Эра надежд - Величко Андрей Феликсович - Страница 31

• Предыдущая
• 31/62
• Следующая

Будучи глубоко воспитанным человеком, я не смог отказать даме, тем более в такой мелочи, и утром четырнадцатого числа «Врунгель» снялся с якорей. Испанским величествам было обещано, что сразу по завершении торжеств я вернусь, так что они и соскучиться не успеют.

Впрочем, королю было не до скуки. Первый транш кредита он получил две недели назад и тут же нашел ему применение, затеяв строительство малой королевской резиденции напротив места стоянки нашего крейсера.

Перед отбытием я получил от Филиппа две немалой ценности бумаги. В одной сообщалось, что в силу оформившихся дружеских отношений между Испанией и Австралией остров Себу с прилегающей акваторией приобретает статус особой территории. Он, то есть статус, заключается в том, что отныне на острове все распоряжения как губернатора, так и генерал-капитана Филиппин считаются действительными только при наличии утверждающей подписи австралийского представителя, именуемого обер-бригадиром. С другой стороны, распоряжения оного лица тоже обретают силу лишь при наличии утверждающей подписи губернатора. Правда, в конце документа было приписано мелким шрифтом, что в случае ее отсутствия обер-бригадиру придется поставить еще одну свою подпись, и на этом проблема окажется исчерпанной. Такой порядок будет существовать вплоть до его отмены королем Испании, каковая отмена должна подкрепляться справкой из австралийского госбанка о погашении задолженности.

Второй документ был значительно короче, не содержал мелкого шрифта и представлял собой указ о назначении дона Себастьяна де Вальдоро губернатором острова Себу. Я сильно подозревал, что наш старый знакомый дон Себастьян все поймет правильно и не станет расстраиваться из-за пунктов, которые якобы дают слишком большую власть обер-бригадиру. Он же знает, что она будет использована во благо, в том числе и ему лично.

Примерно на траверзе Лиссабона «Врунгель» встретился с «Кадиллаком», который направлялся с архипелага Силли в Ильинск, и я передал документы для отправки в Австралию. Впрочем, дону Себастьяну о грядущей перемене в его судьбе наверняка заранее сообщит почтенный Гонсало, коего, скорее всего, уже предупредили о новациях на острове Себу.

Восемнадцатого января одна тысяча семьсот седьмого года наш крейсер вошел в устье Темзы, но не стал останавливаться в Куинборо, а двинулся вверх по реке. Темза была заметно шире Гвадалквивира, и «Врунгель» без проблем прошел чуть больше полпути, остановившись примерно в километре за Грейвсендом. Как и в Испании, он развернулся и встал на якоря. Сразу после этого от него отчалили две моторные лодки. В первой я двинулся в наше посольство, а вторая поплыла по течению, имея на борту молодого унтерштурмпастыря с полутора тысячами золотых австралийских рублей. Задачей юноши было явиться в магистрат города Грейвсенда, где предложить профинансировать изготовление и установку памятника индейской принцессе Покахонтас. Эта девушка спасла какого-то английского капитана, когда индейцы совсем уже собрались было проломить ему череп… Причем, как я всегда подозревал, не без оснований.

Но дочь местного вождя вступилась за этого англичанина, а потом вообще вышла замуж за другого и переехала с ним в Англию, где быстро стала знаменитостью. Но, не прожив там и года, заразилась оспой и умерла, вот такая грустная история. В покинутом нами мире американцы поставили ей небольшой памятник в Джорджтауне, а потом подарили точную его копию Англии, она была установлена в Грейвсенде, где умерла индейская принцесса. Сам я ни того, ни другого памятника не видел даже на фотографиях, но зато смотрел мультфильм про эту индианку, так что сейчас решил вмешаться. Ведь в силу наших с Яшей Стюартом планов в Америке скоро начнут происходить всякие интересные вещи, и черт его знает, как там оно потом сложится – вполне возможно, что гражданам нового государства станет не до статуй всяким принцессам. Так пусть стоит хотя бы тут, подумал я и отправил молодого дипломата, следующего на стажировку у отца Юрия, с первым заданием.

