Лапник на правую сторону - Костикова Екатерина Юрьевна - Страница 51

• Предыдущая
• 51/58
• Следующая

«Выпив чаю, – писал Качанов ниже, – я почувствовал себя плохо и хотел уйти домой. Сильно кружилась голова. Когда я хотел встать, то понял, что не могу пошевелиться. Прошин сказал, что это особый чай, и теперь я должен буду его выслушать и сделать, что он мне скажет. Прошин сказал, что заметил интерес, который я проявляю к его работе, и он, как и обещал, расскажет мне о ней и покажет свою лабораторию.

Из рассказа Прошина я понял, что он может оживлять мертвецов. Для этого только надо отнести их на поляну, находящуюся в лесу, в полутора километрах на северо-запад от его дома, и оставить там на ночь. Прошин сказал, что на поляне есть родник. С помощью воды из этого родника он и оживляет людей. Испарения родника очень ядовиты, поэтому когда Прошин идет туда, то надевает специальный защитный костюм с маской. Потом, в подвале, он показал мне этот костюм. Я отметил, что это – костюм химической защиты, входящий в общевойсковой комплект, снабженный респиратором и защитными стеклами на герметическом капюшоне.

Прошин сказал, что цель его исследований – научиться оживлять людей в лабораторных условиях и в любом месте. Пока он не добился желаемого результата.

Рассказав мне все это, Прошин снова засмеялся и сказал, что мне пора познакомиться с его опытами поближе. Кто-то взял меня за плечи. Я не видел, кто это был, так как не мог повернуть голову. За ноги меня взял другой человек. Это был мужчина, высокого роста, бритый наголо, одет в сатиновый синий халат, без обуви. Цвет лица – бледный, с желтым оттенком, глаза темные, почти черные, очень широкая радужка, белков не видно. Лоб низкий, нос широкий, с приплюснутой переносицей, губы тонкие, зубы желтые и редкие. Я заметил, что на шее, чуть выше ворота халата, кожа у него грубо сшита через край синими нитками.

Меня отнесли в подвал и посадили у стены. Подвал в доме Прошина большой, насколько я мог увидеть – около десяти метров в длину и около восьми в ширину, высота – около трех метров, освещение электрическое. В подвале находилось несколько шкафов, операционный стол, каталка, накрытая простыней, на которой, как мне показалось, лежало тело, вертикально стоящая цистерна, наполовину вкопанная в земляной пол, оборудование неизвестного мне назначения и клетка из сварных железных решеток, в которой находилось несколько человек. Точное число я не знаю, потому что в той части подвала, где стояла клетка, освещение не было включено, и в темноте я не видел, сколько именно людей там находится. Все время пребывания в подвале я чувствовал страх и тошноту, а также холод во всем теле. Могу предположить, что следствием приема пищи мертвых, как называл Прошин свой особый чай, было нервное расстройство. Мне было сложно ясно мыслить, и в голове звучали посторонние голоса. Что они говорили, я не мог разобрать. Когда голоса появлялись, начиналась легкая головная боль.

Прошин объяснил, что в подвале проводит свои исследования, а в клетке заперты люди, которых он оживил. Потом откинул простыню, закрывавшую каталку. Под простыней лежало тело мужчины среднего возраста. Насколько я мог видеть со своего места, этот мужчина был пациентом больницы и проходил курс лечения от язвы желудка. Прошин сказал, что мужчина получал в течение трех дней мертвую воду из родника, вследствие чего скончался. Прошин намеревался вернуть его к жизни в своей лаборатории. Если эксперимент в лабораторных условиях пройдет удачно, то он выпишет пациента домой и будет за ним наблюдать. Если же ничего не получится, то вернет тело в больницу, напишет заключение о смерти, а после похорон извлечет труп из могилы, оживит в лесу и будет использовать для дальнейших исследований. Прошин объяснил, что поступает так со многими пациентами. Он показал рукой на клетку в углу подвала и сказал, что все люди, которых я там вижу, прошли у него курс лечения. Прошин сказал, что, по-видимому, я направлен наблюдать за ним из милиции либо из органов госбезопасности, и, наверное, его фамилию назвал моему начальству профессор Покровский. По словам Прошина, ему пришлось убить профессора, подселив к нему в квартиру одного из оживленных пациентов. Он пояснил, что ожившие мертвецы обладают способностью умерщвлять людей, которые хотя бы некоторое время находятся с ними рядом. Смерть происходит от естественных причин и не может вызвать никаких подозрений. Прошин установил экспериментально, что у человека, рядом с которым помещен оживший труп, в течение нескольких дней снижается температура тела и кровяное давление, затем прекращается работа всех систем жизнедеятельности организма и через короткое время человек умирает.

