Шалун в ее постели - Джеффрис Сабрина - Страница 2

Отыскав завернутый в бумагу яблочный пирог, Платт откусил из самой середины здоровенный кусок. Джаррет же наблюдал за ним, стиснув зубы.

— Что такое? Ты даже не собираешься на меня замахнуться? — спросил Платт, помахав пирогом перед носом мальчика.

А какой смысл? Платт с дружками снова изобьют его, и у него лишь возникнут новые проблемы.

— Терпеть не могу яблочный пирог, — солгал Джаррет. — Наша кухарка добавляет в него собачью мочу!

Платт с усмешкой пожал плечами и бросил пирог одному из своих придурковатых дружков. Затем снова запустил руки в его сумку.

— А что у нас здесь? — спросил он, обнаружив позолоченный футляр с игральными картами, которые подарил Джаррету отец на день рождения.

Джаррет невольно вздрогнул — он-то надеялся, что хорошо спрятал карты. Он привез их в школу, так как хотел, чтобы хоть что-то напоминало ему о родителях. И на сей раз сохранять спокойствие было гораздо труднее.

Стараясь придать голосу безразличие, Джаррет проговорил:

— Не знаю, что ты собираешься с ними делать. Ты ведь не умеешь играть, верно?!

— Что ты сказал, молокосос?! — заорал Платт. Схватив Джаррета за галстук, он с такой силой дернул за него, что едва не задушил мальчика.

Тут к ним подбежал Джайлс Мастерс, сын виконта и брат лучшего друга Оливера. Выкрутив руку Платта, он проворчал:

— Оставь парня в покое, ясно?

Восемнадцатилетний, Мастерс был очень высок и славился сильнейшим ударом с левой.

— Или что?! — не унимался Платт. — Что он мне сделает? Может, пристрелит меня, как его братец пристрелил отца, чтобы завладеть наследством?

— Это грязная ложь! — закричал Джаррет, сжимая кулаки.

Но Мастерс тут же положил ладонь на плечо мальчика, останавливая его. Взглянув на Платта, он с угрозой в голосе проговорил:

— Прекрати провоцировать парня. И верни ему карты, не то я разукрашу твою физиономию.

— Ты не рискнешь, — заявил Платт. — Не станешь напрашиваться на неприятности накануне выпускных экзаменов. — Он перевел взгляд на Джаррета. — Так вот что я тебе скажу, Мордашка… Если хочешь получить свои карты обратно, сыграй со мной в пикет. У тебя ведь есть деньги, чтобы поставить на кон?

— Брат не разрешает ему играть на деньги, — сказал Мастерс.

— Ах, как это мило, не правда ли? — ухмыльнулся Платт. — Мордашка делает лишь то, что говорит ему старший братец.

— Послушай, Платт…

— У меня есть деньги, — вмешался в разговор Джаррет. Он научился играть в карты, когда еще сидел у отца на коленях, и хорошо поднаторел в этом деле. — Я тебя обыграю, — добавил он, выпятив грудь.

Взглянув на него с удивлением, Платт уселся на пол и рассортировал карты, отобрав тридцать две для игры в пикет.

— Ты уверен, что тебе следует играть? — спросил Мастерс у мальчика, когда тот уселся на пол напротив своего заклятого врага.

— Абсолютно уверен, — ответил Джаррет.

Час спустя он отыграл свою колоду. Два часа спустя выиграл у Платта пятнадцать шиллингов. А к утру, к огромному разочарованию дружков Платта, он выиграл у него пять фунтов.

После этого уже никто не называл его Мордашкой.

Глава 1

Лондон

Март 1825 года

За девятнадцать лет, прошедших с той судьбоносной ночи, Джаррет стал на целый фут выше, научился драться — и продолжал играть на деньги. Теперь он этим жил.

Правда, сегодня карты должны были его просто развлечь. Сидя за столом в кабинете лондонского дома бабули, он разложил очередные семь рядов.

— Как можно играть в карты в такое время? — сказала его сестра Селия, сидевшая на диване.

— Я не играю, а раскладываю пасьянс, — ответил Джаррет.

— Дорогая, ты же знаешь нашего Джаррета, — вмещался их брат Гейб. — Ему нет покоя без карточной колоды в руках.

