Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга II - Ховисон Дэл - Страница 18

Майкл сделал еще несколько пометок и спустился вниз перекусить. Он обрадовался уходу гостей и решил лечь пораньше, раз уж вчера выспаться не удалось. Но что-то мешало ему успокоиться. Майкл посмотрел телевизор, принял горячий душ, но вместо того чтобы лечь в кровать, с удивлением понял, что решительно одевается, чтобы спуститься вниз. Он был задет за живое, да что там, он был зол. То, что много лет росло в нем, готово было вырваться наружу. Майкл отказывался безропотно нести на себе клеймо «урода в семье» и не хотел быть аутсайдером, которым привык притворяться. Он злился. Майкл вовсе не был безответным, просто не решался настаивать на своем. Но теперь он готов это сделать. («Протагонист вашего сценария должен ДЕЙСТВОВАТЬ, — вспомнилась ему фраза из какой-то записи, — а не подчиняться действиям».)

Именно это Майкл и собирался делать. Действовать. Ричард наконец вернулся к себе, мать наверняка накачалась валиумом. Сисси не выйдет из своей комнаты — Майкл слышал, что она смотрит шоу «Шеф-повар» по телевизору.

Ящик стола в отцовском кабинете оказался открытым. Майкл вынул бумаги, которые просматривал Ричард, и поначалу не поверил своим глазам. Логотип и заголовки бланков изменились, но лишь при ближайшем рассмотрении стало ясно, что компания теперь называется «Маунтджой: камни и строительные материалы». Никакого «и сыновья». И уж определенно не «и брат».

Так вот о чем они шептались вчера на лестнице? Из-за этого плакала мама — окончательно предав своего младшего сына?

Майкл начал заталкивать бумаги обратно, но опомнился и аккуратно сложил их. Не стоило оставлять доказательств. Именно тогда Майкл заметил черный железный ключ, которым Ричард запирал дверь склепа.

Взвесив ключ на ладони, Майкл ощутил, как растет его решимость. Возможно, пришло время самому о себе позаботиться. Он только что узнал, что за планы были у брата относительно семейного бизнеса, а теперь, черт возьми, выяснит, что такого важного Ричард прятал от него в склепе.

Но даже сейчас Майклу не хватило духу взять отцовский «бентли». И было ясно, что попытка найти ключи от машины матери выдаст его с головой еще раньше, чем скрип открывающихся ворот. Майкл надел парку, сунул в карман фонарик и вывел из гаража свой старый велосипед. Заднее колесо спустило, но выдержит — кладбище было всего в паре миль от дома.

Чего он не ожидал, так это снегопада, который начался через пару кварталов. Поначалу лишь редкие пушистые снежинки падали Майклу на руки и прилипали к стеклам очков. Он натянул капюшон и постарался ехать быстрее, но ему сложно было разогнаться против ветра на скользкой мостовой. Заднее колесо только добавляло проблем.

До кладбища Майкл добрался весь залепленный мокрым снегом. Прислонив велосипед к воротам, он набрал код, который помнил по летним подработкам, и проскользнул внутрь.

Луч фонарика мог привлечь внимание ночного сторожа, так что пришлось медленно пробираться в темноте среди могил и надгробий. Земля была покрыта ровным слоем снега, и Майкл, взглянув на свои следы, вспомнил Клода Рейнса, «Человека-Невидимку». Сравнение стоило того, чтобы записать его в блокноте. Свежий снег хрустел под ногами, когда Майкл выбрался на извилистую тропинку, ведущую к самой высокой точке Лэйк-вью — холму, на котором построили склеп.

Благодаря снегу белый склеп на холме выглядел словно сахарная фигурка на свадебном торте. Даже черная решетка была запорошена снегом, и Майклу пришлось стряхивать его с замка, чтобы вставить ключ. Попытка повернуть ключ вправо ничего не дала, поворот влево отозвался стоном отошедшего в сторону засова. Та же процедура с правой створкой, и Майкл смог открыть тяжелые двери. Только внутри, закрыв их снова (створки сомкнулись с довольным шипением, как воздушный шлюз), Майкл решился включить фонарик.

Белый мрамор, пустота и стерильность, как он и ожидал. Вдоль обеих стен тянулось несколько пустых полок — глубоких и темных ниш, — а высоко на дальней стене виднелось круглое окошко, выходящее на озеро. Ну и кто будет в него смотреть? Майкл внезапно содрогнулся.

