Ханна - Ласки Кэтрин - Страница 21
- Предыдущая
- 21/37
- Следующая
Девочка ринулась на кошку, размахивая лампой. По стенам заплясали тени.
— Брысь! Брысь! — Яшма соскочила с кровати, бросилась вон из комнаты и исчезла в темноте коридора. Ханна ещё долго стояла в дверях, тяжело дыша и пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
Всю ночь она не смыкала глаз, наблюдая, как мрак за окном постепенно сменяется предрассветной мглой. Наконец девочка встала, задолго до положенного часа, и принялась за утренние дела. Но весь день её как будто преследовало ужасное кошачье шипение. Лишь в музыкальной комнате Ханна его не слышала. Едва она шагнула в уютное помещение, залитое майским солнцем, как в её памяти ожили ласковые звуки арфы. Всякий раз, как девочка заходила в музыкальную комнату, её тянуло прикоснуться к струнам. Вдруг она почувствовала на себе чей-то взгляд.
— М-м-мистер Уилер! Что вы тут делаете?
— Я мог бы спросить тебя о том же.
— Я каждый день прихожу сюда разжечь камин и вытереть пыль.
— Но ведь сейчас и так тепло. Неужели обязательно разжигать камин в такой чудесный весенний день?
Ханна не нашла что ответить. Художник шагнул в её сторону.
— Я скажу тебе, что я думаю, Ханна. — Услышав своё имя, девочка вздрогнула. Гости никогда не знали по именам прислугу её положения. — Я думаю, что тебе очень хочется поиграть на арфе.
— Почему вы так говорите? — спросила она дрожащим голосом. Он подошёл ещё ближе.
«Надо отойти, но я не могу! — подумала девочка. — Не могу. Не хочу отходить».
Уилер теперь стоял совсем рядом. Он взял руку Ханны своими прохладными ладонями и немного сжал.
— Я вижу в тебе музыку, — только и сказал он. Девочка посмотрела на его руки. Она заметила пятнышко краски у ногтя большого пальца, тёмной серо-лиловой краски, которой он писал тени и выделял складки на платьях девочек.
— Вы не должны так говорить, — прошептала Ханна. Она почувствовала, как к глазам подступают слёзы, как они обжигают её изнутри. Наконец слёзы заструились тонкими ручейками по щекам девочки. Уилер привлек её к себе. Его лицо оказалось совсем близко. «Он сейчас меня поцелует», — подумала Ханна.
Его губы коснулись её мокрой щеки.
— Не плачь. — Он отступил, и на губах у него что-то блеснуло. Уилер отпустил руку Ханны и поднёс пальцы ко рту. Капелька, уже не жидкая, а твёрдая, сверкала точь-в-точь как кристаллы, которые девочка носила в мешочке на груди. Художник снова взял её за руку и бережно положил кристаллик ей на ладонь. — Держи, — тихо сказал он.
Внезапно через пятно света у двери в музыкальную комнату метнулась тень.
Как Ханна ни обещала себе избегать Лайлы, Яшмы и художника, насколько возможно, она обнаружила, что не может устоять перед искушением наблюдать за тем, как Уилер пишет портрет девочек. Так что она вернулась на свой прежний пост в узком коридоре у двери в дальнем конце салона. В щёлочку ей было видно, как сёстры занимают свои места. Лайла снова встала около вазы. На руках у неё свернулась кошка — Лайла теперь каждый раз брала её с собой. Ханна пожалела, что не может разглядеть холста мистера Уилера. Ей хотелось узнать, что видит он. Как он пишет Лайлу? А вазу? А Яшму? Если в Ханне он увидел музыку, то что видит в Лайле? Не успела девочка как следует рассмотреть остальных, как Лайла без всякой причины вдруг повернулась в её сторону. Кошка сделала то же самое. Ханна почувствовала, как её пронзает мерцающий взгляд двух пар ледяных драгоценных камней. Она отступила от двери и прижалась к стене коридора.
Слуги всегда ели за час до обеда Хоули. Когда Ханна вбежала на кухню, Сюзи посмотрела на неё и ахнула:
— Господи, Ханна! Ты будто призрака увидала! Что стряслось?
— Это все Лайла. По-моему, Сюзи… по-моему… по-моему, она что-то против меня замышляет.
— Замышляет? — На веснушчатом лице Сюзи отразилось раздумье. Она упёрлась руками в полные бёдра и серьёзно поглядела на Ханну. — Ну, ну, успокойся. Ничего она не замышляет. Ей ума не хватит.
