Хищник. Том 1. Воин без имени - Дженнингс Гэри - Страница 53

• Предыдущая
• 53/71
• Следующая

Когда я опять проснулся, было светло и стояло позднее утро. Вайрд уже встал и склонился над лоханью, время от времени опуская под воду голову. Я сначала удивился тому, что он не заметил розового цвета воды, разбавленной гуннской кровью. Но тут старик выпрямился, повернулся в мою сторону, и я увидел, что его глаза были намного красней, чем вода.

– Ох, vai, – пробормотал он, выжимая свою бороду. – Ну до чего же болит голова. Это огласское вино жестоко наказывает своих приверженцев. – И он забормотал что-то невразумительное.

Я усмехнулся и сказал:

– Возможно, завтрак приведет тебя в чувство. Пойдем-ка в столовую.

– Мертвецы не едят. Давай сначала сходим в термы и посмотрим – может, купание вернет меня к жизни.

Однако Вайрд ожил еще до того, как мы зашли в купальню, потому что в apodyterium мы встретили Пациуса. Он только что снял с себя доспехи: металл и кожа были сплошь в грязи, царапинах и пятнах засохшей крови. Сам Пациус выглядел уставшим и грязным, но тем не менее глаза его сияли и он улыбался.

– Акх, signifer, салют-салют! – сказал Вайрд. – Все прошло как надо?

– Все прошло хорошо, все закончилось, все сделано, – весело произнес Пациус. – Я буду тебе благодарен, если впредь ты станешь обращаться ко мне как центуриону, каковым я теперь являюсь.

Мы с Вайрдом оба произнесли одновременно:

– Gratulatio, centurio[105].

– Мы истребили в лагере всех до одного дикарей, – сообщил Пациус. – Калидий сказал мне, что и колонна так называемых «троянцев» у реки Бирсус тоже одержала полную победу. Подлые твари больше не потревожат нас. По крайней мере, эта банда.

– Ну и?.. – Вайрд, который в это время тоже принялся раздеваться, ожидал продолжения.

– И, как вы наказывали, – сказал Пациус, теперь уже хмуро, – мы не повезли обратно останки Фабиуса и Плацидии. Мы похоронили их вместе с остальными, и я объяснил легату, что тела его сына и невестки уже были уничтожены, когда мы прибыли туда. Он не сможет похоронить их по римскому обычаю, но зато он не будет скорбеть еще больше, узнав, как умер Фабиус.

– Благодарю за хорошие известия, центурион, – сказал Вайрд. – Я отложил наш с Торном отъезд, желая услышать, что месть свершилась. Не то чтобы я сомневался в полном успехе твоих людей, Пациус. На самом деле я уже отметил его, пока дожидался известий. – Он снова осторожно пощупал свой лоб. – Теперь я отложу наш отъезд еще на некоторое время, пока полностью не приду в себя.

Я спросил Пациуса:

– А что с харизматиком Бекгой?

Он ответил равнодушно:

– Он тоже пал.

– От руки гуннов или римлян?

– От моей руки, – сказал он мне, а затем обратился к Вайрду: – Как ты и приказал, Виридус. Евнух не страдал, он умер мгновенно.

– Неужели Пациус сделал это по твоему приказу? – спросил я Вайрда. – Но ты же согласился, что Бекга всего лишь невинная жертва обстоятельств.

– Не так громко, мальчишка, – сказал Вайрд, морщась. – А ты забыл, что именно ты предложил эту жертву? Калидий никогда не простил бы нам, если бы мы позволили человеку, выдававшему себя за его внука, остаться в живых – возможно, чтобы когда-нибудь этим хвастаться. Это оскорбило бы гордость легата, тем более что этот самозванец был презренным харизматиком-прелюбодеем.

– Убить несчастного ребенка, чтобы утешить легата! – гневно произнес я. – Не кажется ли это тебе чрезмерной жестокостью по отношению к презренному Бекге?

– Это не было жестокостью! – рявкнул Вайрд и сам поморщился от своего крика. – Ты прекрасно знаешь, какая жизнь ждала бы его, останься он в живых. А теперь slavaith, и пошли-ка лучше в unctuarium.

