Эй, Нострадамус! - Коупленд Дуглас - Страница 24

• Предыдущая
• 24/44
• Следующая

В голове крутились мысли о смерти. Мало того, что я умру скорее раньше, чем позже; я еще умру в полном одиночестве. Потом я вспомнил про родителей: они ведь тоже умрут одинокими. Такая же перспектива вырисовывалась у большинства моих знакомых. Это что, какой-то вселенский закон? Или, сам того не подозревая, я привлекаю к себе отчаявшиеся души? Везет ведь животным, думал я, глядя на спящий скот. Везет космическим пришельцам. Всем везет, кроме человека: им не приходится страдать от мысли, насколько мерзок и невезуч их род.

Помню, как в детстве за обедом я в шутку спросил у Реджа: если мы научимся разговаривать с дельфинами, то стоит их обращать в христианство или нет? Как ни странно, отец принял вопрос всерьез.

— Дельфины? Обучить дельфинов английскому?

— Конечно, пап. Почему бы и нет?

— Какой интересный вопрос.

Я так удивился его реакции, что и сам посерьезнел.

— И нам даже не понадобятся переводчики, — добавил я. — Только представь, мы сможем разговаривать с ними так же легко, как друг с другом.

Редж откинулся на стуле, приняв позу, в которой обычно решал, каких наказаний мы достойны.

— Хотя если подумать, то нет — незачем нести дельфинам Слово Божие. Потому что они никогда не покидали сада Господнего, — вынес он вердикт. — Скорее нам придется спрашивать, каково это — не быть изгнанным из рая.

Отец, отец, ну как можно быть таким непредсказуемым? Почему ждать от тебя милости или гнева — занятие столь же неблагодарное, как гадать, когда зазвонит телефон? Я так и не понял, от чего ты радуешься, а от чего злишься. И никто не знает. Это великая тайна. То, что ты построил вокруг себя и зовешь миром, на самом деле не мир, а маленький частный клуб Реджа. Твоя единственная задача — заставить других увидеть Бога твоими глазами. Ты никогда не пытался облегчить чужие страдания.

Шагая по дороге, я рылся в памяти в поисках преступлений, которые привели к разыгравшейся на берегу драме. Пусто. Как странно быть виновником страшных событий и не знать, каких именно. Это должно быть похоже на первородный грех… Да, наверное, так себя и чувствуют те, кто искренне уверовал в первородный грех; те, кто живет в темном мире, где светит черное солнце.

А потом… потом я впервые ощутил себя по-настоящему старым — старым в том смысле, что у меня никогда больше не будет сил на смелый, решительный поступок, способный перевернуть всю мою жизнь. Я так навсегда и останусь на побегушках у подрядчика. А ведь я лишь хотел отгородиться от чужих проблем железной стеной размером с ржавый китайский сухогруз. Какое бесцельное существование! Надоело…

Однако я не убил Йорго.

Я остановился и задумался. Я мог его убить, но не убил.

И что с того?

Радость мешалась со злобой. Неужели, несмотря на все сопротивление, во мне прижились отцовские идеи? Господи помилуй!

Звезды над головой выглядели молочно-белыми, как бывает только летом. Небо за горами вспыхивало от грозовых разрядов. Бетонная плита ненависти вдруг упала с моей души. Эта часть жизни осталась в прошлом. Я начинаю новый этап. Стоило это осознать, как послышался далекий мерный гул автомобилей на шоссе.

Перейдя по пешеходному мостику на другую сторону дороги, я очутился у заправочной станции. В карманах оказалось около двухсот канадских долларов, все двадцатки с одинаковыми серийными номерами. Разменивая одну, я обратил внимание на календарь с фотографией ослепительной модели: судя по нему, мы с Джерри пили пиво пять с половиной дней назад. Я позвонил себе на автоответчик, чтобы прослушать сообщения: всего одиннадцать — и каждый раз, нажимая на кнопки таксофона для перехода к следующему сообщению, я будто ждал удара под дых. Я был готов к чему угодно.

Первой звонила Барб, вся в слезах, сказать, как она скучает по Кенту. Потом серия звонков от матери в разной степени трезвости с вопросом о том, чем кормить Джойс, — любимый мамин способ намекнуть, что у нее кончаются деньги.

Затем звонок от Ким, жены Леса, которая интересовалась, где он может быть.

Далее сам Лес. «Дружище, я перед тобой в неоплатном долгу. Не так чтобы пожертвовать тебе почку, но что-то близкое. Можешь завтра взять выходной. Я все никак не могу поверить, что эта смазливая продавщица все-таки всучила тебе тот шутовской наряд. Надо же, достаточно принести человеку чашечку капучино с корицей и включить ему любимую музыку, как можно его одеть словно клоуна на детском празднике».

Вслед раздался голос Реджа, все еще из больницы:

— Сволочь!

Продавец встревоженно посмотрел на меня.

— Неудачный день, — сказал я.

— Такси? — ответил он.

— А?

— Такси заказывали?

— Заказывал. Пусть подождет пару минут.

Я набрал номер, который прокричал Йорго. После семи-восьми длинных гудков я собрался было положить трубку, как вдруг на другом конце провода послышалось мужское «Алло?». Спокойный, ровный голос хладнокровного убийцы. Кто он — продажный полицейский? Наркоман?

— Йорго просил передать вам, где он находится.

— Неужели?

— Он попал в беду в нескольких милях от Чилливака — я думаю, он бывал там прежде. У него сломана нога. Он не может сдвинуться с места.

— И он дал этот номер?

— Знаете что, я вообще не обязан был вам звонить. Я, можно сказать, оказываю вам услугу.

— С Йорго? Какая уж тут услуга…

— Так вы не поедете за ним?

— Нет.

— Серьезно?

— Ага. Можете хоть бойскаутам звонить. Мне пора.

Он не шутил. Повесив трубку, я купил карту и поехал на такси к «Линвуд-инн» за своим грузовичком. Там, под брызговиком, нашел свой ключ и открыл машину. Таксисту признался, что мои деньги фальшивые, поэтому вместо платы отдал ему свою коллекцию компакт-дисков. На прощание попросил его взять карту, на которой я довольно подробно описал, где найти Йорго и в каком он состоянии, и отвезти ее в полицию Лонсдейла. Сказать, что кто-то оставил карту в машине. Таксист все понял. Он вообще оказался отличным парнем.

Ну вот и все: дальше я приехал домой, где сижу сейчас усталый и голодный, отходя черт знает от какой гадости, и жажду утешения.

Противная вещь — провалы в памяти: прошедшее теряется навсегда. Его не вернуть, даже частично, — ну прямо будто под наркозом был. Кто, скажите на милость, ответил на мой звонок по поводу Йорго? Я облазил телефонный справочник, но там нет этого номера. А сам Йорго? Йорго, оставшийся лежать на камнях; Йорго, которого, может, нашли через час-другой… Он либо мой друг, либо заклятый враг.

Квартира кажется мне мышеловкой, а не домом. Заходя в ванную, я был готов к тому, что сейчас из-за душевой занавески выскочит брат-близнец Йорго либо с пистолетом, либо с бутылкой водки. Когда же я выбрался из ванной и на балконе звякнули бутылки, у меня душа ушла в пятки.

Нет, прочь отсюда, прочь! Переночую сегодня у друга.

Я сижу за столиком номер семь в закусочной «У Денни» в северном Ванкувере. Передо мной — съеденный завтрак; позади — супружеская чета, спорящая, под чьей опекой останутся дети после развода. Розовые квитанции кончились; перехожу на тетрадные листы, купленные в магазине напротив.

• Предыдущая
• 24/44
• Следующая