— Нет! — воскликнула Ханна с таким жаром, что Сюзи отшатнулась. — Тут-то ты и не права. Ума ей как раз хватает.
— Ладно тебе, Ханна. У неё тяжёлая нервная болезнь, вот и всё. Она дурная на голову, из-за этого и…
— Нет, Сюзи, ты меня послушай. Лайла не просто дурная на голову. У неё с сердцем, с душой что-то неладное. У неё вместе с кошкой. — Ханне подумалось: как странно прозвучало сейчас слово «вместе».
Может быть, Лайла с кошкой «вместе» увидели что-то в Ханне? Может быть, заметили, что сама она чувствует, как ей чего-то не хватает? Или они вместе хотят заполучить что-то, что есть у Ханны? «Но ведь у меня ничего нет, совсем ничего, — подумала девочка, тут она потянулась к груди, где под платьем висел мешочек. — Или им нужно это?» Ханна представила себе кристаллы-капельки.
У Сюзи задрожала нижняя губа.
— Мне страшно делается, когда ты так говоришь, Ханна.
— Мне самой страшно, Сюзи.
За обедом мистер Марстон объявил, что скоро начинается подготовка к переезду в Мэн.
— К концу недели мистер Уилер продвинется в работе настолько, что вазы ему уже не потребуются. Так что они отправятся с первой партией.
По всей видимости, переезд из дома номер восемнадцать по Луисбург-сквер в Мэн проходил в два приёма. Глэдрок располагался на острове под названием Маунт-Дезерт, Пустынная гора. Как объяснила Флорри, на самом деле Маунт-Дезерт — «не совсем остров», он соединяется с большой землёй перешейком. Ханне, к счастью, выпало ехать с первой группой слуг, которая отправится в летний дом на пароходе, сопровождая сундуки с вещами и, разумеется, вазы. Только мысль о том, что она поедет на этот «не совсем остров» и будет жить в огромном особняке всего в пятистах футах от моря, останавливала Ханну, которой сейчас безумно хотелось бросить всё и уволиться. Но в оставшиеся до переезда два дня ей предстояло не менее суровое испытание, чем то, каким был для неё месяц в Салине.
Хотя Яшма больше не пробиралась к ней в комнату, девочка стала крайне осторожно держаться с кошкой. Замка в двери у Ханны не было — Хоули строго запрещали слугам запираться на замок, — однако девочка приучилась плотно закрывать дверь, чтобы её случайно не распахнуло ветром или кошачьей лапой. Но вечером того дня, когда было объявлено о грядущем переезде в Мэн, Ханна, едва войдя в свою каморку, почувствовала, что там кто-то побывал. Она внимательно огляделась, но все её скудное имущество лежало на месте.
Девочка поставила лампу у кровати и разделась. Затем подошла к умывальнику, зажгла вторую лампу и налила воды в металлический таз, чтобы умыться. В воде что-то краснело. Ханна наклонилась и пригляделась. Это были обрезки каких-то ниточек. Красных ниточек. Она медленно развернулась и подошла к кровати, держа лампу в руке. На подушке лежали такие же обрезки красных ниток. Девочка откинула покрывало. Нитки были разбросаны по всей постели.
«Ох, а это бедняжка Дотти. Выходит, теперь это будешь ты. Ты же не против?» — вспомнила она разговор с Дейз в тот день, когда они разбирали кукольный дом. Перед Ханной были волосы куклы, которые они с Дейз тогда выкрасили тушью.
У девочки перехватило дыхание от гнева.
— Почему я? Что я сделала этой гадкой ведьме и её мерзкой кошке? — Она почувствовала, как в ней просыпается гордость. Она не испугалась. Пусть она простая служанка. Пусть у неё ничего нет. Но она не позволит Лайле Хоули издеваться над ней. Ханна собрала все обрезанные волосы куклы, какие нашла, и завернула в клочок писчей бумаги. Это будет её доказательство. Если Сюзи ей не поверит — наверняка поверит Дейз. Но сперва Ханне нужно было сходить в детскую и посмотреть на куклу. Развернувшись, она вдруг заметила кое-что ещё. Около плинтуса рядом с дверью лежала атласная коробочка, перевязанная розовой лентой. Ханна присела, подняла её и раскрыла. Внутри лежала парадная форма, в которую они с Дейз переодели куколку. Поверх маленького сиреневого платья с кружевным фартуком и чепца с лентами лежала крошечная записка. «Знай своё место, судомойка», — прочла Ханна, развернув её.
- Предыдущая
- 21/37
- Следующая
