Испания. Горы, херес и сиеста - Эванс Полли - Страница 55

• Предыдущая
• 55/65
• Следующая

В путеводителе было написано, что здесь есть один очень хороший местный ресторан. Но это не соответствовало действительности.

Мой путеводитель стал меня раздражать. Ресторан под названием «Мезон ла Труа» мог бы сойти за отличное место, но лишь в том случае, если вы не двугорбый верблюд, который запасается едой впрок. У меня сложилось впечатление, что для хозяев этого ресторана важно не качество, а количество, так как в меню не существовало легких ужинов, а только меню дня — menu del dia.

— Аперитив за счет заведения, — сказал официант, с грохотом швырнув на стол половину омлета с картофелем, огромную порцию салата в салатнице «Пирекс», тарелку чоризо и целую буханку хлеба.

А еще я должна была съесть гаспачо в качестве основного блюда, а затем мясо молодого барашка, считавшееся фирменным блюдом в этом заведении. Да, порция была немаленькой!

— Ну а теперь получите свой бонус! — произнес официант, предложив мне порцию жирного мяса ягненка, уложенного горкой на тарелке.

Надо сказать, что этот бонус было практически не разжевать, а вторая тарелка, которую принес официант, была до краев наполнена какой-то непонятной жидкостью коричневого цвета.

О боже! Что это? Хвост быка с какой-то дрянью? Или, может быть, тушеный бродячий кот?

Официант остановился в нескольких шагах от моего столика и стал пристально наблюдать за тем, как я ем. Он как будто поспорил с кем-то на кухне, буду ли я, англичанка, есть двойную порцию внутренностей геккона. Я даже представила, как Педро, расставляющий приборы на столе, и Пако, мойщик посуды, тихонько хихикают, обсуждая мой ужин. Они еще пожалеют об этом! — подумала я.

Съев два из предложенных мне блюд, я наелась до отвала. К мясу, которое принес официант, я даже не притронулась. Оно так и осталось валяться на тарелке. Я попросила счет.

— Оплата при выходе, — буркнул официант, с укоризной глядя на четыре килограмма мяса, под весом которого стол просто трещал.

У входной двери ресторана стояло провисшее кресло. Оно все скрипело и квакало и так и просилось на помойку. В кресле возлежала старая и очень крупная женщина, одетая во все черное. Она тихо храпела. Официант подошел к ней вплотную и склонился к ее уху.

—  Cobra! — крикнул он.

(В испанском языке это не предупреждение о надвигающейся опасности, когда смертоносное жало змеи вот-вот вопьется в ваше тело, а просто указание на то, что пришло время принять у клиента деньги.)

Вопль официанта разбудил пожилую женщину. Она вздрогнула и еще какое-то время тряслась от испуга. Потом вытерла слюни с подбородка и прохрипела:

— С вас двенадцать евро.

— Можно мне получить чек? — спросила я, забрав сдачу.

— Что? — дрожащим голосом спросила она по-испански, видимо не поняв моего вопроса.

Эта старая карга начала возмущенно переспрашивать меня и заморгала слезящимися глазками. Ей послышалось, что я прошу у нее кулинарный рецепт.

— Ладно! Но тогда с вас еще три евро! — сказала она мне.

Да не нужен мне твой рецепт! Вот старая жирная дуреха! У меня сейчас живот лопнет от чоризо и вашего серого хлеба. Вот глухая тетеря! Какая же тупая!

Я не стала с ней спорить и согласилась на этот нечастный рецепт, а потом немедленно убралась из ресторана. Я вернулась в свой мрачный маленький номер. Там, слава богу, не надо воевать с едой странного вида и общаться с толстыми столетними экспонатами в черной одежде. Моему желудку больше ничего не угрожало.

Глава 21

Вы спали одна?

Я не могла уснуть до пяти часов утра: постоянно ворочалась не в состоянии устроиться на неудобной кровати, которая скрипела при каждом моем движении. Ко всему прочему моя комната была на первом этаже, и мимо моих окон то и дело шастали пьяные, которые при этом еще и вопили. Все дело в том, что была суббота и многим, по-видимому, не сиделось дома. Шум и крики отдавались звоном в моей голове. Простыни, на которых я спала, были явно не новыми, давно не стиранными и неприятно пахли. Да, подумала я, а еще удивляюсь, что не могу уснуть. А денег столько содрали! Только непонятно за что. Никогда больше не буду останавливаться в такой же грязной, дешевой гостинице, как эта, да еще и в компании с гекконом.

