Кольцо Соломона - Страуд Джонатан - Страница 35

• Предыдущая
• 35/76
• Следующая

Лестница вела все вниз, и вниз, и вниз, и, как я ни старался, бодрости моей хватило ненадолго. То ли дело было в воздухе, воняющем затхлостью и плесенью, то ли в угрюмой тьме, то ли в свечках, подсвечниками которым служили мумифицированные отрубленные кисти рук, насаженные на пики и равномерно расставленные вдоль стен, то ли просто в моем воображении — но чем ниже я спускался, тем сильнее мне делалось не по себе. А затем лестница внезапно кончилась перед зияющим дверным проемом черного гранита, за которым равномерно мигал тусклый зеленовато-голубой свет и раздавались некие звуки. Мы с Факварлом остановились как вкопанные, по нашей сущности поползли мурашки.

— Входите, входите! — сказал Гезери. — Он ждет!

Делать было нечего. Двое бесов расправили свои узловатые плечи, шагнули вперед — и очутились в подземельях Хабы.

Несомненно, будь у нас время и вдохновение, мы могли бы увидеть в этом жутком месте немало диковинок. Волшебник явно проводил здесь немало времени и тратил много сил на то, чтобы чувствовать себя здесь как дома. Огромные каменные блоки, из которых состояли пол, стены и потолок, были высечены в египетском стиле, как и приземистые, пузатые колонны, поддерживавшие потолок. А если учесть, что капители колонн были сделаны в форме цветков папируса и в воздухе висели запахи благовоний и натра, вполне можно было подумать, что мы не под оживленным Иерусалимом, а где-нибудь в катакомбах храмов Карнака.

Хаба щедро снабдил свою мастерскую инструментами и всяческими магическими принадлежностями, а также впечатляющей грудой свитков и табличек, созданных цивилизациями, уже канувшими в небытие. Но в первую очередь в глаза нам бросилось не впечатляющее убранство подземелья и не все это магическое барахло, а признаки тайного хобби хозяина.

Этот человек увлекался смертью.

Вокруг высились груды костей.

Стоял шкаф с черепами.

Еще один шкаф, с мумиями — часть из них явно древние, а часть совсем свеженькие.

Длинный низкий стол с острыми металлическими орудиями, баночками и горшочками с настами, мазями, снадобьями и кровавыми тряпками.

Яма для мумификации, наполненная свежим песком.

А на тот случай, если ему надоест возиться с мертвыми людьми и захочется найти себе другую забаву, здесь стояли сущностные клетки. Они были выстроены ровными рядами в дальнем углу подвала. Некоторые были более или менее квадратные, другие цилиндрические или шарообразные. На низших уровнях казалось, будто они изготовлены из железной сетки, что само по себе достаточно противно. [61]Но на высших уровнях становилась очевидна их подлинная гнусная природа: каждая клетка была вдобавок изготовлена из прочных силовых линий, ранящих сущность и не позволяющих злосчастным узникам выбраться наружу. Отсюда-то и доносились те звуки, что мы слышали у входа: негромкий умоляющий писк, слабые возгласы, обрывки речи на языках, которых сами говорящие уже не помнили.

Мы с Факварлом стояли неподвижно, вспоминая слова Гезери: «Уж если кто туда попадет, обратно выберется нескоро!»

Из глубины подземелья донесся голос, голос из песка и пыли:

— Рабы, внемлите мне!

Двое бесов заковыляли вперед так неохотно, что можно было подумать, будто нам в набедренные повязки напихали острых камней. [62]

В центре подземелья, между четырех колонн, на полу было сделано круглое возвышение. Край его был выложен бело-розовым камнем, на котором египетскими иероглифами были написаны пять главных слов Подчинения. В кругу был выложен пентакль из черного обсидиана. Неподалеку, в другом кругу, поменьше, имелась конторка, сделанная из слоновой кости, и за нею, сгорбившись, точно пирующий стервятник, стоял наш хозяин.

Он ждал, пока мы приблизимся. На границе круглого возвышения пылали черным пламенем пять свечей.

Их злобный свет отражался в глазах Хабы. У него под ногами растеклась бесформенная черная тень.

Мы с Факварлом остановились и с вызовом вскинули головы.

