Любовь - моя защита - Уайтфезер Шери - Страница 20

Когда он шел за ней, то вдыхал аромат ее волос, мягкий, воздушный аромат, который слишком хорошо помнил.

Как только они уселись на диване с банками содовой в руках, она поглядела вокруг и заметила на боковом столике фотоальбом в кожаном переплете.

— Можно мне посмотреть? — спросила она.

— Конечно, смотри. Моя мама собрала эти фотографии давным-давно.

Он снял пиджак и вынул из кобуры пистолет, готовясь сесть поближе к ней, чтобы рассказать о своей жизни леди, которую он поклялся защищать.

Джульетте, печально подумал он. Капулетти, которую не должен был желать.

— О, боже. Это ты? — Натали разглядывала фотографию маленького мальчика с темной челкой и озорной улыбкой.

— Здесь мне четыре года.

— Посмотри, что на тебе надето. — Она не смогла скрыть улыбки. Он был в водолазке и брюках в клетку с широким, затянутым на талии поясом.

— Что можно сказать? Это шестидесятые годы, он наклонился к ней и взял за руку. — Вот, смотри.

Это моя мама. Я никогда не мог понять, что за пузырь у нее на макушке.

— Это такая прическа.

Натали толкнула Зака в плечо, и они засмеялись.

Она поднесла фотографию поближе к глазам и стала ее внимательно изучать. Молодая женщина на снимке была тоненькой, с небольшим количеством неброской косметики.

Жена военного в красивом синем платье и белых туфельках.

— Как ее зовут?

— Донна.

— Она красивая. — Натали попробовала вообразить Донну теперь, но трудно было представить ее страдающей болезнью Альцгеймера. — Как она себя сейчас чувствует?

— В последний раз, когда я ходил к ней, ей было не очень хорошо. А вообще, когда как. — Он перевернул страницу. — Это мой отец. Его звали Дин.

Сердце Натали пропустило удар. Она увидела, как они похожи — темные, глубоко посаженные глаза, выступающие скулы, сильный подбородок. Волосы Дина подстрижены под машинку, как у солдата, которым он и был. Она поглядела на следующую фотографию — родители Зака. Донна была беременной, а лицо Дина светилось гордостью будущего отцовства.

— Они выглядят счастливыми.

— Мои белые бабушка и дедушка были не особенно рады. Межрасовые браки встречались в то время не часто, и бабушка с дедушкой переживали, что люди будут говорить об этом. — Зак коснулся края фотографии, скользя пальцами по пожелтевшим углам. — И вдобавок семья моего отца была бедной. По-настоящему бедной. У них не было ни электричества, ни отопления, ни водопровода.

Только лачуга и сарайчик во дворе. — Он сделал паузу, его голос приобрел оттенок печали. — Бедность, алкоголизм, дети, вынужденные ходить в миссионерскую школу. В то время это было типично для резерваций. С этим еще до сих пор есть проблемы.

Натали знала, что такое быть бедной — бедной в городе. Но она поняла, что это не одно и то же.

— У него была большая семья?

— Старшая сестра и куча двоюродных братьев. Зак дотянулся до банки с содовой и сделал глоток. Все жили вместе, но, кроме стареющего дедушки, это были главным образом женщины и дети. Молодежь там не задерживалась.

Как и мой отец, подумала Натали. Она пристально смотрела на изображение Дина и задавалась вопросом, насколько Заку не хватало отца.

Зак поставил банку обратно.

— Странно, что моя мама рискнула выйти замуж за индейца. Она не была, строго говоря, девочкой из высшего общества, но выросла в семье с достатком выше среднего. Я думаю, именно поэтому она прервала контакт с семьей моего отца после его смерти. Она не знала, как с ними общаться. У них не было телевизора, радио или телефона. Она не могла позвонить им и поболтать на какие-нибудь обычные житейские темы. Они были далеки от ее мира.

— А теперь ты далек от них, — Натали изучала его глаза. Она хотела дотронуться до Зака, провести рукой по контуру его лица, черты которого он унаследовал от своих предков сиу, но вместо этого она так и оставила свои руки на альбоме с фотографиями.

— Я не обвиняю в этом свою мать, — сказал Зак. Она пыталась сохранить память о моем отце как о живом.

— Что еще она рассказала тебе о нем?

