Семья Корлеоне - Фалько Эд - Страница 101

• Предыдущая
• 101/105
• Следующая

Подняв пистолет, Сонни направил его на Бобби и понял, что тот прав. Он не сможет нажать на спусковой крючок. Сонни понял, что никогда не сможет нажать на спусковой крючок. Похоже, Бобби также это почувствовал.

— Я в тебе разочарован, — сказал он. — Это разбивает мне сердце — ты возомнил, что сможешь сделать нечто подобное. — Пристально посмотрев Сонни в лицо, он добавил: — Это не ты, Сонни. Как ты мог подумать, что сможешь меня убить?

Сонни держал пистолет направленным Бобби в сердце.

— Я должен тебя убить, Корк, — сказал он. — У меня нет выбора.

— Не внушай самому себе эту чушь. Разумеется, у тебя есть выбор.

— Нет, — настаивал Сонни.

Закрыв глаза руками, Корк сокрушенно вздохнул.

— Ты не сможешь меня убить, — сказал он, не глядя на Сонни. — Даже если у тебя хватает глупости убеждать себя в обратном.

Сонни снова уронил руку с пистолетом.

— Долбанные ирландцы, — пробормотал он, — как мастерски вы умеете работать языком!

— Я просто говорю тебе правду, — сказал Корк. — Правда останется правдой, даже если ты настолько глуп, что не можешь ее увидеть.

— Ты считаешь меня глупым?

— Ты сам все сказал, Сонни.

Сонни казалось, он бьется над неразрешимой проблемой. Он опустил взгляд на пистолет в своей опущенной руке, затем посмотрел на Корка, лежащего на койке в противоположном углу комнаты, и хотя его глаза двигались, тело оставалось застывшим неподвижно. Шли секунды, и лицо Сонни мрачнело. Наконец он сказал:

— Пусть я глупец, Бобби, но по крайней мере моя сестра не шлюха.

Подняв на него взгляд, Корк рассмеялся.

— О чем это ты говоришь?

— Я говорю о твоей Эйлин, — сказал Сонни. — Знаешь, приятель, я трахал ее на протяжении нескольких лет.

— Что это на тебя нашло? — спросил Корк, усаживаясь на койке. — Зачем ты говоришь мне подобные мерзости?

— Потому что это правда, глупый ирландец. Я сношался с Эйлин по три раза в неделю еще с…

— Заткнись, лживый ублюдок! — Корк посмотрел на потолок, прислушиваясь к шуму текущей воды, словно опасаясь, что Эйлин или Кейтлин смогут их услышать. — Это вовсе не смешно, если ты так думаешь, — сказал он. — Эйлин не станет мараться о таких, как ты, и мы оба это прекрасно понимаем.

— Вот тут ты ошибаешься, — усмехнулся Сонни, отрываясь от стены. Наконец его ноги пришли в движение, он сделал шаг по направлению к койке, на которой лежал Корк. — Эйлин это обожает, — сказал он. — Она обожает сосать мой…

Вскочив с койки, Корк бросился к Сонни и почти успел добежать до него, но тот вскинул пистолет, прицелился ему в сердце и выстрелил. Выстрел прозвучал глухим хлопком, словно молоток ударил по штукатурке. Стеклянный блок разлетелся вдребезги, пролившись осколками на лампу под оранжевым абажуром и свалив ее со столика. Выронив пистолет, Сонни поймал падающего Корка в объятия. Увидев невозможно большое кровавое пятно, которое расползалось на спине рубашки Корка, он тотчас же понял, что тот мертв, что пуля прошла сквозь сердце и, выйдя из спины, разбила стеклянный блок в окне, выходящем в переулок. Сонни медленно поднял Корка, уложил его на койку и накрыл раскрытой книгой кровавое пятно, расплывающееся на сердце, словно стараясь скрыть рану от Эйлин, которая уже спешила вниз по лестнице, окликая брата, спрашивая, в чем дело.

Сонни уже успел выскочить в переулок и добежать до калитки, когда услышал ее пронзительный крик. За этим криком, громким и протяжным, наступила тишина. Плюхнувшись в машину, Сонни завел двигатель, но тотчас же распахнул дверь и свесился, извергая на улицу содержимое желудка. Наконец он тронулся, неловко вытирая губы рукой, чувствуя в голове странный громкий гул и отголоски крика Эйлин, а также хлопок выстрела из пистолета с глушителем, зажатого у него в руке, — этот звук стоял у него в ушах, но в то же время он ощущал его всей своей плотью, словно пуля поразила не только Бобби, но и его самого. Охваченный мгновением безумия, Сонни опустил взгляд на свое сердце, думая, что каким-то образом и он был ранен, и, увидев повсюду кровь, пришел в ужас, но затем до него дошло, что это кровь Бобби, а не его собственная. Однако он все же сунул руку под рубашку, ощупывая свою кожу в районе сердца, желая убедиться в том, что все в порядке, что ничего не произошло, что он цел и невредим, — а затем он поймал себя на том, что едет не к себе домой, как намеревался, а направляется к реке и докам. Сонни не мог сказать, зачем едет к реке, но у него не было сил бороться с самим собой. Казалось, что-то неумолимо влечет его туда, — и он начал понемногу приходить в себя, сердце его замедлило свой бег, мысли упорядочились только тогда, когда впереди показалась вода. Сонни остановился на самом краю набережной и остался сидеть в темноте в машине, глядя на огни города на противоположном берегу реки, дожидаясь, когда полностью затихнут наполняющие его голову звуки, гул, крик Эйлин и тот хлопок, который он по-прежнему ощущал своим телом и своим сердцем.