Наш хозяин нарушил молчание.

— Факварл Микенский? Бартимеус Урукский?

Мы кивнули.

— Я собираюсь отпустить вас на волю.

Бесы заморгали и уставились на волшебника.

Его длинные серые пальцы поглаживали конторку; кривые ногти постукивали по слоновой кости.

— Не то чтобы мне этого хотелось: вы не более чем гнусные рабы. То, что вы сделали сегодня, вы сделали исключительно по моему велению, и никаких поблажек за это вы не заслуживаете. Однако путница, которую вы сегодня спасли, — дева, которая не подозревает о вашей гнусной натуре, поскольку сама чиста и невинна, — блестящие глаза окинули нас взглядом; за столбами завздыхали и забормотали узники в клетках, — так вот, эта неразумная дева уговорила меня освободить вас от службы. Она была весьма настойчива. — Хаба плотно стиснул губы. — В конце концов я согласился выполнить ее просьбу, и, поскольку она моя гостья и я поклялся в этом перед самим великим Ра, обет этот священен. Соответственно, хотя сам я нахожу это неразумным, свою заслуженную награду вы все же получите.

Последовала пауза, во время которой мы с Факварлом успели прикинуть все, что вытекало из сказанного, разобрались в тонкостях и нюансах и продолжали смотреть на волшебника с опасливым недоверием. [63]

Хаба издал горлом глухой и сухой звук.

— Ну, что же вы так нерешительны, рабы? Джинн Факварл оставит службу у меня первым. Встань в круг, будь любезен.

И он приглашающе махнул рукой. Бесы еще раз окинули круг взглядом и не обнаружили никаких ловушек ни на одном из планов.

— Вроде как все честно… — пробормотал я.

Факварл пожал плечами:

— Сейчас увидим. Ну что, Бартимеус, так или иначе, а пора прощаться. Может, еще тысячу лет не увидимся.

— Лучше две, — сказал я. — Но сначала, пока ты не ушел, признай одно: я ведь был прав?

— Насчет девчонки-то? — Факварл надул щеки. — Ну… может, и да. Но я своего мнения не изменю. Люди — это еда, а ты всего лишь мягкотелый слабак.

Я ухмыльнулся:

— Ты просто завидуешь. Ведь это благодаря моему уму и проницательности мы получили свободу. Я с первого взгляда понял, что Кирина…

— Ах, Кирина? Ты, значит, успел познакомиться с ней достаточно близко, чтобы называть ее по имени? — Факварл покачал своей круглой башкой. — Нет, Бартимеус, ты меня точно в гроб вгонишь! А ведь некогда ты нес гибель и горе царям и простолюдинам без разбору! Ты был грозным джинном, героем легенд. А нынче только на то и годишься, чтобы болтать с девчонками. Позорище, право слово! И не трудись отрицать. Ты же знаешь, что это правда!

С этими словами он вспрыгнул на возвышение. Черные огоньки свечей дрогнули и заметались.

— Что ж, — сказал он волшебнику, — я готов! До свидания, Бартимеус. Подумай над тем, что я сказал!

На том мы и расстались. Не успел Факварл очутиться в центре пентакля, как волшебник прокашлялся и принялся читать заклинание Отсылания. Это был египетский вариант лаконичного шумерского оригинала, на мой вкус несколько длинноватый и чересчур цветистый, но, сколько я ни вслушивался, все вроде бы было как следует. Ну и Факварл тоже вел себя как подобает. Как только заклинание было дочитано и узы распались, стоявший в кругу бес радостно завопил, подскочил и исчез из этого мира. [64]Слабое эхо, стон, донесшийся из сущностных клеток, и тишина.

Факварл исчез. Факварл был свободен.

Я не стал больше ни о чем раздумывать. Бес одним мощным прыжком очутился в кругу. Замешкавшись лишь затем, чтобы сделать оскорбительный жест в сторону Гезери, который злобно пялился на меня из теней, я встряхнулся, гордо вскинул хохол на лбу и обернулся к волшебнику.

— Ну вот, — объявил я, — я готов!

Хаба просматривал папирус, лежавший у него на конторке. Он, похоже, отвлекся.

— Ах да, Бартимеус… сейчас, сейчас.

• Предыдущая
• 35/76
• Следующая