Эмигранты - Величко Андрей Феликсович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/17
• Следующая

– Вот здесь находится наша страна, – показал я. – Предваряя ваш вопрос, могу сказать, что она позиционирует себя как христианскую, но и другие веры не преследуются. Веками Австралия придерживалась политики изоляционизма, но недавно, с восшествием на престол его императорского величества Ильи Первого, было принято решение о постепенной ее отмене. В частности, мы уже начали колонизацию вот этого района. – Я обвел пальцем огрызки настоящей Австралии и Тасманию. – Мне же его величество поручил предпринять все необходимые шаги для установления дипломатических, а то и союзнических отношений с теми цивилизованными странами, которые этого пожелают.

С этими словами я достал монету, но не рубль или десятку, а стольник. Две таких шайбы я отчеканил из алюминия, и они представляли собой просто червонец, только с лишним нулем и словом «сто» вместо «десять».

– Вот наш император, его величество Илья Первый, – пояснил я, поворачивая монету портретом к гостю.

– Какой интересный металл, – заметил дон Себастьян и взял алюминиевый кругляш в руки. – Неужели эта монета внутри пустая?

– Нет, она просто сделана из алюминия. У нас он ценится много дороже золота. Да вот, смотрите.

Я выложил на стол золотой червонец.

– Видите? По объему монеты одинаковые, алюминиевая в семь раз легче, но стоит в десять раз дороже.

– Однако сколь высоко у вас качество чеканки!

– Не только ее, дорогой дон Себастьян. У нас все делается исключительно на высшем уровне. Более того, наша промышленность работает под девизом, высочайше утвержденным еще Леонидом Звездоносцем. Он звучит так: «Австралийское – значит отличное»!

– А почему ваш действующий монарх имеет всего одно имя? – поинтересовался алькальд, не выпуская червонца из рук.

– У нас принято, что правящий император царствует под одним именем и номером. Но через двадцать лет после его смерти присваивается второе, под которым он и входит в историю. Причем не всегда оно бывает комплиментарным. Например, один монарх сохранился в памяти поколений как Никита Задоголовый. Кроме того, каждый эпитет может быть только у одного монарха. То есть раз у нас уже был Иосиф Великий, то других великих не появится. Впрочем, в случае необходимости всегда можно использовать синонимы.

Но, видимо, наша лодка все-таки задела какие-то струны в душе благородного дона. Во всяком случае, он спросил, почему я назвал ее надувной.

– Да потому что она надувается перед использованием, а в сдутом и сложенном виде занимает совсем немного места. Вот, сами смотрите.

Я достал из шкафа пакет с китайским надувным плавсредством за тысячу рублей, которое для компенсации общей убогости имело звучное название «Челленджер».

– Это лодка?!

– Да. Правда, не такая большая, как та, на которой мы сюда приплыли, но двоих она выдержит.

Во всяком случае, так написано на упаковке, подумал я, но сказал другое:

– Позвольте преподнести эту лодку в подарок вам. Давайте я помогу вскрыть пакет.

Данное действие заняло несколько секунд, после чего я еще полминуты давился матерными эпитетами в адрес великого Китая и персонала интернет-магазина, продавшего мне десять этих «Челленджеров». Потому как наши настоящие лодки, «Солано», были зеленого цвета. И эти должны быть такими же, я специально оговаривал цвет! Ведь их делают из шкуры полярной жабы. И на упаковках действительно красовались зеленые посудины. Но то, что я достал из пакета, оказалось ярко-оранжевым. Тьфу! Пришлось импровизировать:

– Обратите внимание на расцветку! – залился я соловьем. – Обычно полярные жабы зеленые, но в период брачных игр самки меняют цвет вот на такой. Чтобы самцы мимо не проходили: со зрением у них не очень. Лодка из оранжевой самки – редкая вещь, но для установления добрых отношений мне ее совершенно не жалко.

После чего я снял с соска колпачок и показал, как туда надо дуть.

Дон Себастьян попробовал, и минут через пять его героических усилий лодка приобрела отдаленное подобие формы, но сам он совершенно выдохся.

