Лавина любви - Бейтс Ноэль - Страница 32

— Надеюсь, ты не растеряла остатки разума и не позволила этому юнцу трогать тебя…

— Юнцу? Филипа вряд ли можно назвать юнцом!

Она имела в виду его высокий рост, однако по его потемневшим от злости глазам поняла, что он совершенно по-иному истолковал ее невинное замечание и придал ему другой, куда более зловещий смысл. Мэтт стиснул кулаки, и она почувствовала удовлетворение.

— А что бы ты сделал, если бы я позволила ему трогать себя? — поддразнила его Джинджер. — Какое тебе до этого дело? — Она выпрямилась, руки ее упали вдоль тела. Ей совершенно не нужно переходить к вынужденной обороне. У Мэтта нет прав ни на нее, ни вообще здесь находиться.

— Я так не сказал бы. — Прежде чем она поняла, что происходит, он одним прыжком оказался у ее дивана. — Вряд ли тебе захочется узнать, что бы я тогда сделал! — Он придвинулся так близко, что ей пришлось отклониться в сторону, чтобы он не прикасался к ней. Он протянул руку и крепко схватил ее за волосы так, что она и двинуться не могла. — Ты, должно быть, перепутала меня с одним из твоих учтивых молодых бизнесменов, которые боятся… как бы это получше выразиться… небольшой физической компенсации… Я не трусливый плейбой, который ни за что не станет драться, если есть шанс, что пострадает его смазливая мордашка.

— Ах какие мы крутые! — съехидничала Джинджер. Она сидела очень прямо, боясь наклонить голову, так как он мертвой хваткой держал ее за волосы. Из-за того, что вырез джемпера был очень смелым, надевать под него лифчик было нельзя, но тонкая шерсть превосходно облегала грудь. Хвала небесам, из-под шерсти видны только контуры груди; ткань непрозрачная, иначе он заметил бы увеличившиеся от возбуждения соски. — Собственно говоря, какое тебе дело до моих знакомых? — Голос ее прерывался. — Нас с тобой ничто не связывает, Мэтт. Или ты собираешься перепробовать все тридцать три удовольствия, пока я буду сидеть дома, грызть ногти с досады и… — Мечтать о тебе, подумала она, а вслух сказала: — И смотреть телевизор… Мне не нужно, чтобы ты отслеживал все мои передвижения. Я свободная личность и вольна поступать, как мне заблагорассудится! И встречаться с кем хочу!

— Я вовсе не испытывал тридцать три удовольствия, — пробормотал он, вспыхивая.

— А как же тогда Мерседес, женщина, на которую все пялятся, когда она куда-то входит? Топограф, надо же! А Келли, непревзойденный торговец недвижимостью, которая может мне помочь, потому что у нее огромные связи?

— Я пытался отвлечься. Вышибить клин клином. Вот они и были такими клиньями.

Его слова были подобны спичке, поднесенной к сухим листьям. Тут Джинджер сделала нечто, чего прежде не делала никогда в жизни: она размахнулась и отвесила ему звонкую пощечину. Но, увидев, как дернулась от удара его голова, она тут же ужаснулась. На его скуле остался красный отпечаток ее ладони.

— Извини, — пробормотала она. — Я не… Больно? Сейчас принесу мокрую салфетку… — Она попыталась встать, но он свободной рукой потянул ее назад. Ей пришлось вывернуться, чтобы не оказаться в опасном положении.

— Не стоит. Я это заслужил.

— Что значит — заслужил?

— Я вел себя как дурак.

Джинджер от удивления застыла на месте. Мэтт смотрел укоризненно, но в глазах у него плясали веселые огоньки.

— А у тебя рука тяжелая! Оказывается, ты на досуге занимаешься боксом!

— Я еще никогда в жизни никого не ударила, — ошеломленно проговорила она.

— Я польщен тем, что оказался первым. Однажды ты сказала, что не принадлежишь к числу ревнивых женщин. Но ревность очень сильное чувство, ты не находишь? Лично мне кажется, что ревность относится к числу самых древних и примитивных человеческих эмоций. Она может возникнуть буквально на пустом месте и, раз появившись, подчиняет себе все наше существо, заставляя повиноваться своим приказам. Не стоило, пожалуй, называть Мерседес и Келли «клиньями», но это именно то, чем они для меня являлись. К тому же клинья оказались неудачными.

