Давай поиграем (СИ) - Алмазная Анна - Страница 6

   - Войди! - донесся изнутри приказ Мираниса.

   Хариб приоткрыл дверь, пропустил Армана внутрь, а сам не вошел, оставшись снаружи.

   - Ты звал меня? - спросил Арман.

   - Звал, - ответил тихим, уставшим голосом принц, отходя от кровати. Арман вздрогнул, различив в полумраке тело брата на поблескивающих шелковых простынях. - Рэми не должен оставаться один, а меня зовет отец... Обещай мне, что не выйдешь из спальни. Обещай, что дождешься моего прихода. Что бы не случилось.

   Просит, не приказывает?

   Мир вдруг посмотрел на Армана усталым, беспомощным взглядом.

   - Обещаю, - быстро ответил Арман.

   Волкодав зевнул и опустил отяжелевшую голову на лапы, тихонько заскулив: не любил он этих покои. Здесь пахло пылью и ароматическими травами, от которых то и дело слезились глаза. И тогда погруженная в полумрак спальня вдруг расплывалась, а где-то вдалеке вспыхивали пятнышки: огонь в вечно живом, пышущем жаром камине.

   В такие мгновения волкодав часто-часто моргал, пытаясь согнать с глаз ненавистную пелену, и на время зрение восстанавливалось... Тогда он вновь успокаивался, глядя как стекают на пол складками бархатные шторы.

   Он знал, что за шторами огромное, во всю стену, окно. В покоях хозяина он часто сидел у такого же окна, и смотрел, как сменяются за прозрачной преградой дни и ночи... Это никогда не надоедало.

   Хозяин окна не завешивал, хозяин тоже любил смотреть через прозрачную преграду на парк, сидя неподвижно в кресле. В такие редкие мгновения волкодав был счастлив: он клал голову на колени хозяина и мог почувствовать, как пальцы человека осторожно гладят голову, перебирая густую, слегка курчавую шерсть.

   Хозяина здесь не было. Вздохнув, пес опустил веки. Приятно грел лапы и брюхо ворсистый, темный ковер. Поднимался от ковра легкий, щекотавший ноздри туман, пахнущий как хозяин, когда загорались сиянием его глаза.

   Там, за пределами все более окутывавшего волкодава сна, нависала над ним кровать. Место, которое он в этой комнате сегодня не любил больше всего...

   Раздались шаги за дверью. Узнав тихую поступь, волкодав сел, осторожно забил хвостом по ковру, стараясь быть тихим. Сон людей нельзя отпугивать нельзя, за это больно наказывают, а волкодав не любил, когда его наказывали.

   Мир вышел, оставив Армана наедине с телом Рэми и сидящим у огня волкодавом.

   Не осмелившись посмотреть на брата, Арман подошел к камину, обойдя пса. Подбросил почти погасшему огню немного березовых дров, погладил собаку и, решившись, повернулся к кровати.

   Увидев Рэми, Арман удивился, но даже удивление то было придавленным. Будто что-то внутри боролось с нарастающей болью, отказываясь до конца поверить в смерть единственного в этом мире близкого человека.

   Худой, и после смерти кажущийся еще более худым, убранный во все черное, Рэми как будто мирно спит. Рассыпаны по подушке волосы цвета мокрой земли. Чуть приоткрыты пухлые губы, показывая ровный ряд зубов. Рана на щеке, что впилась в память Армана, тщательно залечена, и остался от нее лишь едва заметный шрам, который, как дозорный знал по собственному опыту, через несколько дней должен был исчезнуть... у живого человека. Но Рэми не жил. Тогда зачем было исцелять его раны? Тратить силы? Какая честь... от наследного принца...

   Арман горько усмехнувшись наконец-то решился подойти к кровати, опустился перед ней на колени, коснулся холодной ладони брата, и горячо поклялся.

   - Отомщу! Видят боги, узнаю, кто это сделал и отомщу!

   Волкодав вновь заскулил. Подошел и ткнулся в плечо Армана влажным носом. Арман охватил голову руками, стараясь хоть немного притушить раздирающую изнутри боль и горечь.

   И слова. Пустые слова... отомщу, найду, убью собственными руками, они столь неуместны и столь глупы. Не сейчас, позднее. Сейчас он попрощается с Рэми, а позднее отдастся во власть мести.