Что по-настоящему вывело меня из себя, так это грязная ванная комната с отвратительным душем, несмотря на то что эта гостиница не была уж такой дешевой. А если еще учесть все те неудобства, с которыми я столкнулась, она совсем не тянула на тридцать евро. Тем не менее я отдала хозяйке эту сумму на следующее утро, но при этом попросила у нее чек.

— Нет, — сказала она, сложив руки на пышной груди.

— Как нет? Вы не можете дать мне чек? — с недоверием взглянув на нее, спросила я.

Между прочим, она даже не предложила мне заполнить анкету, когда я только приехала сюда.

— Нет! — повторила она, уставившись на меня. — Не могу! — снова сказала она еще более решительным тоном.

Ситуация явно накалялась, но не только из-за того, что я заплатила столько денег за отвратительные условия и не спала практически всю ночь. Через несколько минут ко мне снова подошла хозяйка, как раз в тот момент, когда я собирала и укладывала вещи в корзинки велосипеда.

— Этой ночью вы спали одна? — задала она вопрос.

— Конечно одна! — возмутилась я и даже закашлялась от неожиданности.

А с кем я должна была, по ее мнению, спать? С рабочим, который кладет трубы на площади Майор?

Или, быть может, она решила, что я провела ночь с ее немолодым мужем, помешанным на экономии электроэнергии? Или она думает, что я лесбиянка и что привела к себе в номер старую толстуху из ресторана? Ну уж последнее точно невозможно, поскольку после такого свидания наутро от меня осталось бы мокрое место.

— Если это действительно так, то с вас двадцать пять евро, — сказала она и вернула мне пять.

Я оставила эту гостиницу с неприятным осадком на душе, и все из-за странного и неприличного вопроса. Я просто негодовала, вспоминая отвратительную комнату, в которой ночевала, и отказ хозяйки гостиницы выдать мне чек. Но махать кулаками было уже поздно, а ругаться тем более. Да я и не стала делать этого. Мне все-таки удалось взять себя в руки, вспомнив, что есть и другой выход из этой дурацкой ситуации. А именно, можно, скажем, обратиться в Государственное управление по финансам, поскольку, как мне показалось, эта старая ведьма из «Пансион Паз» в Трухильо скорее всего не платит налоги. Надо будет объяснить в этом управлении, что для того, чтобы найти ее, нужно доехать до площади Майор, а потом повернуть налево, к дворцу Конкисты. Нужно будет не забыть уточнить, что она живет совсем рядом, направо.

Весь следующий день я ехала по сельской местности Эстремадуры. По пути мне попался пожилой фермер с ослом. Они общими усилиями возделывали поле. А затем я увидела свиней с черными копытцами. Меня по-прежнему проверяли на прочность крутые подъемы и головокружительные спуски. Но в тот день я испытала столько эмоций. Просто адреналин какой-то!

— И-и-и-ха! — кричала я, мчась на скорости вниз по склону мимо удивленной свиньи, стоящей на обочине. В этот момент я совсем забыла о том, что я обычный велосипедист, и чувствовала себя ковбоем, участвующим в родео.

Я двигалась по тем самым местам, где вырос великий испанский режиссер Педро Альмодовар. Среди его киношедевров такие картины, как «Женщины на грани нервного срыва», «Все о моей матери», «Поговори с ней». Педро Альмодовар родился в суровом засушливом крае Ла-Манча, но когда ему исполнилось восемь лет, его семья переехала в Эстремадуру, в деревню Мадригалехо, приблизительно в пятидесяти километрах от Трухильо. Мадригалехо находится в самой настоящей глуши и даже не сравнится в этом смысле с Эстремадурой.

В юности Педро отправили учиться в католическую школу-интернат, где, как он сам позднее говорил, священники пытались перевоспитать его с помощью религии, что для него было невыносимо. Единственной отдушиной для него служило кино, и только там он забывал о религии и о том, чему его учили священники. Когда сил терпеть больше не оставалось, он бежал в кинотеатр.

• Предыдущая
• 55/65
• Следующая