Русский клан - Косенков Виктор Викторович - Страница 63

• Предыдущая
• 63/67
• Следующая

Вскоре морось превратилась в полноценный дождик, вяло стучащий по крыше.

Девчонки, Катерина с Мариной, периодически носились на посты внешнего наблюдения, завозили еду, проверяли состояние наблюдателей. Видя внимание со стороны противоположного пола, мальчишки надувались, храбрились и всячески показывали свое пренебрежение к трудностям.

Такие поездки были опасны, но на риск приходилось идти. Раннее опережение было одной из важных составляющих стратегии Клана.

К вечеру на какой-то момент выглянуло солнце. Закатный, огромный огненный шар, не торопясь, опускался за горизонт, в клубящиеся тучи. Его лучи раскрасили лес, дома, поле. Проложили длинные тени, сделали ветви кустов золотыми. Даже через прицел легкого пулемета эта картина выглядела впечатляюще.

Катерина полулежала на чердаке, разглядывая «зону ответственности» под каким-то новым, диковинным углом. Капли жидкого золота свешивались с ветвей ясеня, растущего около дома.

Сзади зашуршало, это открылся люк, ведущий на чердак.

Катя обернулась.

В дыре торчала всклокоченная голова Сергея.

— Привет.

— Привет, — ответила Катя. — Я думала, что это Маринка. Она обычно в это время забегает.

— Я не помешал?

— Залезай.

Он уперся руками в пол, Катя краем сознания отметила круглый шар бицепса, растянувший рукав черной футболки.

— У тебя тут все как на ладони, — прокомментировал Сергей, выглядывая в чердачное окошко.

— Если бы не лес…

Они замолчали. В этом молчании было что-то напряженное, словно оба хотят сказать нечто, могущее показаться смешным в этой ситуации.

— Я… — начал Сергей.

— Что? — Катя прикусила язык.

Сергей молчал, ладонью растирая щеку.

— Зуб болит? — невпопад спросила Катерина.

— Нет… Просто… Щетина колется. — Он улыбнулся слегка растерянно. — Просто хотел спросить: ты, когда все кончится, что планируешь делать?

— Ну, — Катя растерялась. — Не знаю. Рожать. Наверное.

Сергей улыбнулся:

— Многие рожают с мужьями…

— Вот еще! — Катерина махнула рукой. — Делать нечего. Всегда бабы к родам мужиков не подпускали на пушечный выстрел. И правильно делали!

— Ну да… — Сергей пожал плечами. — Верно.

— Да и мужа у меня нет, сам знаешь.

— А… — Сережа поморщился. — Это, знаешь, бабка надвое… Ерунда. В общем, слушай, если ты ничего не планируешь, то давай куда-нибудь сходим. Потом.

— Давай, — ответила Катя настороженно.

— Ну и хорошо, — пробурчал Сергей и, пригибаясь под низким потолком, направился к люку. — Тогда я пойду?

— Ага… — Катя провожала его удивленным взглядом.

В отверстие просунулась голова Маринки.

— А вас тут много?!

— Нет, нет, — отмахнулся Сергей. — Уже ухожу…

Он ухватился за край, замер на мгновение в этом положении, удерживая равновесие. Закатное солнце заглянуло в узкое окошечко и на миг позолотило кожу его рук.

Война

Всю ночь и следующий день шел мерзкий, ровный дождь.

Из отряда наблюдения ушли еще двое.

И снова был вечер. И солнце обливало золотом крыши домов.

Ночью Валера, мучимый бессонницей, спустился на кухню. В темноте около окна он увидел человеческую фигуру и, боясь нарушить чье-то уединение, остановился за дверями, присматриваясь.

Тень шевельнулась, глубоко и тяжело вздохнула. На подоконник лег ребристый силуэт пистолета.

— Сережа? — Валера вошел внутрь, не зажигая огня. — Ты чего тут, сынок? Нервничаешь?

Сергей пожал плечами:

— Нет, пап. Просто. Думаю.

— О чем? — Огарев осторожно присел рядом с сыном.

— О жизни. — Сергей тихо засмеялся. — В такие моменты, наверное, всегда думаешь о жизни.

— Смерть, сынок, слишком близка, чтобы ее бояться.

— Я не про то. Я не боюсь. Просто странно все складывается. Сейчас кажется, что все эти страхи, которые были раньше, трудности разные, это такая… такая ботва, отец.

