Наследник - Коултер Кэтрин - Страница 33
- Предыдущая
- 33/82
- Следующая
Она толкнула его, и он схватил ее за запястья, прижав ее руки к бокам.
— Так ты хочешь знать, что такое содомия? — медленно процедил Джастин сквозь зубы, не сводя глаз с ее лица. — Хорошо, я скажу тебе, что это такое. Ты быстро поймешь, что это тебе уже знакомо, — я прочту это по твоим глазам. Так слушай: когда он брал тебя, ты стояла на коленях или лежала на животе. Черт, да не смотри на меня так, будто ты ничего не понимаешь! Он вошел в тебя сзади, ясно? Он взял тебя так, как брал бы мальчишку, будь он педерастом.
Такое ей даже в голову не приходило.
— Но это же невозможно! И лошади так не делают, а я много раз видела, как спариваются жеребец и кобыла. Боже правый, но это же ужасно! Человек ведь не животное. И что такое «педераст»? Что ты имеешь в виду?
— Заткнись, черт тебя возьми! Хорошо, значит, он не брал тебя таким способом. Тогда ты приняла его ртом. — Он дернул ее к себе и впился в нее неистовым поцелуем. — Открой же рот, — приказал граф, касаясь губами ее губ. — Я хочу почувствовать его вкус. Говори, этот французский ублюдок вошел прямо в твой рот и оставил в нем свое семя?
Она плотно сжала губы. Он поднял голову от ее лица и отпустил ее. Слегка дотронувшись кончиками пальцев до ее губ, он медленно промолвил:
— Да, он это сделал. У тебя такой прелестный ротик — мягкий, нежный, соблазнительный. И хотя ты отказываешься открыть его, когда я этого требую, я все же могу представить, какое наслаждение доставили твои губы этому мерзавцу.
Арабелла представила себе то, что он говорил, — набухшую плоть, проникающую в ее рот. Нет, это невозможно, противоестественно. Она облизала пересохшие губы, и он злобно рассмеялся. Он думает, что она позволила французу войти ей прямо в рот? Ее передернуло от отвращения. Нет, она больше не будет изображать покорную овечку. Ему не удастся уничтожить и сломить ее.
Арабелла усмехнулась и спокойно произнесла, подражая кротким интонациям своей матери:
— Ты лжешь. Никто не будет делать того, что ты только что описал мне. Это совершенный вздор. Я последний раз повторяю, что Жервез не был моим любовником. Ты и впрямь веришь в эту чепуху? Значит, ты полностью доверяешь тому, кто ее выдумал. Кто это был, Джастин? Кто сообщил тебе эту гнусную ложь?
Он отшатнулся от нее и сделал шаг назад. Он поклялся себе, что больше не допустит, чтобы боль и гнев одолели его и лишили самообладания. Но его взбесило ее спокойствие — она все старается обернуть против него и свалить на него всю вину. Он с трудом изобразил презрительную улыбку. Ему хотелось вцепиться ей в горло, повалить ее на ковер, задрать ей юбку и войти в нее. Джастин перевел дух и заметил:
— Никто не лгал мне, Арабелла. Тебе следует винить только себя за то, что я знаю правду. Я видел его. И видел тебя.
— Ты видел меня? С Жервезом? Да кто тебе поверит? И о какой правде ты говоришь? Что за несусветная чушь! Черт, да не стой ты передо мной, словно проповедник, уличивший ведьму в колдовстве, отвечай!
— Когда ты снова назначишь ему свидание в амбаре, то сможешь блеснуть перед ним своими познаниями и эрудицией. Ты скажешь ему, как называется то, чем ты хочешь с ним заняться. Да, но предупреди его, чтобы он был осторожен и входил в тебя медленно, чтобы он…
Ей стало противно до тошноты. Превозмогая отвращение, Арабелла ударила Джастина кулаком в челюсть. Голова его дернулась назад — такой силы получился удар.
Подхватив юбки, она ринулась к двери.
— Ты мне дорого заплатишь за это, Арабелла, — крикнул граф ей вдогонку.
— Я уже заплатила, — бросила она, выбегая из комнаты.
— Я возьму еще немного, моя дорогая. — Доктор Брэнион улыбнулся леди Энн, кладя пирожное себе на тарелку.
— Элсбет, еще чаю?
— Нет, благодарю вас, леди Энн, — промолвила Элсбет, очнувшись от задумчивости.
— Странно, что граф и Арабелла не присоединились к нам. — Жервез развел руками с притворным сожалением, в его темных глазах поблескивала понимающая усмешка.
