Необоснованные претензии - Коултер Кэтрин - Страница 31

• Предыдущая
• 31/79
• Следующая

После того, как все остальные гуськом вышли из комнаты, Адриан и Род остались.

— И еще одно, — сказала Элизабет, — Адриан, помните ту ужасную сцену с Кэтрин Карлтон в ресторане?

— Слишком хорошо, — отозвался тот с гримасой.

— Помните человека, с которым она ужинала?

— Смутно. А что?

— ..Чэд Уолтере. Его убили. Полиция не стала докапываться до истины, так как он был торговцем наркотиками. Связан с мафией и все такое. Но я считаю, что наркотики тут ни при чем.

— Не совсем вас понимаю, — откликнулся Род, внимательно глядя на нее. — Я думаю, что один из Карлтонов, возможно, Лоретта, велел его убить. Видите ли, Кэтрин была на пороге того, чтобы оказаться в центре довольно громкого и мерзкого скандала. Вероятно, Уолтере приучил ее к кокаину. Я хочу нанять еще одного частного детектива, чтобы он проверил все мои догадки. Можете этим заняться, Род?

— Бог мой, Элизабет! Карлтоны — сборище неприятных людей, но не убийцы же они?

— Вы забываете, что кто-то убил Тимоти, — ответила она очень спокойно. — Я этого не делала. Кто тогда?

— Но, ради всего святого, он же член их семьи!

— Возможно, вы правы, я не знаю. Но если они повинны в смерти Уолтерса, такая информация даст нам больше возможностей оказывать на них давление, больше власти над ними.

С минуту она молчала, рука ее сжалась в кулак.

— Я должна узнать.

Два дня спустя на второй странице “Нью-Йорк пост” появилось сообщение о том, что полиция арестовала мелкого поставщика кокаина некоего Хуана Рамиреса по обвинению в убийстве Чэда Уолтерса. Уолтере якобы пытался прибрать к рукам бизнес Рамиреса в Атлантик-сити. Показания свидетелей представлялись убедительными.

— Проклятье, — сказала Элизабет. — Я и правда думаю, что вы не остановитесь ни перед чем, Лоретта.

Она помолчала, потом задумчиво произнесла:

— Лоретта, вы и Майкл самые удачливые люди из живущих на свете или умнее, чем я предполагала. Вероятнее последнее.

— Я горжусь вами, Элизабет. Вы теперь управляете собственной жизнью. За вас, моя дорогая.

Элизабет улыбнулась Кристиану Хантеру, и их бокалы с вином звякнули, соприкоснувшись друг с другом.

— Благодарю вас, Кристиан. Это были безумные три месяца. Теперь я без труда засыпаю. В ту минуту, когда моя голова касается подушки, я выключаюсь, как свет.

Кристиан бросил взгляд на газету на кофейном столике.

— “Бостон глоб”?

— Да, — ответила она и взяла в руки газету. — В ней объявление о помолвке мистера Роуи Чалмерса и мисс Аманды Монтгомери. Это его второй брак и ее третий. Я все раздумывала, послать ли подарок или письмо с соболезнованиями мисс Монтгомери. Хотя, — продолжала она, глядя куда-то в сторону, — у нее, вероятно, достаточный опыт, чтобы распознать, когда ее обманывают.

Кристиан расслышал в ее тоне только насмешку и расслабился.

— Вы удачно отделались от него, — сказал он. Она сбросила с ног туфли и положила ноги на стол, прислонившись головой к подушке софы.

— Вам что-то известно, Кристиан?

— Пока еще нет, но я терпелив. Она рассмеялась:

— Теперь наконец-то я чувствую себя достойным членом человеческого общества. Я все еще боюсь, что сделаю или скажу что-нибудь не то, что-нибудь очень глупое, но с каждым днем мой страх ослабевает.

— Только не утратьте свою человечность по дороге, Элизабет.

— Вы имеете в виду, что я могу перестать верить людям?

Тон ее был небрежным, но его чуткое ухо уловило в голосе холодную решимость.

— Вы должны не забывать, что есть люди, которым можно и следует доверять. Например, мне, Элизабет.

— Вам я верю, Кристиан. В конце концов вы ведь спасли мне жизнь. Зачем вы стали бы ее разрушать?

Он ничего на это не ответил, и она через минуту продолжила:

— Я просто поняла, что вести дела и иметь личные отношения с людьми — совершенно разные вещи.

