На дне могилы (Обреченная на раннюю могилу) - Фрост Джанин - Страница 48

• Предыдущая
• 48/60
• Следующая

— Да?

— Сделай меня вампиром.

Я знаю, что кое-что запомню навсегда. Его взгляд, когда он опускал голову. Медленное глубокое проникновение клыков в кожу. Его руку, прижимающую меня к себе, в то время как пальцы другой сплелись с моими. Струю крови, выплеснувшуюся ему в рот от самого глубокого в моей жизни укуса. Вспышку тепла, охватившую меня. Быстрое поначалу биение моего сердца, замедлявшееся постепенно и неуклонно. Обрывки мыслей, когда жизнь и тепло стали вытекать из тела.

Мысли смешались. «Звон в ушах стихает. Ничего уже не вижу. Забавно, а только что был свет, тысячи маленьких искорок. Красиво. Куда они делись? Холодает. Откуда этот ветер?

Что это было? Меня что-то тянет. Где я? Не могу говорить. Я двигаюсь? Ничего не вижу. Почему ничего не видно? Почему я не могу шевельнуться? Где я? Где я? ГДЕ Я?

Что? Мне плохо слышно… да! Да, это я, я здесь! Теперь я тебя вижу. Я сейчас, я иду… подожди, не уходи! Вернись! Подожди, пожалуйста, я так давно тебя не видела. Нет, забери меня обратно! Мне нужно еще раз их увидеть…»

Я была в аду. Охвативший меня огонь жег так яростно, что рядом с ним его земной собрат казался робким самозванцем. Этот огонь был беспощаден, и он был повсюду. Сжигал, не убивая. Терзал в невыразимой агонии. Кричать я не могла, не знаю даже, был ли у меня рот. Я знала одно: мне больно. Хватит, больно, больно, БОЛЬНО!

А потом меня омыла прохлада, пламя медленно погасло. Со всем отчаянием проклятой души я потянулась туда, где боль, казалось, слабела. «Еще, о Господи, все еще больно, пожалуйста, дайте еще, еще о, пожалуйста, еще, еще немного!»

Снова звук, похожий на бой барабана. Свет. Голоса сквозь эти медленные глухие удары. Такое множество запахов…

Открыв глаза, я увидела не огненное озеро, а простые бетонные стены. Через секунду узнала стоящих надо мной людей, и тут пришло понимание. Да-да, я была в доме Кости, и он превратил меня в вампира. Это был не ад, я превращалась в вампира, и все прошло хорошо, раз боли нет. Я вижу, слышу, ощущаю, чувствую запахи и вкус, о Господи, вкус…

Во рту было что-то восхитительно вкусное. О да, как хорошо. Так хорошо!

Последний кусочек реальности, щелкнув, встал на место. Дьявольщина, кто-то у меня в руках. Я пью не из пластикового мешка, а из человека. Прижимаюсь ртом к его горлу, и кровь капает с моих клыков — ё-моё, у меня клыки! — и не чувствую губами пульса.

— Иисусе! — вскрикнула я, в ужасе отбрасывая его от себя. — Я же сказала Кости никаких живых! Где он?

Я огляделась, ища глазами Кости, и ощутила приступ тошноты при одной только мысли, что он заставил меня кого-то убить. Меня привело в себя лицо Ниггера. Он, казалось, остолбенел.

— Ты только что швырнула Криспина на пол.

Я опустила взгляд. Отброшенный мною труп пошевелился, сел и недоверчиво уставился на меня карими глазами. В руках у Кости был полный, нетронутый мешок с кровью.

Тут до меня дошло второе обстоятельство.

— Эй, ребята, — с запинкой начала я, — а почему это у меня сердце бьется?

Ровный барабанный бой, звучавший у меня в ушах, исходил из моей же груди. На секунду меня охватило смятение. Не сработало? Пара новеньких клыков, коловших нижнюю губу, как будто свидетельствовали об обратном, но почему же продолжает биться сердце?

— Оно что, скоро остановится?

Может, меня забыли предупредить о существенных подробностях? Например: «О, первые несколько минут будешь слышать этакое «тук-тук», по это скоро пройдет». Однако, судя по их лицам, ничего нормального тут не было.

— Тебе крови не хочется? — выпалил Ниггер.

Я мельком глянула на багровый мешок в руках у Кости:

— Не особенно.

Кости поднялся на ноги, очень странно посмотрел на меня, потом, зубами оторвав угол мешка с кровью, протянул его мне:

— Пей.

