Сумерки людей - Найт Дэймон - Страница 16

Трапеза шла своим чередом. Но теперь и Зал, и гости, и все окружающее приобрело для Дика какой-то нереальный оттенок. Время словно замедлилось. Перемены блюд следовали одна за другой с мучительной неспешностью. Дик машинально резал мясо, кромсал вилкой овощи, поднимал и ставил на место свой бокал. Актерская труппа Бакхилла, составленная из личных срав ков, секретарей и прочих слуг, закатила сатирическое представление под названием «Искушенный глаз». Дик видел спектакль на репетиции и тогда нашел его забавным, но теперь ничего, кроме глупости и пошлости, не увидел. Дальше за дело взялись певцы, потом фокусник, а потом новая пара клоунов. Дядя Глен специально ради праздника притащил их из Ньюкасла. Жаркие волны плавали под потолком — и принесенный лакеями шербет почти сразу растекся по тарелкам.

Наконец последняя нескончаемая линия фужеров была наполнена шампанским — и сидящий по правую руку от Дика дядя Орвиль поднялся, чтобы произнести первый тост:

— Итак, за парня, который завтра нас покидает… чтобы провести четыре года вдали от родного очага… и обучиться разным манерам… хорошим и не очень хорошим. — Тут дядя Орвиль испустил сдержанный смешок. — Так пусть он вернется к нам таким же, каким мы его знаем… наш юный Дик Джонс!

По всему огромному залу засверкали фужеры, поднятые в едином салюте. Потом последовали еще тосты — чуть ли не до бесконечности, а разогревшийся зал, будто в тумане, плыл в винных парах, сальном чаде мяса и овощей, пота и табачного дыма, в невнятных ароматах дамских духов.

И вдруг все кончилось. Гости вставали, неловко толпились в проходах и медленно вытряхивались наружу, оставляя за собой лишь прискорбно загаженный пол и горы грязной посуды. В пустом Зале поселилось теперь гулкое эхо.

Женщины обеих семей Джонсов ушли, забрав с собой младших детишек. Гомон последних гостей затих вдалеке. Владетель сложил руки на столе, повернул голову и спросил:

— Ну что, Джордж?

А дядя Джордж был бледен как смерть.

— Фред, мы слишком далеко зашли. Я хочу, чтобы ты это понял. Никогда я тебе ни в чем не завидовал…

Видно, Владетель что-то произнес, так как дядя Джордж вдруг на несколько мгновений умолк.

— Нет, видит Бог, не было этого! — продолжил он наконец. — Но ты почему-то уверен, что можешь сидеть здесь и заправлять всей округой… — Голос его дрожал. Дядя Джордж снова замялся и какое-то время молча сидел, уставившись на десертную тарелку, украшенную фамильным гербом рода Джонсов. Потом вдруг схватил ее и резким ударом разбил хрупкое блюдо о край стола.

Сидевший рядом Кессель вздрогнул и поднял взгляд — на хмуром лице парня выразилось удивление.

А голос Владетеля по-прежнему оставался ровным, лишенным эмоций:

— Должен ли я по этому жесту заключить, что Кессель вызывает Дика на дуэль?

— Да! Если не получит извинений! Здесь и сейчас! — проревел дядя Джордж и стукнул по столу огромным кулаком. Вся серебряная посуда подпрыгнула и зазвенела.

Владетель спокойно повернулся к сыну.

— Тебе слово, Дик.

Все остальные мужчины за столом кто хмуро, а кто и злобно смотрели мимо него. И только теперь до Дика вдруг дошло, что так гложет дядю Джорджа и Кесселя: ведь стоит только его убрать — и тогда должно будет пройти четыре года, прежде чем Адаму стукнет шестнадцать. Возникнет вакансия — ив Колорадо отправится Кес. Пройдет обучение, познакомится с важными персонами…

Сидя бок о бок с отцом, Дик впервые осознал, что они с Владетелем составляют единую гармонию, понимая друг друга без всяких слов или жестов.

В конце концов именно это и важно, а не кто прав или виноват.

Тогда Дик ясно и твердо произнес:

— Я принимаю вызов.

Слова словно повисли в тяжелом воздухе. В дальнем конце зала ослепительно сияло солнце, отчего искусственный свет казался болезненным и тусклым. Долгое время все молчали.

