждал, пока наследник продолжит говорить, и не осмеливался поднять взгляда. Только телохранители осмеливались. Простой архан за дерзость мог поплатиться тягучей болью в мышцах, которая любого, даже высшего мага, мгновенно ставила на колени.

   - Недавно ты оплакивал брата, - в голосе принца слышалось раздражение, - теперь не доволен, что Рэми жив?

   - Я доволен, - преодолел невольную слабость Арман. - Но как дорого мы за то заплатим?

   - Ты чего-то не понимаешь, Арман, - жестко ответил Мир.

   Удавка сжалась чуть сильнее. Накажет? Ведь может... Арман вспомнил, наконец-то, каким тоном разговаривал он сегодня с принцем. В чем его обвинял... называл убийцей. Наследника трона? Высшего мага? Накажет... что же, пусть и так. Арман выдержит. Все лучше, чем смерть брата.

   Но Мир удовлетворился малым - сжал пальцы, и на миг тело Армана растеклось болью.

   Знал ли принц, что каждое его движение может обжечь? Иногда Арман в том сомневался. Вот и сейчас Мир как ни в чем не бывало обошел застывшего дозорного, остановился у окна, и взгляд его медленно обвел утопающий в рассветной крови город.

   - Но я объясню, хотя и не должен, - тихо, почти мягко сказал принц. Веревка вновь ослабла. - Пока я не умру, я не дам умереть Рэми. Благодаря узам богов я могу это сделать. И я это сделаю.

   - Я рад, что Рэми - жив.

   - По тебе не видно! - раздраженно воскликнул Мир, и жилы Армана наполнились огнем.

   Не поддаться, не показать, как ему больно, не упасть на колени. Мир ведь не в себе - Арман видит. Читает по его опущенным плечам, по сжатым кулакам, по бившей принца дрожи.