— То, что он оценил городскую жизнь. То, что у него было доброе сердце и хорошее чувство юмора, засмеялся Зак. — То, что каждое утро он благодарил Создателя за пиццу, жареную кукурузу и туалет со смывом.

Натали поглядела на фотографию Дина, околдованная его улыбкой, очарованная мужчиной, в которого когда-то влюбилась Донна.

— Он рассказывал о своей жизни?

— Немного. По словам моей матери, он ходил в миссионерскую школу и принял христианство. Но он гордился воинами своей нации. Я думаю, он и завербовался-то во флот, чтобы стать воином, чтобы доказать, каким храбрым мужчиной из племени сиу он был.

После небольшой паузы он снова наклонился к ней, переворачивая следующую страницу в фотоальбоме. Она ощутила аромат его одеколона, смесь дыма от костра и запаха специй, лесной зелени светлого дня и экзотики темной ночи.

— Это дядя Джо, — сказал он Взгляд Натали упал на фотографию мужчины с каштановыми волосами, синими глазами и атлетической фигурой.

— Представитель Центра США? Тот, который умер более десяти лет назад?

— Да, это он. Старший брат моей мамы.

— Ты немного похож на него.

У них обоих одинаковая аура, думала она.

— Он помог вырастить меня. Заменил мне отца.

— И ты пошел по его стопам.

— Да. — Темные брови Зака сдвинулись. — Он многое определил в моей жизни.

Она уловила его беспокойство.

— Твоему дяде было трудно угодить?

Он покачал головой.

— Нет. Дядя Джо был хорошим человеком. Во всяком случае, готовым для меня на все. Я стал ему сыном, которого у него никогда не было.

— Но почему?.. Что-то здесь не так?

— Дядя Джо участвовал в осаде Ваундед-Ни.

Натали заморгала от неожиданности.

— Он воевал с индейцами? Он был одним из тех солдат, которые воевали с людьми из племени твоего отца?

— Дядя Джо не думал о них как о людях из племени моего отца. Он не предполагал, что мой отец мог поддерживать группу, которая заняла Ваундед-Ни.

— А ты как все это воспринял?

Зак закрыл альбом.

— Я? Ребенок иногда не может понять, что происходит.

— А позже, когда ты повзрослел? — спросила она.

— А позже… Я оставил все в прошлом. Сказал себе, что это не имеет значения.

Натали наблюдала за тем, как мучительно Зак вспоминает об этих событиях. Разрушенные идеалы, подумала она.

— Но на самом деле это имело значение?

— Да, — согласился он. — Имело. Индейцы в Ваундед-Ни боролись за сиу, за их права. В то время старейшина совета племени в Пайн-Ридж был коррумпирован. Он отменил свободу слова и собраний в резервации. Он не правильно использовал деньги. Зак сделал паузу, чтобы допить содовую. — Резервация была фактически военной зоной. Противников режима старейшины совета племени били и расстреливали.

Натали пыталась вспомнить кинофильм про осаду Ваундед-Ни, который она видела.

— Были и расовые проблемы?

Он кивнул.

— Большая напряженность. Все приграничные города были настроены против индейцев. Незадолго до тех событий один белый мужчина нанес удар ножом молодому индейцу и убил его. На суде вспыхнула драка. Мать убитого провела несколько недель в тюрьме, но убийцу ее сына оправдали. Зак замолчал, и она коснулась его руки. Он сжал ее пальцы и глубоко вздохнул. — Это и заставляет меня чувствовать себя предателем. Дядя Джо был в Ваундед-Ни, и он был моим наставником, человеком, которого я любил и кем восхищался.

— Он делал свое дело, делал то, что считал правильным.

— Я знаю, но разве я могу сказать это моим родственникам племени сиу?

— Вы не враги, Зак. Вы семья.

Зак не ответил. Он встал с дивана и подошел к камину. Натали предположила, что он собирается взять что-то с каминной полки, но он повернул налево, где находился сундук из кедра. Солнечный свет лился в окна, освещая позолоченные рисунки, выделяющиеся на стареющей древесине. Он стал ни колени, чтобы открыть сундук, и возвратился к Натали, неся свернутое стеганое одеяло. Когда он положил его ей на колени, она коснулась ткани и посмотрела на Зака.