Вито откинулся на спинку дивана, поддерживая за талию сидящую у него на коленях сонную Конни, которая прильнула к отцу, обводя взглядом гостиную и слушая с неподдельным интересом спор Джимми Манчини и Эла Хэтса о бейсболе. Рядом с ними сидела дочь Джимми Люси, старательно соединяя карандашом точки в пестрой книжке-раскраске. Время от времени девочка отрывалась от книжки и смотрела на Конни, словно убеждаясь в том, что та никуда не делась, пока она сама была погружена в свое занятие. Они находились в гостиной дома Вито на Хьюз-авеню, близился к вечеру восхитительный воскресный день, безоблачное небо оставалось ярко-голубым, а температура не опускалась ниже семидесяти по Фаренгейту. Когда в гостиную вошел Тессио, Эл и Джимми прервали спор, который в основном крутился вокруг шансов «Джайентс» повторить прошлогодний успех в кубке.

— Сэл, как ты думаешь, у «Доджерс» есть какая-нибудь надежда в борьбе за кубок? — спросил Эл.

Как только вопрос прозвучал, оба расхохотались, потому что для «Доджерс» было бы большим счастьем подняться с последней строчки турнирной таблицы. Тессио, стойкий поклонник «Бруклин доджерс», пропустил их издевку мимо ушей и, подсев к Люси, с интересом заглянул в ее раскраску.

Из кухни донесся взрыв хохота, и оттуда с красным лицом выбежала Сандра. Она скрылась на лестнице, вероятно, направляясь в ванную. Вито не слышал разговора, но он догадался, что кто-то из женщин отмочил сальную шутку насчет интимных отношений Сандры и Сантино. После официального объявления о помолвке подобное случалось все чаще и чаще; такое должно было продолжаться до самой свадьбы и медового месяца. Вито старался держаться подальше от кухни, когда женщины судачили там, занимаясь готовкой. Поднимаясь по лестнице, Сандра наткнулась на Тома, который как раз спускался вниз. Том взял ее руки в свои, поцеловал в щеку, они заговорили о чем-то и в конце концов уселись бок о бок на ступени, поглощенные оживленной беседой. Вито знал, что они говорят о Сантино. Его старший сын вот уже неделю как заперся у себя в квартире, и Сандра, как и Кармелла, хотели, чтобы он показался врачу, — но Сонни, разумеется, ни за что не соглашался. «Он упрямый, как мужчина», — жаловалась Кармелла будущей невестке. И вот теперь Том держал руки Сандры в своих и утешал ее. «У Сонни все будет в порядке, — буквально услышал Вито его слова, хотя на самом деле он ничего не слышал. — Ни о чем не беспокойся». Кармелла требовала от мужа, чтобы тот заставил Сонни показаться врачу, но Вито отказался. «С ним все будет в порядке, — сказал он. — Дай ему время».

На кухне кто-то включил приемник — вероятно, Майкл, — и дом наполнился голосом мэра Лагуардии, насыщенным треском статического электричества. Вито тотчас же ощутил раздражение. В то время как вся страна быстро оставляла позади трагедию, которая произошла во время марша, списывая ее на горстку сумасшедших ирландцев, ненавидевших итальянцев за то, что те отняли у них рабочие места — эту точку зрения старательно проталкивали несколько журналистов, получающих за свои труды хорошие деньги, — Лагуардиа упорно стоял на своем. Он говорил так, словно это он сам получил пулю. В газетах и по радио он непрестанно твердил о «сброде». Вито уже устал от всего этого, и когда он в очередной раз услышал все сначала, что-то про «наглый вызов обществу» и снова ненавистное слово «сброд», он выскользнул из-под Конни, опустил ее рядом с Люси и направился на кухню выключать радио. Вито удивился, увидев, что это Фредо настроил приемник на выступление мэра; в то же время не было ничего удивительного в том, что он его не слушает. Когда Вито подошел сзади к Фредо, сидящему между женами Дженко и Джимми Манчини, и выключил приемник, никто этого даже не заметил.

• Предыдущая
• 101/105
• Следующая