— Что-то не хочется.

— Хоть глоток сделай, — приказал Кости. Сморщившись, я сунула в рот оборванный угол и осторожно глотнула.

Брр! Как глоток медных пенни. Я сплюнула.

— Чем вы меня раньше поили? То было замечательно, а это — хуже навоза.

Ниггер буквально побледнел. Кости забрал у меня мешок и сделал несколько больших глотков.

— Совершенно нормальная кровь, — объявил он. Потом, достав из кармана нож, без предупреждения полоснул меня по руке.

— Ух! Это еще зачем?

Я зажала рану рукой, но боль почти сразу сменилась легким зудом. Кости отвел мою ладонь, открыв запачканную, но целую кожу. Раны больше не были, рука мгновенно затянулась.

Вопреки всему, я заулыбалась.

— Это сильно сократит неприятности в драке!

— Ты заметила, что не дышишь? — спросил Кости. Он был прав. Я не дышала — и даже не заметила. Разве можно не замечать, что больше не всасываешь в себя воздух? Еще как можно — если он вам больше не нужен!

— Сердцебиение, — произнес Менчерес. Впервые с тех пор, как я открыла глаза. — Оно замедляется.

Я взглянула на свою грудь, словно ждала от нее объяснений. И верно, то, что начиналось как размерное «ту-тум, ту-тум», переходило в медлительное «ту… ту-тум… тум» со все более долгими интервалами. И чувствовала я себя… ну чертовски странно. Как будто, услышав это, должна была вроде как запаниковать.

— Но это же хорошо? Может, ему просто нужно было несколько минут, чтобы понять, что в его услугах больше не нуждаются?

Кости обнял меня:

— Котенок, как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Даже хорошо. Знаешь, ты замечательно пахнешь. Правда-правда, м-гм-м!

Придя в себя, я снова ощутила во рту тот же восхитительный вкус. Только на этот раз меня держали: одной рукой за пояс, другой за шею. Ниггера и Кости я видела, значит, держал меня Менчерес.

— Что случилось? — удивилась я.

— Ты меня укусила, — ответил Кости.

— А?

Ниггер кивнул, подтверждая. Я была потрясена.

— Прости, даже не помню, как это я. — И тут я сбилась, вдохнув запах руки Менчереса. — Как пахнет, мм!

Я не помню, как запястье Менчереса оказалось у меня во рту, но я уже трясла его, мотая головой, как акула. Осознав, что делаю, я выплюнула руку.

— Кто-нибудь собирается объяснить, что за чертовщина со мной творится?!

Выкрикнув это, я невольно облизнулась. Как вкусно-то. Господи, в жизни ничего вкуснее не пробовала!

— Ты питаешься кровью неумерших.

Менчерес выдвинул это утверждение с обычным непробиваемым апломбом. Кости поднял брови. Потом подошел ближе, клыком выдавил из запястья немного крови и помахал рукой у меня перед носом:

— Хочешь?

Меня так и бросило к нему, я даже задуматься не успела. Менчерес взмахнул свободной рукой, и я ударилась лицом в невидимую стену.

— Не двигайся.

У меня и выбора не было: я застыла в полуприседе, колени согнуты, руки протянуты вперед, рот разинут в хищном оскале. Хуже всего, что мне было все равно.

— Дайте!

Я понимала, что слышу свой голос, но не узнавала дикой жадности в нем. Боль возвращалась — дикая боль, сжигавшая меня изнутри.

— Дайте!

Менчерес меня выпустил. Я заметила это, только оказавшись рядом с Кости, который достал из холодильника еще один мешок и снова вскрыл его. На этот раз он мазнул мне кровью прямо по губам.

— Хочешь этого? — спросил он, придерживая мешок у моих губ.

Я облизнула губы и злобно прорычала:

— Нет!

Мужчины переглянулись, и Кости вздохнул:

— Ладно, попробуем по-другому.

Он проглотил содержимое мешка. Я, как зачарованная, следила за движением мышц его горла. Когда он наконец приблизился, боль достигла точки кипения и по лицу у меня покатились слезы.

— Пожалуйста! Жжет, жжет!

Кости поднес запястье к моим губам. Позже я осознаю, как яростно терзала его, но в тот момент ощущала только прохладное облегчение боли. Восхитительный вкус в горле. И блаженство во всем теле, очень близкое к оргазму.

— Знаешь, это неслыханно, — говорил Ниггер. Его голос звучал издалека.

• Предыдущая
• 48/60
• Следующая