– Тут, как и везде, нужны регулярные тренировки, – пояснил я и нажал кнопку на стене. Снаружи задребезжал звонок, и вскоре в приоткрытую дверь просунулся Кикиури.

– Слушаю, капитан!

– Надуй, – приказал я ему и подал лодку.

Кикиури исчез, и вскоре с палубы донеслось еле слышное тарахтенье компрессора. Через непродолжительное время процесс был закончен, и матрос пропихнул надутую лодку внутрь каюты. В помещении сразу стало тесно.

– Он надул ее так быстро? – удивился алькальд.

– Да, а чего же тут странного? Правда, для достижения таких результатов нужно тренироваться с детства. Впрочем, если каждый день надувать лодку по два раза, то уже где-то через год начнет получаться сравнительно неплохо. И давайте ее все-таки сдуем, а то тут стало совсем не повернуться.

С некоторым сожалением дон согласился, и лодка, пошипев минуты три, вновь превратилась в бесформенную оранжевую тряпку, которую я свернул и, засунув в пакет, вручил дону Себастьяну.

Только сейчас я понял, кого мне напоминал благородный дон. Моего московского знакомого – жившего в соседнем подъезде Васю-гаишника. Причем не только внешне, но, кажется, и по характеру. То есть неплохой человек. Берет, конечно, но в меру, не наглеет и не страдает потребностью унижать всех, кто оказался как-то зависим от него. И в характере есть черты не только хомяка, но и солдата. Значит, из этого и будем исходить в своих дальнейших действиях. Судя по всему, мой собеседник является вторым или третьим лицом на острове. Выше него должен быть губернатор и, возможно, какой-то духовный чин.

Я спросил:

– Дорогой дон Себастьян, не подскажете, как бы мне вручить губернатору верительные грамоты и письмо нашего министерства иностранных дел?

– Для этого вам придется идти в Манилу – он там, – пояснил дон.

– А кто его замещает?

Выяснилось, что это не такой простой вопрос. Губернатор почти не появлялся на Себу, передав всю власть канонику острова дону Хосе де Акосте. Но он три недели назад тоже отбыл в Манилу. Правда, скоро должен вернуться, а пока власть на острове вроде бы представляет дон Себастьян.

– Тогда не будете ли так добры принять документы для передачи в метрополию, королю или тому, кто у вас занимается внешнеполитическими вопросами.

Алькальду был вручен пакет с печатями.

– Ну и раз уж приходится к вам обращаться с просьбой, то позвольте для компенсации возникших при этом неудобств предложить вам еще один скромный подарок.

Я достал свой кремневый револьвер и протянул дону.

– Вот, возьмите, это шестизарядный пистолет.

– Надо же, как интересно, – удивился дон, – я видел нечто подобное в Испании, но давно. И у него было шесть стволов, а у вас вон какая остроумная конструкция. Однако насколько он легкий и как удобно ложится в руку! Что надо делать для выстрела?

В общем, мы вышли на палубу, я укрепил на корме мишень, и дон не успокоился до тех пор, пока не расстрелял оба заряженных барабана. Ну прямо как мальчишка, честное слово. Причем, надо заметить, стрелял он весьма неплохо.

– Великолепно! – не сразу успокоился алькальд. – Какая кучность! Не хуже чем у мушкета. И, значит, ружья ваших матросов устроены подобным образом?

– Да, – кивнул я, – и из них возможна прицельная стрельба на двести метров, то есть более чем на кабельтов.

Но игрушки игрушками, а дело делом, так что вскоре мы перешли к более приземленным вопросам. Дон познакомил меня с местной денежной системой и обрисовал порядок цен.

– Наша золотая монета называется эскудо, – пояснил он мне, – и она примерно такая, как ваш рубль.

Ага, подумал я, ты еще скажи, что рубль меньше. Я ведь перед визитом в прошлое посмотрел вес и примерную платежеспособность денег этого времени. Так вот, в эскудо, по моим сведениям, было три целых и две десятых грамма золота. А в рубле пять!

– Но основной монетой в колониях является серебряный песо, – продолжил свою лекцию дон Себастьян. – Вот посмотрите, у меня есть при себе.

• Предыдущая
• 13/17
• Следующая