Вынужденный признать, что Вайрд был прав, я послушно поплелся за ним в купальню. Именно я придумал коварный план, тем самым заставив Бекгу ступить на смертельный путь. Даже если только мужская половина меня совершила это, не следует сейчас потворствовать проявлениям женской скорби.

Вспомнив о своей двойственной природе, я утешился сознанием того, что мне, маннамави, было даровано огромное преимущество: мне нет нужды любить другого человека, какого бы то ни было пола, и не надо испытывать все мучения, через которые проходят влюбленные. Но была тут и другая сторона медали: если я невосприимчив к мучениям, которые сопровождают даже самую легкую влюбленность, мне придется научиться подавлять или по крайней мере игнорировать те разногласия и противоречия, что могут возникнуть между мужской и женской половинами моей натуры.

Отлично, сказал я себе, буду радоваться тому, что я не знал Бекгу достаточно хорошо и долго, дабы в сердце моем возникла сентиментальная привязанность к этому ребенку. Я не стану винить себя в его смерти или сожалеть по этому поводу. Я буду, сейчас и всегда, пользоваться всеми преимуществами того, что я – Торн Маннамави – существо, свободное от угрызений совести, сострадания, сожаления, существо безжалостное и лишенное морали, как juika-bloth и любой другой хищник в этом мире. Я стану таким.

Из Базилии мы отправились дальше все вместе: я, мой верный орел и Вайрд Охотник, Друг Волков, Делатель Трупов. Старик держал путь на восток, туда же, в земли, занятые готами, направлялся и я. И поскольку у меня не было особых причин торопиться, я решил воспользоваться возможностью научиться чему-нибудь новому и полезному у мудрого старика, великолепно знающего лес, а заодно и насладиться приятной компанией.

На протяжении нескольких недель после того, как мы оставили Базилию, Вайрд в основном учил меня тому, как обращаться с лошадьми, и искусству верховой езды. Как вскоре выяснилось, я был еще очень неопытным наездником. Свою единственную прогулку на Велоксе я совершил шагом и галопом, а так легко может ездить любой новичок. Когда Вайрд начал обучать меня ездить рысью, я очень сильно порадовался тому, что у меня не было яичек, как у полноценного мужчины. Вайрд показал мне, как держаться в седле – поднимаясь и опускаясь в такт движениям лошади, – чтобы тряска была не такой сильной, но я все-таки очень сочувствовал нормальным мужчинам.

Вайрд не был бы Вайрдом, если бы, обучая меня верховой езде, требовал от ученика только силы и ловкости. Он, разумеется, не упускал случая пофилософствовать.

– Помни, мальчишка, – говорил он мне, – что боги задумали лошадь как неприрученное, свободное существо. Некоторые полагают, будто она предназначена для того, чтобы нести всадника, но это не так. Когда ты сидишь верхом, ты в действительности всего лишь ноша-паразит на этом прекрасном, свободолюбивом создании. Однако лошадь ни в коем случае не должна об этом догадаться. Тебе следует обмануть ее, заставить принимать себя как партнера – причем не равноправного, а главного.

Поскольку Велокс иной раз упрямился или шалил, Вайрд показал мне, как склонить его к послушанию. Я должен был стоять вплотную к коню, нежно почесывая ему холку – одновременно тихонько, почти беззвучно насвистывая, – затем я начинал осторожно гладить гриву, голову; к этому времени он уже становился совершенно покорным и позволял взнуздать, оседлать себя и усесться на него верхом. Я научился также наказывать Велокса, если он вдруг проявлял признаки непослушания и дерзости, а не мириться с его выходками по десять раз подряд и терять терпение на одиннадцатый.

– Но при этом, – поучал меня Вайрд, – ты должен сохранять спокойствие, ибо проявление дурного настроения испортит добрый нрав любого коня.

В другой раз старик говорил:

– Помни, мальчишка, если ты собираешься бо?льшую часть дороги ехать по каменистой местности, коня следует обязательно подковать. Но путешествуя по земле, как это делаем мы, всегда оставляй его неподкованным: он станет прекрасным часовым и сторожем. Если кто-нибудь решит вдруг подкрасться к тебе, лошадь почувствует, как дрожит земля, задолго до того, как ты услышишь шаги или увидишь приближающегося человека.

• Предыдущая
• 53/71
• Следующая