Последняя битва - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 51

• Предыдущая
• 51/64
• Следующая

— Может, сразу туда и повернем?

— Зачем продираться через лес, если можно пройти по дороге? — пожал плечами Андрей. — Поляки не знают здешних мест и уверены, что мы уходим проезжими путями. Ночью по лесу погони не устроишь, равно как и сечу не затеешь. А скоро уже смеркается. Шли они сюда крепость порубежную разорять, отвлекаться им недосуг. Уходить обратно к тракту, разбивать лагерь, утром снова топать сюда, не зная, здесь мы или уже на полпути к Смоленску… Уверен, упершись во вторую засеку, они плюнули и повернули назад. Сколько таких препятствий впереди, они ведь тоже не знают. Коли ошибаюсь, тогда да — снова в седла поднимемся и через лес пойдем. Но я уверен, что сего не потребуется. Косточки поляки в погоне разомнут, за пару часов остынут, на небо смеркающееся посмотрят, наказы Батория своего вспомнят, да и повернут обратно. И только погонять станут, дабы до заката к Суше поспеть и не голодными спать ложиться.

Князь не верил и половине того, что наговорил. Хотя бы потому, что земли сии царь Иоанн совсем недавно отбил именно у поляков, а потому места здешние они знали куда лучше, чем он с Пахомом. И в погоню вполне могли отрядить небольшую часть сил, все прочие уведя дальше к Суше. Однако татар его уверенное поведение и разумные доводы убедили. Они несколько расслабились, стали отпускать лошадям подпруги, многие даже начали собирать хворост, готовясь к ночлегу.

— А дом-то ты зачем подпалил, Андрей Васильевич? — вспомнил Урук-бек. — Он же и так пустовал.

— Мы с тобой и воинами твоими, дружище, сегодня дело великое сделали. Мы колдунов могучих, что османскому псу служили, в обозе том с извозчиками вместе посекли. Сжег же я их потому, что колдуны иной раз чересчур живучими бывают, да и магия их иной раз крепка слишком. Огонь же любое чародейство уничтожает начисто. И самих колдунов, и амулеты, и всю ту мерзость, которая сими магами и амулетами наводилась. Так что, Урук-бек, рисковали мы не зря.

— Машаллах, Аллах акбар! — Татарский воевода поцеловал кольцо для натягивания тетивы на большом пальце и провел ладонями по лицу и бороде.

— Да, — согласно кивнул Зверев, понимая, что тот прославляет Бога и его силу. — За такое дело Всевышний нас в обиду не даст и сто грехов простить должен.

— Да, Андрей Васильевич, за то мы ему должны быть благодарны. Однако же и правда смеркается, княже, а тревоги дозорные не поднимают. Думаю, ты прав, не погнались ляхи, оставили сию затею. Надобно на отдых располагаться.

Припасов татары с собой не брали опять же по вине князя — но сейчас степняки забыли про такую ерунду, как еда, занимаясь невероятно увлекательным делом: разбирая трофеи, которые удалось собрать в обозе и навьючить кое-как на спины лошадей, своих и выпряженных из повозок.

В суете грабежа никто ведь особо не смотрел, где и что лежит, примеряясь в основном к удобству увязывания и размерам поклажи: мешки удобнее бочонков, тюки удобнее узлов, а сундуки — вне конкуренции, ибо в них обычно и держат самое ценное.

Только теперь, в спокойной обстановке, выяснялось, что где-то была схвачена только половина шатра — пара пологов и верхушка, а остальное так и осталось в обозе, где-то в тюках оказались донельзя вытертые ковры и кошма, которую явно уже давно стелили только под ноги в самых грязных местах. В иных тюках и узлах нашлись, очень кстати, котелки, вертела, треноги и щипцы, многие мешки наполняли крупа и зерно. Что, кстати, спасло жизнь нескольким скакунам: татары предпочли поберечь лошадей для перевозки добычи, а силы подкрепить густой похлебкой из овса пополам с гречкой и мелкой крупкой из сушеного мяса, тоже найденного в каком-то из коробов. Поскольку свинину «неверные» в основном коптили и солили — татары сочли, что сушеное мясо могло быть только говядиной и запреты пророка не нарушало.

