Русский клан - Косенков Виктор Викторович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/67
• Следующая

— Лена… Выходите за меня замуж… — После этого мир снова потемнел.

— Джентльмен, — покачала головой медсестра, стоя над телом. — Сначала халат изорвал, а потом жениться.

Лагерь поспешно сворачивался. Юра носился от одного к другому, хватал за рукава, не глядя на погоны, пытался что-то узнать. От него отмахивались, пожимали плечами. Армия получила приказ. В конечном итоге Морозов вместе с такими же, как и он сам, хмурыми и прокопченными мужиками ввалился в генеральскую палатку. Охрана попыталась воспрепятствовать, но была скручена и положена отдохнуть неподалеку.

— Какого хрена? — рыкнул генерал, не разгибаясь. Он навис над картой Москвы, уткнув в нее острие карандаша.

— Ополчение, товарищ генерал, — подсказал кто-то из окружения.

— И что? Это повод, чтобы без доклада?

— В некотором смысле гражданские, — чуть тише пояснил тот же голос. Морозов разглядел говорившего. Довольно молодой, гладко выбрит, глаза цепкие, явно на короткой ноге с начальством.

— А, — генерал выпрямился, понимающе хмыкнул, — очень хорошо. Кто у вас тут главный?

— Майор Панов, — снова подсказал кто-то.

— А где он сейчас?

На ухо генералу что-то шепнули. Тот дернул щекой, буркнул неразборчиво — то ли выругался, то ли сожаление высказал.

— Понятно. Что, ребята, без дела маемся?

Морозов вдруг понял, что генерал обращается к нему. Усталость, накопившаяся за время метаний по лагерю, сменившаяся апатией и загнавшая ополченцев к самому большому начальнику, неожиданно сменилась робостью. Юра покосился на коллег по оружию и понял, что все они смотрят на него. Ждут, что же он скажет, а дальше хоть в огонь, хоть в воду. Но слово должен сказать он. Сказать и взять на себя ответственность. За жизни, за судьбы.

В груди сжалось. Чтобы пробить этот душный комок, Морозов вдохнул полной грудью, только портупейные ремешки, скрещенные за спиной, хрустнули.

Он будто бы стал выше. Удивительно, но это его движение повторила вся группа. Теперь это были не гражданские лица, второй сорт, ополчение. Это были люди, способные заходить в палатку генерала без доклада. Мужики, взявшие в руки оружие, стоящие на своем, основа основ. То, на чем держится или должно держаться любое настоящее государство.

Это почувствовали все. Генеральское окружение заволновалось, кто-то повел рукой к кобуре, кто-то сделал четверть шага назад, какой-то совсем еще молодой, с перевязанной рукой, двинулся, было, вперед, заслоняя собой генерала.

— Есть немного, — неожиданно хриплым голосом произнес Морозов и прочистил горло.

Этот кашель странным образом разрядил обстановку. Генерал усмехнулся, чины поменьше заерзали.

— Вижу, — прогудел главный. — Ну а скажите мне, пойдете на дело? Если скажу, что так надо?!

— Пойдем, — легко согласился Юра. — Но только все карты на стол. А то носимся тут, как… в проруби. Мы сюда не затем пришли, чтобы нас все из угла в угол шпыняли.

— Будут вам и карты, и дело. А то, действительно, мельтешите не к месту. — Генерал засмеялся, но Морозов видел, как его глаза холодными иголками уцепились за напрягшиеся фигуры ополченцев. — Майор Панов, к сожалению, погиб. Завалило вашего командира.

Юра внутренне вздрогнул. Майор был стоящий, настоящий, на нем много всего держалось.

— Так что, — продолжал генерал, — пойдет с вами майор Верещагин. Семен Дмитриевич.

Главный кивнул на того самого, бритого, с цепкими глазами. Майор дернулся, но промолчал. Только сухо кивнул.

— Он вам объяснит суть задания и ваших дальнейших действий. Насколько это вам необходимо. — Генерал окинул взглядом группу, повертел в толстых пальцах карандаш и спросил, немного понизив голос: — Под землю пойдете, братцы?

И снова взгляды всех скрестились на Морозове.

«Да что они, сговорились? — про себя удивился Юра. — Почему я?»

— Пойдем.

— Вот и хорошо. — Генерал снова склонился над картой, давай понять, что спонтанная аудиенция закончена. Свеженазначенный командиром ополчения майор кивнул своим подчиненным на дверь. Кто-то сделал шаг назад, но Морозов стоял. Чего-то не хватало. Чего-то простого, но необходимого, расставляющего все точки.