Она не заметила выражения боли на его лице. Кристиан принялся набивать трубку.

— Я горжусь дружбой с вами, — сказала она через минуту, и по ее тону было ясно, что она его немного поддразнивает. — И вы не разыгрываете со мной психоаналитика.

— Психоанализ — самое последнее, что вам требуется, моя дорогая. Тем не менее…

— Да?

Он сделал яростную затяжку.

— Вам следует проводить больше времени со мной.

— Если я не ошибаюсь, Кристиан, мы бываем вместе по крайней мере два раза в неделю. Она вздохнула и повернулась к нему лицом.

— Разве я не говорила вам совсем недавно, как высоко ценю вас? Вам не важно, богата я или бедна. Вы просто проявляете ко мне человеческие чувства. Такой друг, как вы, — это нечто из ряда вон выходящее.

"Друг и не более того. По крайней мере пока”.

— Сыграйте для меня, Элизабет. Она пошевелила пальцами ног.

— Сколько угодно, если вы не потребуете, чтобы я снова надела туфли.

Он хотел услышать Шопена, и она начала играть именно Шопена. Для него. Для себя она никогда больше теперь не играла. Когда она наконец подняла голову, то увидела, что его глаза закрыты.

— Вы спите, Кристиан?

Он и мускулом не шевельнул.

— Нет, еще, если можно.

Из-за того, что мало практиковалась в последнее время, Элизабет почувствовала легкое покалывание в предплечьях. Нет, больше не будет этюдов Шопена. Она начала играть свою любимую тему из фильмов о Джеймсе Бонде. “Никто не делает это лучше”.

— Предполагалось, что вы хотели мне этим что-то сказать? — спросил он лениво, когда последний аккорд умолк.

— Какой вы понятливый! А теперь поздно, а у меня встреча завтра в восемь утра. Увидимся в пятницу вечером, Кристиан?

— Да, — ответил он, поднимаясь. — Я знаю одно место, куда хочу вас сводить. Чернокожий джаз-пианист так хорошо импровизирует, что его импровизации стоило бы записать.

Она смотрела, как он надевает свой пиджак из твида. Этот человек, который и теперь не перестал быть таинственным, занял определенное место в ее жизни, стал ей дорог. И главное — он не торопил, не подталкивал ее. Она подняла лицо, подставляя его Кристиану для прощального поцелуя.

Он был легким — губы едва коснулись губ.

— Доброй ночи, Элизабет.

Кристиан спустился на лифте вниз, пожелал доброй ночи Гэлэхеру, зная, что после его ухода Гэлэхер запрет дом так, что и блоха не проскочит, затем взял такси и поехал на квартиру к Сьюзен на Пятидесятую улицу. Она ждала его, как он и предполагал, как ей и следовало.

Хантера буквально трясло от желания.

— Сейчас же, — сказал он.

«Почему ты ее не заставишь делать то же самое?»

Но Сьюзен не произнесла этого вслух, а тут же повела в спальню и расстегнула “молнию” на его брюках. Сама процедура никогда не занимала у него много времени, особенно если он проводил вечер с “той”.

Потом он лежал на спине и молчал.

Сьюзен уже давным-давно научилась держать свои мысли при себе, а рот на запоре. Стакан бренди — вот что сейчас ему надо.

Что, размышляла она, есть в Элизабет Карлтон, чем не обладает она? Деньги, все дело в деньгах. Но что до этого Кристиану. Он богат, так богат, что — можно держать пари — не помнит, куда вложены его средства. Нет, в этой женщине было что-то еще, что-то особенное.

Наконец она сказала, и в голосе ее звучала неуверенность:

— Я беру уроки игры на фортепьяно. Этим она привлекла его внимание. Он потянулся за трубкой.

— О чем ты думаешь, Кристиан?

— Думаю, что ты можешь поступать, как тебе нравится, Сьюзен. Уже поздно. Благодарю тебя. Увидимся.., в пятницу, но, боюсь, это будет поздно вечером.

— Да, Кристиан, хорошо.

Она наблюдала, как он одевается и запихивает трубку в карман пальто, и ей хотелось заплакать.

Сенатор Чарльз Хенкл взял в руки запечатанный конверт, переданный ему экономкой, нетерпеливо кивнул головой. Он опаздывал на встречу, но письмо выглядело необычно. Во-первых, его доставили с посыльным, а во-вторых, на нем было написано:

• Предыдущая
• 31/79
• Следующая