— Что ты имеешь в виду?

— Что я ни с одной из них не спал, даже и не хотел, несмотря на их очевидные физические достоинства.

Джинджер почувствовала облегчение, ее распирало от радости.

— Я думал… — начал он, медля и подыскивая нужные слова, — я думал, что мне удастся… забыть тебя, но мне не удалось. Ведь ты тоже не можешь меня забыть? Так? — Он рассмеялся. — Я прочитал это на твоем лице в тот день, когда ты увидела Мерседес. На твое лицо тогда стоило посмотреть! Я и хотел, чтобы ты ревновала. Хотел, чтобы ревность сожрала тебя до костей, чтобы ты поняла, насколько сильно ты меня желаешь и до чего тебе не хочется делить меня с другой. Я хотел, чтобы ты испытала по отношению ко мне те же чувства, что и я испытываю по отношению к тебе.

Ну вот, опять, с горечью подумала Джинджер. Он говорит только о желании. Однако его слова действовали на ее воспаленный разум как успокаивающий бальзам. Она добилась своего, воспользовавшись единственным доступным ей оружием: высоконравственным поведением.

Он взял ее руку в свою и начал медленно обводить ее пальцем узоры на своей ладони, низко склонив голову.

— Я не был готов, — едва слышно сказал он. — Когда ты как снег на голову свалилась ко мне в хижину, первой моей мыслью было избавиться от тебя как можно скорее. Я посчитал, что с меня хватит девиц твоего сорта и я вполне проживу без очередной пустоголовой красотки.

— Знаю. Ты это говорил. — Джинджер внимательно следила за его движениями. Ей стало грустно.

— Неужели я так и говорил? — Он поднял взгляд на ее печальное лицо и улыбнулся, вызывая ее на ответную улыбку. — Потом до меня дошло, что я о тебе слышал. О тебе часто говорил твой отец. Он очень гордится тобой, знаешь? Гордился всегда, несмотря на то что до недавнего времени ты зарывала свои многочисленные таланты в землю.

— О, спасибо большое. Исключительно верно подмечено.

— Это правда. — Мэтт помолчал, собираясь с мыслями. — Как будто тебя послала мне сама судьба! Сама мысль о судьбе тогда изрядно развеселила меня. Видишь ли, однажды твой отец ненароком обмолвился… намекнул, что было бы хорошо, если бы мы… как бы сказать… подошли друг другу. В то время я просто смеялся над подобными планами. Но когда появилась ты… ну, в общем, ты знаешь, что было потом. Будь ты другой, я бы и не мечтал о каких-то планах по твоему «исправлению». Но я почти сразу понял, что первые представления мои о тебе были абсолютно неверными. Ты более сложная и глубокая натура, чем мне показалось вначале, и, когда твой отец в шутку заметил, что я могу оказать на тебя хорошее влияние, мне его идея неожиданно понравилась. Я сказал себе, что передо мной сложная задача, но дело не только в вызове, который бросала судьба. Вряд ли мне удастся объяснить словами… но… прежде я никогда ничего подобного ни с одной женщиной не испытывал.

— Не знала, что вы с моим отцом такие приятели.

— В основном мы общаемся по делу. Но, случается, обедаем вместе, просто чтобы поддержать дружбу, которая связывала его с моим отцом. — Он вздохнул и посмотрел ей в глаза. — Ты что-нибудь понимаешь? Я стараюсь скрыть смущение, в которое ты меня повергаешь.

— Брось, чего же тут смущаться? — Джинджер тоже вздохнула, встала, вырвала у него руку и подошла к окну. Отдернула штору и выглянула на улицу. Потом так и осталась стоять у окна, легонько опираясь о подоконник. Тяжелая бархатная ткань приятно согревала спину. — Я приземлилась у тебя в хижине и практически вынудила тебя переспать со мной. — Джинджер исподлобья посмотрела на Мэтта. Она понимала: его красноречие способно вновь зародить в ней надежду. Нельзя поддаваться его чарам! Надо трезво смотреть на веши, ибо его слова не имеют ровным счетом ничего общего с любовью.

— Ах вот, оказывается, что ты сделала?! А мне-то казалось, я тоже проявил инициативу. — Мэтт наклонился и пристально посмотрел ей в глаза.

Несмотря на то что их разделяло довольно большое расстояние, Джинджер чувствовала исходящие от него токи, которые сжимали ее, словно в тисках.