— И вернемся, — громко сказал Юра, пытаясь сообразить, почему он испытывает такую смутную неприязнь к этому человеку с лампасами.

Генерал поднял глаза от карты. Дернул желваками.

— Не без этого. Свободны.

Группа развернулась и вышла. Охрана, очнувшаяся после непродолжительного сна, напряглась, но ополченцы только отмахнулись.

— Куда теперь? — спросил Морозова самый младший в группе, Леня Свердлов.

— Спать, — ответил Юра, разглядывая хмурое, тяжелое небо, царапающее крыши домов. — Солдат спит, а служба идет. А уж ополченец — тем более.

— А чего он, про подземелья?

— Не бери в голову. Там разберемся.

Они двинулись в сторону своего шатра, каждый думая о чем-то своем. Вокруг кипела жизнь, сновали солдаты, рычали грузовики. Лагерь стремительно таял, словно снежный замок под неожиданно теплым солнцем.

— К ночи нас тут уже не будет, — немного растерянно сказал Морозов.

Однако поспать не удалось.

— Мужики! Мужики! — Лавируя между БТР и грузовиками, рабочими и солдатами, бежал кто-то в ополченском камуфляже. — Мужики!

Ребята остановились.

— Кто это? — спросил Свердлов.

— Кажись, Дороф, — ответил кто-то, прищуриваясь. — Хитрый иудей. Все время где-то шляется.

— Ну, лучшего информатора найти трудно, — вступился за Льва Морозов. Лев Дороф был человеком редких талантов. Он мог добыть любую информацию. Не было таких данных, которые не давались бы ему в руки. Тут все зависело, как говорил сам Лев, от соотношения время-деньги. Чем меньше было финансирование, тем дольше не было информации. И наоборот, чем больше времени можно было потратить на собирание данных, тем меньше требовалось для этого денег. — Я лучше предпочту, чтобы он где-то шлялся, но дело свое делал. Каждый хорош там, где он хорош.

Тем временем Лева обежал последнее препятствие и едва не упал на руки товарищам.

— Мужики! — выдохнул он в последний раз. Затем воздух встрял ему поперек горла, и Дороф был вынужден некоторое время ровнять дыхание.

— Ну, не томи уже! — попросили из толпы. Лев замахал руками: не мешайте, мол.

— Горби нашелся!

— Да ну?

— Нашелся! Угадайте где?

— Где?

— А вы угадайте!

— Блин, Лева, не томи душу. Говори, давай, а то мы тебя в нужнике утопим.

— Не утопите. — Дороф сел на пыльный асфальт и тяжело вздохнул. — Я ценный еврей. Таких даже гитлеровцы не расстреливали. Боялись!

— Мы-то не гитлеровцы… — протянул Морозов.

— Что верно, то верно, — нарочно картавя, согласился Лев. — Ладно. Ладно, душители свободы, скажу. В Штатах.

— Где? Где?

— В Шта-атах! Точнехонько в штате Вашингтон. Выступает, сука говорливая, перед парламентом тамошним. Догадайтесь, чего просит.

— Херня, — не поверил кто-то, но в голосе говорившего Морозов услышал такую тоску, что поверил сразу же и бесповоротно. — Не может быть…

— Может. Очень даже может. Я его речь сраную три раза перечитал. Про верные ему войска говорил, про повстанцев, про тоталитарное прошлое, к которому возврата нет и быть не может… и так далее.

— Начальники знают? Сказать бы, — забеспокоился Свердлов.

— Все в курсе, кому надо. Можешь мне поверить.

Морозов кинул вещмешок неподалеку от входа в шатер и сел рядом. Хотелось спать. На душе от принесенного Левой известия было муторно. И хотя по отношению к Горби никаких сомнений не было и раньше, однако вся эта история с президентом, вымаливающим заокеанскую помощь для борьбы со своим же народом, была настолько омерзительна, что Юрию захотелось вымыться.

Ребята осадили Левку.

— А как он туда попал? — спросил кто-то. — Вроде ж в Крыму был…

— Ага. Был, — подтвердил Дороф с таким видом, будто самолично пил водку с президентом на его даче. — После того как вся каша заварилась, он вроде как исчез. Потом взорвали там все. Я так понимаю, что схема простая: до ближайшего своего аэропорта и вперед, с пересадкой где-нибудь в Берлине. Ерунда это все, братцы, а вот что дальше будет…

• Предыдущая
• 6/67
• Следующая