Андрей сильно подозревал, что его сотоварищи кое-чего не учли. Например, того, что допустимое для мусульманина мясо может быть только из животного, забитого мусульманином же и с исламской молитвой — но предпочел промолчать. В конце концов, они были в походе, а ратным людям Иисус разрешил даже полное освобождение от постов, как длинных, так и однодневных. Так почему тогда и татарам нельзя немного расслабиться? За смерть магрибских колдунов даже свинину, говоря по совести, простить было можно. [28]

Пока каша разваривалась, воины закончили свою ревизию, найдя, помимо вытертых ковров, и хорошие, халаты и штаны из дорогой ткани, серебряные и золотые безделушки вроде чернильниц, подсвечников и курительниц, пуховые подушки, несколько тяжелых цепей со звездами, очень похожими на орденские, богато украшенные пистолеты и шкатулки с письмами и еще много всякой всячины. Теперь все это было перепаковано более удобно: так, чтобы вьючный груз между лошадьми распределялся более равномерно, не натирал нигде, не перевешивал набок.

— Как славно, что князь с нами оказался, — услышал Андрей краем уха далекий разговор.

— Да, ловко он нас на обоз вывел. Добро взяли, никого не оставили. И раненых нет, — через некоторое время донеслось с другой стороны.

После этого Андрей Зверев ничуть не удивился, когда уже знакомый щербатый сотник готовое угощение первому принес именно ему, в отдельном котелке, с поклоном и уважением. Хотя как «неверному» могли дать и в последнюю очередь.

Ложка у князя, как у всякого русского человека, была, разумеется, своя: висела на поясе в кожаном чехле. У татар у каждого своей была пиала. Тоже удобно и гигиенично. Нет опасности заразу какую подхватить от общественной посуды. Варится еда, конечно, общей — но ест каждый только свою, чужими руками не лапанную.

После ужина степняки наконец-то расседлали скакунов. Потники расстелили на земле, седла сунули под голову. У конницы постель всегда с собой — тут по поводу ночлега беспокойства никогда нет.

На рассвете Урук-бек послал в разведку небольшой дозор. Когда отряд уже заканчивал завтракать, они вернулись с приятным известием: поляки ушли, их нет даже на лугу у сгоревшего дома. Вчера они за налетчиками гнались и даже прорубились через первый завал, но второй трогать не стали и повернули назад. По взгляду татарского воеводы князь Сакульский понял, что теперь его авторитет поднялся и вовсе на недосягаемую высоту.

— Коли так, можно выбираться, — с достоинством, словно иного сообщения и не ждал, объявил Андрей. — Послать вперед налегке полусотню, чтобы до подхода остальных завал раскатила, и двигать не торопясь в старый лагерь…

До деревеньки, что недалеко от сгоревшего Сокола, отряд дошел аккурат к вечеру, благо дорога была знакомая. Довольные татары снова разобрали тюки, занявшись дележом. Зверев ушел к себе, в выделенный дом. Он свои семь телег спалил и потому претендовать ни на что не собирался. Однако ввечеру татарский сотник вызвал его на крыльцо. Воины Урук-бека заполонили все свободное место вокруг колодца, стоя с обнаженными саблями. Андрею даже стало не по себе.

— Дозволь уважение тебе выказать от честного люда, князь Андрей Васильевич, — громко объявил щербатый воин. — За славный поход наш, в коем славу мы поимели, добычу богатую и обильную, коней числом немалым, и при том ни капли крови своей никто за это не пролил!

— Слава князю Андрею Васильевичу! Слава, слава, слава! — трижды выкрикнули татары, вскидывая вверх клинки.

— И мне за честь служить с вами, храбрые воины, — насколько смог низко, в пояс, поклонился в ответ Зверев.

— Вот, прими, княже, с нашим уважением долю свою от добычи. — Сотник подобрал с земли приготовленный тюк и переложил его к ногам думного дьяка.

— Благодарствую за то, храбрые воины, — еще раз поклонился Андрей.

Татары еще раз прокричали ему славу и, удовлетворенные, стали расходиться. Пахом тут же перенес тюк в избу, развернул. Здесь было два хороших ковра, шкатулка с письмами, чернильница, песочница, подставка для перьев и набор из двух пистолетов, украшенных чеканкой и самоцветами. По виду — дуэльных, однако Андрей еще ни разу не слышал, чтобы в этом мире кто-то стрелялся на пистолетах. Еще не доросли…

• Предыдущая
• 51/64
• Следующая