Семья Корлеоне - Фалько Эд - Страница 40
- Предыдущая
- 40/105
- Следующая
Выкрутившись на стуле, Том оглянулся в арку, ведущую в просторный обеденный зал. На мгновение его мысли вернулись к тесным убогим комнатенкам той квартиры, в которой он жил со своими родителями. Из ниоткуда возник образ его сестры. Еще совсем малышка, с растрепанными волосами, перепачканная грязью, она роется в наваленной на полу одежде, ища что-нибудь почище.
— В чем дело? — довольно сердитым тоном спросила Кармелла.
Том понимал, что сердится она от беспокойства по поводу того, не случилось ли что-то с кем-либо из ее детей.
— Что?
— О чем ты думаешь? — спросила Кармелла. — У тебя на лице такое выражение! — Она строго погрозила пальцем.
— Я думал о своей семье, — сказал Том. — О своих родителях, — поспешно добавил он, подчеркивая, что, разумеется, он думал не о Корлеоне, ставших теперь ему настоящей семьей.
Кармелла похлопала его по руке, показывая, что она его поняла. И можно было бы ничего не объяснять.
— Я так признателен вам с папой, — сказал Том.
— Sta’zitt’! — Кармелла отвернулась, смущенная его словами.
— Моя младшая сестра не желает поддерживать со мной никаких отношений, — продолжал Том, сам удивляясь своему признанию, сделанному приемной матери на кухне нового дома. — Вот уже больше года, как я ее разыскал. Написал ей письмо, рассказал все о себе… — Он разгладил на плечах свитер. — Она прислала ответ. Написала, что больше не хочет обо мне слышать.
— Почему она так сказала?
— Наше детство, — объяснил Том. — Все эти годы до того, как вы взяли меня к себе… Сестра хочет забыть все, в том числе и меня.
— Тебя она не забудет, — сказала Кармелла. — Ты ее родной брат. — Она тронула Тома за руку, словно опять призывая оставить эту тему.
— Быть может, и не забудет, — сказал Том и рассмеялся. — Но она очень старается.
Он не сказал Кармелле о том, что его сестра не желала иметь никаких дел с семьей Корлеоне. Она действительно хотела забыть свое прошлое — но также не хотела иметь никаких дел с «гангстерами», как она назвала новую семью брата в своем первом — и единственном — письме.
— А мой отец… — продолжал Том, не в силах молчать. — Отец моего отца Дитер Хаген был немец, но его мать Кара Галлахер была ирландка. Мой отец ненавидел своего отца — я никогда его не видел, своего деда, но достаточно часто слышал, как отец поносит его последними словами, — и обожал свою мать, которую я также никогда не видел. Так что нет ничего удивительного в том, что мой отец женился на ирландке. И, женившись на ирландке, он старался говорить и вести себя так, словно вел свою ирландскую родословную еще от друидов, — добавил Том, подражая ирландскому акценту.
— От кого? — спросила Кармелла.
— От друидов, — объяснил Том, — от древнего ирландского племени.
— Ох уж эти университеты! — улыбнулась Кармелла, похлопав Тома по руке.
— Вот каков мой отец, — продолжал Том. — Генри Хаген. Не сомневаюсь, где бы он сейчас ни находился, он по-прежнему опустившийся пьяница и игрок, — и я нисколько не удивлюсь, что как только отец прознает, что я чего-то добился в жизни, он объявится и будет клянчить у меня деньги.
— И как ты тогда поступишь, Том? — спросила Кармелла. — Когда отец обратится к тебе за деньгами?
— Генри Хаген? Если он придет ко мне и попросит денег, я, наверное, дам ему двадцатку и потреплю по плечу. — Рассмеявшись, он погладил рукава свитера, словно тот был живым существом, которое нужно было приласкать. — В конце концов, он произвел меня на свет, — объяснил Том. — Хоть и поспешил смыться, чтобы больше обо мне не заботиться.
На смех Тома в дверь вошла Конни, держа Дольче. В ее худеньких ручонках бедная кошка болталась, словно промокшая насквозь буханка хлеба.
— Конни! — воскликнула Кармелла. — Что ты делаешь?
Тому показалось, она обрадовалась тому, что их прервали.
— Иди сюда! — страшным голосом позвал он Конни.
Девочка бросила кошку на пол и с криком выбежала на улицу. Чмокнув Кармеллу в щеку, Том бросился следом за нею.