Потом он объяснил, что оставит меня в живых. Но я никому не должен рассказывать о том, что видел и слышал. Я должен был вернуться в Москву и доложить начальству, что…»

О том, что именно Капустин должен был доложить начальству, Федору узнать не удалось: на этом месте письмо обрывалось.

Если бы от больницы, где Соня лежала, почти не дыша, обмотанная трубками и проводами, до заложновской больницы было чуточку поближе, Вольский, возможно, придушил бы Прошина на месте. Но, к счастью, пока Федор, бешено дудя, мигая фарами и подсекая проезжающие машины, несся к славному городу Заложное, у Вольского было время подумать. Выходило, что, увы, никак этого козла нельзя душить на месте. С этим козлом надо, напротив, поговорить, надо быть с ним ласковым и трепетным, потому что козел этот знает, как выручить Соню, как сделать, чтобы она порозовела, задышала и снова улыбалась во сне на плече у Вольского. Никто другой этого знать не мог. Потом, когда Прошин все расскажет, когда Соня снова задышит, оживет и улыбнется, Вольский зажарит его на медленном огне с гречневой кашей. Как там? Царевич приходит в избушку Бабы Яги, и, отведав пищи мертвых, может победить ее? Что там делали с Бабой Ягой в сказках? Сажали на лопату? Заталкивали в печь?

Вольский уже отведал пищи мертвых. Его кормили этой пищей, по каплям запускали в него мертвую воду из Смородины-реки через стальную иглу, тогда, в больнице. Он помнил, он и сейчас чувствовал, как холодное и неживое разливается по руке, поднимается к сердцу, отравляет мертвечиной кровь. Теперь он царевич. Теперь он может посадить Бабу Ягу на лопату и сунуть в печь. Он непременно это сделает. Но сначала надо вытрясти из Прошина, как спасти Соню. Еще надо предупредить Дусю, чтобы к нему не ходила. Но телефон Слободской все время повторял, что он, бедный, вне зоны действия сети, и просил перезвонить позднее. Объяснить дурной машине, что «позднее» в данном конкретном случае может означать «поздно», было невозможно.

Как им удалось доехать до Заложного за два часа, при этом никого не задавив и не протаранив, – один Бог знает. Дусе дозвониться так и не получилось. Когда джип Вольского с визгом затормозил у больницы, часы показывали шесть.

Вольский отправил Федора к Веселовскому – может, тот знает, где Дуся. Сам же пошел к Прошину.

О, дорогого Аркадия Сергеевича в больнице помнили, еще бы! Дорогой Аркадий Сергеевич был меценатом и благодетелем не только в столице. И заложновской больнице в целом, и каждому из ее сотрудников в частности, перепало от щедрот дорогого Аркадия Сергеевича.

– Заведующий постоянно вас вспоминает, – затараторила сестра приемного отделения, едва завидев Вольского на пороге. – Какая жалость! Валентина Васильевича нет на месте! Утром к нему приехала журналистка из Москвы, брать интервью. Вот они вместе и ушли. Заведующий предупредил, что сегодня больше не появится.

Вольский прибавил про себя, что вряд ли ваш драгоценный Валентин Васильевич теперь вообще когда-нибудь где-нибудь появится. Уж Вольский позаботится, чтобы избавить город от этой гадины, недаром же он меценат и благодетель. Сестре благодетель сообщил, что хотел бы лично поблагодарить господина Прошина за труды, поскольку именно этому господину обязан столь быстрым выздоровлением.

– Может быть, вы мне дадите его адрес? – попросил Вольский.

– Конечно-конечно, сейчас я вам запишу. Вот, Коммунистическая 12, квартира 7. Прошу вас.

• Предыдущая
• 51/58
• Следующая