Леди Энн бросила на него строгий взгляд, который до сего дня использовала только в общении с сэром Артуром Беннингтоном — местным бароном, который как-то пытался поцеловать ее в полутемном углу под лестницей. Насмешливый огонек мигом погас в глазах молодого человека, едва он заметил ее взгляд. Прекрасно! Значит, француз ее понял. Она кивнула ему, затем повернулась к доктору Брэниону:
— Пол, я полагаю, вы присоединитесь к нам за обедом. Сегодня четверг, и кухарка приготовит любимое блюдо Арабеллы — жареную свинину.
— Жареную свинину? Я с удовольствием принимаю ваше предложение, — сказал доктор Брэнион. Он бросил взгляд на часы на каминной полке и быстро поднялся. — Чтобы поспеть к обеду вовремя, я должен сейчас же ехать — меня ждут мои пациенты. В шесть часов?
Леди Энн кивнула и вышла вместе с ним из гостиной. Когда двустворчатые парадные двери закрылись за ними и они вышли на крыльцо, он повернулся к ней и тихо сказал:
— Вас что-то тревожит, Энн. А, я догадываюсь, это свадьба вашей дочери? Должен сказать, вы еще не скоро привыкнете к тому, что ваша маленькая Белла стала замужней леди.
Леди Энн не знала, что сказать ему на это. Она посмотрела ему в лицо, каждую черточку которого помнила еще с семнадцати лет. Ей ничего так не хотелось сейчас, как прикоснуться к нему, поцеловать, обнять крепко-крепко и никогда больше не отпускать от себя. Но главное сейчас — Арабелла, а ее собственные чувства и желания могут подождать. К тому же она ведь не знает, как доктор к ней относится. О да, он от нее без ума, это видно, но что касается остального…
— Ах, это не такая уж проблема, поверьте мне, доктор. Арабелла не по летам взрослая и рассудительная. Так что я не вижу с этой стороны никаких трудностей. — Она перевела дух и продолжила: — Но в ее отношениях с Джастином что-то не так. Не знаю, что именно, но я это чувствую.
Доктор Брэнион, нахмурясь, посмотрел в ее встревоженные голубые глаза. Ему хотелось развеять подозрения Энн, но он знал ее долгие годы и давно убедился в том, что она редко ошибается — предчувствия никогда ее не обманывали. Поэтому он заметил:
— Поскольку я их сегодня еще не видел, я ничего не могу вам сказать. Сегодня вечером я за ними понаблюдаю. Надеюсь, что вы ошибаетесь, Энн. Мне очень хочется в это верить.
— Мне тоже. Но я никак не могу успокоиться. — Она раздумывала, сказать или не сказать ему про порванную ночную рубашку Арабеллы, но потом решила, что не стоит, — это слишком интимные подробности.
Доктору Брэниону было нестерпимо тяжело видеть Энн такой несчастной. Повинуясь душевному порыву, он взял ее руку и поднес к своим губам. Поцеловав ее ладонь, он ощутил ее слабый трепет. Пальцы ее сжали его руку, и он забыл обо всем на свете, кроме своего желания. Он смотрел на ее губы, потом заглянул ей в глаза. Сначала он не поверил тому, что увидел в их глубине, хотя это было бы ясно и слепому.
— Энн, дорогая моя. — В его голосе слышалась такая любовь, такое безграничное самоотречение, что леди Энн не заметила подходившего к ним мальчика-конюшего, который вел лошадь Брэниона.
Но доктор заметил. Он попытался улыбнуться — это было нелегко, поскольку больше всего на свете он хотел сейчас покрыть ее лицо поцелуями. Только бы прикоснуться к ней — о большем он и не мечтает, — но этому, видно, не суждено сбыться. Он перевел дух, мысленно ругая конюха последними словами.
— Здесь нам не удастся поговорить. Я все скажу вам после, Энн.
Не отрывая взгляда от его губ, она быстро спросила:
— Когда?
Он рассмеялся и отпустил ее руку.
— Я бы с радостью похитил вас хоть сейчас, но, к сожалению, меня ждут пациенты.
— Тогда завтра, — сказала она.
Он понял, что пришла пора сделать решительный шаг.
— Вы знаете, Энн, как на берегу пруда красиво в это время года. Вы не хотели бы погулять там со мной завтра, скажем, после полудня? — Он представил себе, как она лежит на траве, ее волосы рассыпались по плечам, а вокруг благоухают нарциссы и лилии. Черт, он совсем потерял голову!
- Предыдущая
- 33/82
- Следующая