Он похлопал себя по бокам, стряхивая снег и пытаясь согреться. Снова вздрогнул. И рассмеялся. Только сейчас Майкл понял, насколько странной и жуткой была его миссия. Если бы не злость и не вызванная ею решимость, он сообразил бы это куда раньше.

И понял, что его пугает вид отцовского гроба, установленного на почетном месте — на отдельной полке прямо под окном. Майкл посветил на него фонариком и вдруг заметил, что гроб накрыт пурпурной тканью с золотой бахромой. В центре серебряной нитью были вышиты какие-то слова. Майкл подошел. Латынь, которая так ему и не далась. «Velle est posse».Ага. Братец, положивший сюда эту тряпку, наверняка знает перевод. Но спрашивать его об этом как минимум глупо.

Майкл посветил фонариком на стены и увидел, что они тоже покрыты письменами на других языках. Похоже, иврит, арабская вязь и даже какие-то иероглифы. Птицы в профиль, корабли под черными парусами. Тайный шифр масонов?

Откуда-то донесся тихий шорох, и Майкл зашарил лучом по полу. В недавно опечатанное и так талантливо построенное здание не могли пробраться ни мышь, ни белка, ни даже жук. Отец при строительстве всегда придерживался строгих правил и неизменно получал в результате то, что хотел. Никто никогда не оспаривал его приказов, по крайней мере, никому это не удавалось. Майкл видел однажды, как по требованию отца снесли и переделали целое фойе, и это только потому, что цокольная балка оказалась на четверть дюйма короче и одна из плит ложилась неидеально.

Шорох раздался снова, и на этот раз Майкл посветил на алую ткань. Может, она шелестела от сквозняка? Маловероятно, склеп казался герметичным и в такую ночь невероятно холодным. Майкл слышал, как ветер с озера завывает у стен склепа, словно стая голодных волков, отчаянно пытающихся пробраться внутрь. Крупные хлопья мокрого снега залепили круглое окошко над гробом и падали на стекло двери.

Майкл стоял и думал, какого черта он тут делает. Что он надеялся найти? И почему не мог сразу, войдя сюда, посчитать миссию выполненной и убраться восвояси?

Кисточка на краю покрывала почти незаметно шевельнулась. Наверное, это он вздрогнул и потревожил воздух. Майкл застыл, выдыхая облака пара, и несколько кистей снова дернулись. А затем, он мог бы поклясться, он услышал что-то вроде голоса, пробивающегося сквозь вой ветра. По спине Майкла пробежала ледяная дрожь — еще одно клише, которому никогда не попасть в сценарий, и в то же время чистая правда. Майкл нагнулся над гробом и снова услышал звук. Словно вздох.

Он инстинктивно отпрянул, едва не выпустив фонарик из рук. Неужели… Неужели он правда услышал… нечто подобное? Нет.

Это невозможно. Разве что в рассказе Эдгара По, но это не рассказ, это жизнь, и погребения заживо просто не могло быть, потому что труп забальзамировали.

Майкл коснулся ткани кончиками пальцев — чистый шелк — и сдернул покрывало с гроба, словно занавес перед началом пьесы.

На крыше склепа заухала сова. Одна, нет, две или три совы. Настоящий хор.

Полированное красное дерево блестело и отражало свет фонарика. Майкл разрывался от противоречивых желаний — со всех ног помчаться к двери и прижаться ухом к гладкой крышке.

Разум лихорадочно искал объяснение. И нашел: тело разлагалось. Разве он не читал в свое время, какая жуть происходит с трупом после погребения? Тело раздувается от газов, волосы и ногти продолжают расти, жидкости — настоящие и искусственные — сочатся из пор и отверстий. В шоу «Шесть футов под землей» всегда показывали муть вроде этого. И то, что он слышит — если ему не кажется, — наверняка просто звуки разложения.

«Подними».

Слово звенело в мозгу, будто колокол.

Выдох замерз в глотке.

Но это слово не было произнесено вслух, его словно передали прямо в сознание.

Майкл ждал… но звук не повторялся.

И, что самое удивительное, Майкл узнал голос отца, его властный, надменный тон, который тот использовал при жизни.