Загнав свой «Плимут» длинным черным капотом прямо в угол, Донни заглушил двигатель. На противоположной стороне улицы в конце квартала двое мужчин стояли перед побеленной дверью. Оба были в поношенных кожаных куртках и черных вязаных шапочках. Они курили и разговаривали, смотрясь совершенно естественно в этом районе складов, мастерских и промышленных зданий. На следующем перекрестке позади них из-за угла выглядывал капот «Десото» Корра Гибсона. Шон и Уилли сидели в «Плимуте» вместе с Донни. Вместе с ним были Пит Мюррей и братья Доннелли. Донни взглянул на часы, и в этот момент точно в назначенное время мимо прошел Малыш Стиви. Подмигнув ему, он завернул за угол, мурлыча «Счастливые деньки возвращаются». Из кармана пиджака торчала бутылка виски, спрятанная в бумажный пакет.
— По-моему, этот парень совсем сумасшедший, ты не находишь? — заметил Уилли.
— Определенно, итальяшки торчат ему занозой в заднице, — согласился Шон. Он сидел сзади, склонившись над револьвером, прокручивая барабан и проверяя в нем патроны.
— Постарайся без особой нужды не стрелять из этой штучки, — сказал Уилли.
— И целься, — добавил Донни. — Помни то, о чем я тебе говорил. Целься, прежде чем выстрелить, и нажимай на спусковой крючок плавно и ровно.
— А, ради всего святого! — воскликнул Шон, отшвыривая револьвер.
Ребята в кожаных куртках, стоявшие перед побеленной дверью, наконец заметили Стиви, который приближался к ним, пошатываясь и распевая песню. У них за спиной Пит Мюррей вылез из «Десото», и следом за ним появился Билли Доннелли. Стиви подошел к громилам в кожаных куртках, пошарил по карманам и, достав сигарету, попросил у них прикурить. Те грубо отпихнули его, посоветовав идти своей дорогой. Стиви отступил назад, засучил рукава и в пьяном угаре стиснул кулаки. В этот момент к ребятам сзади бесшумно приблизились Пит и Билли, оглушившие их ударами дубинок. Один повалился в объятия Стиви, другой грузно рухнул на тротуар. Подогнав машину, Донни оставил ее на углу, а тем временем Стиви и Пит затащили «кожаные куртки» с улицы за дверь, так, чтобы они не бросались в глаза. Через мгновение все уже были в подъезде, у длинной лестницы с выщербленными и стертыми ступенями. Каждый проверил свое оружие. Корр Гибсон держал ружье, братья Доннелли были с пистолетами-пулеметами.
— Ты остаешься здесь, — приказал Шону Донни. Он повернулся к Билли: — Дай ему свою дубинку. — Когда Билли вручил Шону дубинку, Донни указал на распростертых на полу громил и сказал: — Если они очнутся, врежь им еще раз. То же самое, если кто-нибудь постучит в дверь. Откроешь дверь и дашь им по мозгам.
— Легонечко, — добавил Уилли. — Если врежешь бедолагам со всей силы, можешь их убить.
Шон сунул дубинку в карман, хотя вид у него при этом был такой, словно он собирался оглушить ею Уилли.
— Все готовы? — обратился к остальным Донни.
— Давайте за работу, — сказал Стиви.
Все достали из карманов платки и закрыли себе лица. Поднявшись по лестнице, Донни подошел к крашеной стальной двери, стукнул два раза, подождал, стукнул еще два раза, снова подождал и стукнул три раза. Как только дверь приоткрылась, он навалился на нее плечом, врываясь в комнату. Остальные последовали за ним.
— Не двигаться, твою мать! — рявкнул Донни.
Он держал в каждой руке по револьверу, один направленный просто влево, другой нацеленный в голову Хукса Баттальи. Хукс стоял перед грифельной доской, аккуратно зажав большим и указательным пальцами кусок мела. Кроме Хукса, в комнате были еще четверо, трое сидели за столами, а один стоял за стойкой с пачкой банкнотов в руке. У того, что за стойкой, рука была забинтована до самых пальцев и висела на перевязи. Хукс только что записал на доске номер победителя в третьем заезде на скачках в Джамейке.
— Вы только посмотрите, — усмехнулся Хукс, указывая мелком на Донни, — к нам пожаловала банда ирландских бандитов в масках.
Корр Гибсон выстрелил из ружья в доску, разбивая ее в щепки. Усмешка исчезла с лица Хукса. Он умолк.
- Предыдущая
- 40/105
- Следующая