— Лучше сказать, ему нет покоя, если он не выигрывает, — заметила Минерва, другая сестра.

— Значит, в данный момент ему точно нет покоя, — подытожил Гейб. — В последнее время он постоянно проигрывает.

Джаррет невольно поморщился. В последнее время он действительно проигрывал, и это стало серьезной проблемой, ибо только выигрыши позволяли ему жить на широкую ногу. Гейб же явно насмехался над ним, напоминая об этом.

— Нельзя все время выигрывать, если не жульничаешь, — заметила Минерва.

— Я никогда не жульничаю! — решительно заявил Джаррет, и это была чистейшая правда — просто он обладал почти сверхъестественной способностью отслеживать путь каждой карты.

— Не жульничаешь? — переспросил Гейб с язвительной усмешкой. — Наверное, этого не происходит только в тех случаях, когда ты проигрываешь.

— Хватит препираться! — воскликнула Селия, и ее карие глаза наполнились слезами. Она бросила взгляд на дверь и тихо добавила: — Как вы можете ссориться, когда бабуля, возможно, умирает?

— Бабуля вовсе не умирает, — возразила Минерва, известная своей практичностью. Она была на четыре года младше Джаррета и не обладала склонностью к драматизму — разве что в готических романах, которые писала. К тому же Минерва, знавшая бабушку гораздо лучше, чем их младшая сестра Селия, была абсолютно уверена: бабуля просто не могла умереть, а ее «болезнь» являлась очередной уловкой, к которой она прибегла, чтобы заставить их ходить по струнке.

Бабуля уже объявила им ультиматум: все они должны были вступить в брак, — мол, иначе лишит наследства. Конечно, Джаррет мог бы наплевать на эту ее угрозу, но он не имел права лишать своих братьев и сестер средств к существованию.

Оливер сначала пытался спорить с бабушкой, а потом вдруг удивил всех, позволив одной американке сковать его по рукам и ногам. Но бабулю это не удовлетворило, она желала урвать по куску мяса от каждого, и до истечения срока ее ультиматума оставалось менее десяти месяцев.

Именно попытки бабушки женить его на первой же женщине, не испугавшейся репутаций семейства Шарп, и стали для Джаррета в последнее время помехой в карточной игре. Он безрассудно стремился выиграть предельно крупную сумму — чтобы обеспечить своим братьям и сестрам безбедное существование и чтобы они могли послать бабулю ко всем чертям вместе с ее проклятым наследством.

Но безрассудство за карточным столом вело к катастрофе. Для успеха ему требовалась холодная голова, а безрассудство неизменно толкало на необдуманный риск, и в результате он раз за разом проигрывал, причем в последнее время такое случалось все чаще.

Но на что же рассчитывала бабуля, заставляя их вступить в брак? Ведь этим своим требованием она могла лишь породить такие же несчастные семьи, какой была семья их родителей…

Однако Оливер не был несчастным.

Что ж, Оливеру действительно повезло. Он нашел женщину, прекрасно мирившуюся с его сумасбродством и дурной репутацией. Но шансы на то, что подобное могло случиться и с другими членами их семейства, были очень малы, скорее даже ничтожны. Ее величество Фортуна в жизни была не менее капризна, чем в картах.

Джаррет нахмурился и, поднявшись из-за стола, начал прохаживаться по комнате. В отличие от кабинета в Холстед-Холле бабушкин кабинет был довольно просторным и светлым, к тому же он был обставлен по последней моде, а на столе розового дерева красовалась модель пивоварни Пламтри.

О, черт бы побрал эту проклятую пивоварню! Бабуля управляла ею так долго, что теперь считала возможным распоряжаться и их жизнями. Она всегда и во всем держала бразды правления в собственных руках. Но достаточно было лишь взглянуть на солидную кипу бумаг, громоздившуюся у нее на столе, и сразу становилось ясно: теперь, в семьдесят один год, управление пивоварней сделалось для нее тяжкой обузой. Но все же упрямая женщина отказывалась нанимать управляющего, как бы Оливер ни настаивал.

— Джаррет, ты написал письмо Оливеру? — поинтересовалась Минерва.

— Да, написал, пока ты ходила в аптеку. Слуга уже отнес его на почту.