— Ботва, сынок, ботва, — с тихим смехом согласился Огарев. — С каких пор тебя заинтересовал первобытный сленг?

— Почему первобытный?

— Ну, ты даже себе не представляешь, сколько лет этому слову, которое теперь снова выплыло в сленговых словариках. А знаешь, как называется подруга чувака?

— Чувиха?

— Фиг. Чувырла! Вот это уже мало кто помнит. Но когда-нибудь и это словечко всплывет.

— Пап, — вдруг спросил Сергей, — а что ты думаешь про Катю?

— Морозову? Катьку? — Валера постарался в темноте увидеть глаза сына.

— Ага.

Огарев помолчал, а потом очень осторожно поинтересовался:

— А тебе так важно мое мнение?

— Ну… — Сергей немного растерялся. — Вообще-то, да.

— Приятно. — Валера кивнул головой. — И вот что я тебе скажу. Катя — замечательная девушка.

— Но ведь она ждет ребенка.

— И замечательно. Представляешь, у вас уже будет один ребенок к тому моменту, когда вы запланируете второго. Это просто замечательно.

Он поднялся со стула и направился к выходу.

— Да я не про то… — сказал было Сергей, но в его голосе совершенно не чувствовалось уверенности. — Наверное.

— Спать ложись, мало ли что утром будет.

— Я сегодня дежурю, — тихо ответил Сергей.

Но отец уже был на лестнице.

Крещендо

Утром запищала рация.

— Саша. — Мальчишеский голос был взволнован. — Пять машин. Две джипа и легковушки какие-то. Внутри людей под завязку. Саша! Але!

— Понял тебя. — За Вязникова ответил Игорь Морозов. — Понял. Приказ — замаскироваться и ждать.

Сегодня он встал первым, встретив ночных дежурных, Иван Иваныча и Сергея.

— Все, ребята, выспитесь только вечером.

— Или на том свете, — весело ответил Сергей.

А по сопатке? — поинтересовался старший Морозов, спускаясь по лестнице. — До старости дойдут все. Вне зависимости от личных предпочтений. Давай, сынок, — он обернулся к Игорю, — труби подъем. Сколько у нас времени?

— Минут тридцать, батя. Подъем!!! — Голос Игоря услышали все.

Сцены. Действия. Паузы.

Бег. Шаг. Остановка.

Бежать наверх. Топать ногами по деревянным ступенькам.

Бежать вниз. Большими, длинными шагами.

Раздвинуть сошки. Расчехлить прицел. Вынуть и снова вставить магазин.

Надеть гарнитуру рации. Включить. Протестировать звук.

Завязать волосы в хвост. Натянуть перчатки с обрезанными пальцами. Разложить рядом боеприпасы.

Натянуть влагозащитный костюм. Зашнуровать высокие берцы. Застегнуть разгрузочный жилет.

Треск «липучек». Шелест ременных петель. Скрип затягиваемых шнурков.

Кривой рожок в карман. Другой. Третий.

Щелчок автомата. Щелчок пистолета. Щелчок винтовки.

Такие разные и такие одинаковые. Щелчок — внимание. Щелчок — готов.

— Мужчины, в лес! — крикнул Вязников.

С неба полетели вниз редкие первые капли.

— Твою мать, — ругнулся Полянский. Его сильно беспокоило, что вода размывает основание под миной на дороге.

— Пошли, пошли, — поторапливал Морозов. Он обернулся, чтобы посмотреть на отца. И замер.

Морозов-старший безучастно сидел в кресле и печально глядел на картину Моне. Ветер на полотне упруго толкал зонтик, развевал платье. Юрий Павлович сидел в домашнем халате и тапочках перед картиной и о чем-то с ней говорил.

— Пошли, пошли. — Вязников, выбегая из дома, дернул Игоря за рукав. — Пошли!

— Да, да, — онемевшими губами ответил тот. — Да. Конечно.

На какой-то момент Морозов-старший повернулся к выходящим. Игорь встретил его взгляд. Отец был не здесь. Где-то далеко, далеко…

«Почему сейчас? — с ужасом подумалось Игорю. — Почему сейчас?»

Но менять что-либо было уже поздно. И он, проклиная все на свете, выскочил в припустивший, как специально, дождь.

Ветки. Боль холодных ударов. Шелест ветровочной ткани.

Кусты. Подлесок. Лес.

И вот все замерло.

Где-то далеко на раскисшей дороге грузно рычали машины.

• Предыдущая
• 63/67
• Следующая