Потом в зал нетвердой старческой походкой вошел Воген, личный срак Владетеля. Дик догадался, что отец, наверное, несколько минут назад вызвал его по передатчику. Небрежно откинувшись на спинку стула, Владетель отдал Вогену приказания. Срак вышел и вскоре возвратился с портативной пишущей машинкой. Потом явился один из секретарей, сел за машинку и в считанные секунды отпечатал документ, который затем с поклоном вручил Владетелю. К тому времени в зале появился и Кинкль из Делавью — еще багровей обычного, в омерзительном салатном пиджаке и брюках-гольф. Кинкль был главным знатоком спорта и всяких стрелковых забав во всей округе, он наизусть помнил правила каждого поединка и всегда судил самые ответственные матчи. А мужчины всех трех семейств, получив предлог, чтобы встать, неловко столпились у стола и стали читать документ. Прочитав, каждый садился и ставил там свою подпись. Сначала отец Дика, потом дядя Джордж, потом остальные, начиная со старших.

В левом нижнем углу документа, словно как дополнение, значились две строчки: «Вызов бросил», под которой уже стояли каракули Кеса, и «Вызов принял», под которой пока что оставалось пустое место. Поставив там подпись, Дик решил хоть мельком взглянуть на бумагу. Начинался документ так: «Доводим до всеобщего сведения, что сегодня, 10 мая 2049 года, ссора, возникшая между Ричардом Джонсом, старшим сыном Фредерика Джонса из Бакхилла, и Кесселем Джонсом, старшим и единственным сыном Джорджа Джонса…» Под самой последней машинописной строкой Дик заметил строгую подпись отца и затейливый росчерк дяди Джорджа. Заглавная «Д» в имени была совсем крошечной, зато заглавная «Д» в фамилии выглядела непомерно большой, а внизу из конца в начало шел хитрый завиток, который словно подчеркивал имя.

— Итак, господа, — подытожил Кинкль, — если никто не возражает, то дуэль состоится сегодня днем. Скажем, через полчаса. Как, все согласны?

Толпа рассыпалась по длинному зеленому склону пятнышками белого и алого, серого и сиреневого, бурого и лазурного. Дик двигался вместе со всеми в окружении родственников и слуг. Впереди молча шагали Владетель и дядя Орвиль, по бокам двигались дядя Глен и свирепый коротышка Блашфилд, а сзади плелась целая толпа личных сраков, носильщиков и тому подобной шушеры. Все разговаривали вполголоса, никто не кричал и не смеялся. Корни громадных дубов и кленов лежали в густых тенях, а в воздухе висела какая-то унылая свежесть. Как по волшебству вдруг наступили сумерки — все фигуры расплывались в золотистую дымку, и казалось, сама земля источает неяркий свет.

Дика неотступно преследовал страх. Приходилось напрягать всю силу воли, чтобы скрывать это и идти ровной походкой, с высоко поднятой головой. Где-то в животе у него лежал ледяной комок, колени подгибались, а холодные губы совсем пересохли.

Тысячи раз они с Адамом и компанией разыгрывали дуэли, и казалось, он прекрасно знал, как это делается, и был готов. Вот ты распрямляешься в ожидании команды, спокойный и холодный. Потом целишься и стреляешь — а твой противник падает на землю. Если же твоя очередь падать, ты все равно знаешь, что тут же поднимешься.

Но упасть и уже никогда не подняться… навеки погрузиться в кромешную тьму…

Теперь, когда все подходило к концу, Дик мысленным взором окидывал весь сегодняшний день. Да, именно к этому все и шло — всю дорогу, с той самой секунды, когда он выскочил из постели. Разочарование с завтраком, диксиленд… Они с Кесом приближались друг к другу так же неотвратимо, как дерево и топор…

И теперь он умрет. Разум Дика в ужасе шарахнулся от этой мысли, но деться было некуда. Везде эта мысль со своей извечной неумолимой ухмылкой. Его зароют в землю, а под солнцем так и будет продолжаться вечный праздник жизни… Здесь, в Бакхилле, Адам станет Владетелем. Жизнь неизбежно пойдет своим чередом. Но уже без Дика Джонса.

Приди к нему эта мысль чуть раньше, когда еще оставалось время… Ни за что он не ввязался бы в этот страшный спектакль. Опозорился бы, сделал все, что угодно, — но остался бы жить.

А там, на площадке, в сотне метров от стрельбища, сраки-землекопы заканчивали отмерять расстояние и уже расставили колышки. По обеим сторонам дуэльной площадки собиралась толпа. Линия огня проходила почти точно с севера на юг — так, чтобы солнце не светило в глаза ни Дику, ни Кесу.