   Рэми... Арман осторожно провел ладонью по лбу брата, откидывая темный локон. И вздрогнул.

   Кажется ему, или в самом деле шевельнулись ресницы брата? Может, вовсе не мертв... Но Арман - оборотень, а зверя внутри не обманешь. Рэми никогда не оживет.

   Арман некоторое время смотрел на мертвого, душа в себе надежду, а потом сел на пол, безвольно опустив голову на ладони. Только сегодня, только наедине с телом брата он позволит эмоциям взять вверх... в потом... вновь станет сильным и безжалостным. Завтра...

   - Боги, почему? - простонал Арман, проклиная тот день, когда согласился, чтобы Рэми стал телохранителем Мира.

   Повелителя послушал. Отдал ему племянника вождя Виссавии: ведь Рэми так сильно ненавидел своих родственников. За что? Арман не спрашивал. Хотел, чтобы брат сам выбрал.

   А зря. Надо было вспомнить, что он глава рода, связать, оглушить, силой отправить в Виссавию. И тогда бы Рэми жил. Наследник вождя, которого все считали мертвым, он бы жил в почестях, охраняемый чужой силой. Жил бы, хоть и не хотел такой жизни.

   - Не усмотрел я тебя братишка, прости. Вновь не усмотрел.

   Арман приказал духу замка раздвинуть шторы, просто не мог больше выдержать этой тяжелого, бездушного полумрака. Послушно потухли светильники. Неясный свет месяца влился в комнату, осветил лицо Рэми, сделав его почти живым.

   Арман поцеловал брата в лоб, вновь опустился на пол. Бесшумно покатились слезы, впитываясь в ларийский ковер, и время будто застыло... рассеялось в полумраке. Там, за окном ушел за деревья месяц, ночь окутывала дома темным одеялом. На одеяле подмигивали далекие огоньки, напоминая Арману неясный свет свечей на траурном ложе.

   Скоро придет принц, и Арман потребует отдать ему тело брата. Увезет Рэми в родной замок, домой, похоронит в семейной гробнице под сенью столетних дубов, рядом с отцом.

   Похоронит?

   Тихо скулит у дверей волкодав принца, ворочается, стремясь улечься поудобнее. Потрескивает пламя, пожирая дрова в камине, вновь загораются один за другим в углах комнаты светильники.

   Страшной была эта ночь. Арман так часто видел мертвых. Иногда сам убивал. Иногда - искал убийц. Иногда - жалел о том, что нашел. Как в тот день...

   Тогда лунный свет окутывал улицы столицы серебристым сиянием, и Арману было в ту ночь было особенно плохо.

   Вне обыкновения, не помогали зелья Тисмена, потому-то и сдерживал с трудом старшой рвущуюся к горлу серебристую волну. Еще немного и он станет зверем... ошарашив ничего не подозревающих дозорных. Еще чуть-чуть и выдаст он тайну, что хранил уже целых двадцать четыре года. Он - оборотень. Нечисть, которую в Кассии убивали.

   Почувствовав, что взмок, Арман вдохнул прохладный воздух и с облегчением свернул за угол, туда, где в переулке ждал его испуганный Зан.

   - Старшой, глянь! - дозорный опустил фонарь чуть ниже, чтобы круг света выхватил тело на мостовой.

   Арман равнодушно посмотрел: убитый лежал на животе, вперив невидящий, слегка удивленный взгляд в глухую стену дома. Молод еще, почти мальчишка. Такому бы жить да жить...

   - Не люблю тех, кто бьет в спину, - сказал Арман, имея ввиду торчащий из тела кухонный нож.

   - Вас, магов, иначе не достанешь, - ответил ему холодный голос.

   Вздрогнув, Арман посмотрел на вышедшую из тени высокую фигуру и мысленно активизировал знаки рода.

   - Не напрягайся, архан. Убегать я не собираюсь. Сопротивляться - тоже. Толку-то?

   Арман раздраженно махнул рукой, и говоривший умолк. Теперь можно заняться умершим: скованный по рукам и ногам силой Армана, убийца не то что сбежать, двинуться не сможет, так и будет стоять в двух шагах, ожидая, пока придет его очередь.

   Приподняв край залитого кровью плаща, Арман обнажил ладонь убитого. Аккуратно отвел пену кружев, добираясь до неподвижных, выведенных темной краской на запястьях, знаков рода и тихонько присвистнул: синие.