Торжества по случаю унии оказались весьма бледными – парадное заседание в парламенте, где мне выделили место в самом дальнем уголке, прямо-таки на галерке, и королевский обед в Кенсингтонском дворце. Никаких народных гуляний или там военных парадов не было.

В конце обеда ко мне подошла Сара Черчилль и передала, что завтра королева приглашает меня на файф-о-клок, то есть полдник, за которым ее величество желало бы обсудить важные вопросы.

Глядя на подругу королевы, я думал об именах этих дам. Вот Саре, например, гораздо больше подошло бы имя Анна. Или вовсе Прасковья. А ее величество – это же натуральная Сара! Ей бы еще соответствующее отчество наподобие Моисеевны, и был бы полный ажур, даже фамилии Рабинович не нужно.

Заверив гостью, что моя светлость счастлива, я решил еще раз обновить в памяти доклады отца Юрия про текущий расклад в кругах английской правящей элиты, то есть взаимоотношения между тори и вигами.

Помню, в самом начале наших отношений с Англией я долго пытался запомнить, кто же из них консерваторы, а кто либералы, изобретал какие-то мнемонические правила, пока не понял очень простую вещь. Эти партии изначально выражали интересы входящих в них семей, и не более того. Поэтому те, кто сегодня поддерживал консервативные течения, завтра вдруг начинали заигрывать с так называемыми диссидентами, а их оппоненты в ответ вопили о нарушении вековых устоев. Как правило, членами партий люди становились по факту рождения, но и тут встречались исключения. Например, тот же Мальборо, который уже успел стать герцогом, в начале своей карьеры был явным тори, потом переметнулся к вигам, а сейчас, кажется, задумывал обратное телодвижение. Впрочем, в данный момент его в Лондоне не было: он громил французов в Германии.

Вообще-то в Англии, конечно, была очень правильная партийная система. Потому что везде эти самые партии выражают как раз интересы узкой группы влиятельных лиц, но иногда трудно понять, кто же именно дирижирует из-за кулис вдруг выскочившим откуда-то народным трибуном. Ну а тут люди пока еще не маскировались всякими декларациями и программами, только и всего.

При встрече с королевой я, как всякий воспитанный человек, начал беседу с заготовленного заранее комплимента, успев подумать, что, пожалуй, «цветущая свежесть» в нем явно лишняя, да и половина прочих эпитетов могут вызвать сомнения. Не приняла бы их дама за издевательство! Ведь на вид это типичная старая еврейка, да к тому же явно больная.

– Ах, оставьте, – слабо махнула рукой Анна. – Если бы вы сказали подобное лет двадцать назад, я бы еще могла поверить в вашу искренность, но сейчас… Лучше скажите, как вам удается столь молодо выглядеть в ваши годы? Ведь вы же, кажется, ровесник недавно почившему Вильгельму?

«Эх, – подумал я, – знала бы ты, какое событие я отмечал в одиночестве, не считая связи по радио с Ильей, полгода назад! Если иметь в виду не даты, а реально прожитые годы, мне стукнуло сто лет». – И подтвердил:

– Да, почти ровесник, самую малость постарше. Как удается? Секрет в общем-то довольно прост. Активный образ жизни, физические упражнения на свежем воздухе, регулярное тесное общение с женами, отсутствие вредных привычек, морские прогулки и сбалансированное питание без излишеств – вот и весь набор.

Дальше беседа плавно перетекла на состояние здоровья королевы. Она страдала артритом, а умереть ей, насколько я помнил, предстояло от подагры. Кроме того, время от времени Анну начинали мучить мигрени.

Про артрит я мог рассказать ей и сам, на основании своего опыта в том мире. Подагры, правда, я там приобрести не успел, но теорию все-таки как-то знал, так что где-то минут пятнадцать разъяснял даме важность соблюдения диеты, а под конец пообещал помочь лекарствами, в том числе и против мигрени. Сам же прикидывал – как бы поделикатнее задать основной вопрос. С чего это она вдруг озаботилась правами своего ни разу не виденного младшего брата Яши Стюарта?

• Предыдущая
• 31/62
• Следующая