Русские навсегда - Косенков Виктор Викторович - Страница 37
- Предыдущая
- 37/86
- Следующая
Он подскочил к старомодному кнопочному селектору.
– Катенька! Катенька, лапушка, что там у нас по Бортко? Мне б документики… Ага. И чай, чай принеси…
Он снова вернулся на свой стул.
– Сейчас все разъяснится. Немного подождем…
Через некоторое время в кабинет вбежала запыхавшаяся блондинка с подносом.
– Вот чаек, пожалуйста… – Она, наклоняясь над столом своим глубоким декольте, пододвинула чай к Калугину, затем, едва ли не с придыханием, к Иванову. – И документики…
Какие-то бумажки легли перед директором.
Секретарша удалилась.
– Вот, пожалуйста. – Борис Юрьевич поднес бумажку к глазам. – Вот, смотрим. Семен Бортко действительно работал у нас водителем. Хорошо работал, я даже ему премии выписывал. Лечил… Он… Ну, в общем, упал неудачно, гололед… Но уволился. Да. Буквально месяц назад уволился. Согласно бумагам. И все. Да… Так что у нас… Не работает он.
Калугин посмотрел на Иванова.
– У нас очень широкие полномочия, Леша. – Потом Владимир Дмитриевич встал из-за стола, подошел к двери и повернул защелку. – Самые широкие.
– Не понимаю? – пролепетал директор.
Иванов тоже поднялся из-за стола, скинул куртку, снял пиджак.
Борис Юрьевич попытался встать, но Алексей в два прыжка оказался рядом с ним и прижал его к стулу.
– Ты что же, блудень старый, мне мозги полощешь?! Ты за кого меня держишь?!
– Прекратите немедленно! – завопил директор.
В дверь тут же постучали, снаружи доносился приглушенный голос секретарши.
– Он занят, – громко сказал Калугин. – У него совещание!
– Ты что же думаешь, подписал бумажки задним числом и все?! Можешь бабам своим втирать! Со мной такой номер не пройдет! По всем данным он числится за тобой, значит, и работает у тебя!
– Мы не успели подать документы…
– Кому ты втираешь?! Кому ты втираешь?! – Алексей схватил Бориса Юрьевича за грудки и принялся трясти. – Кому?! Я тебя в казематах! В подземельях сгною! В карцере будешь сидеть, пока не признаешься!!!
– В чем? – Директор пытался оторвать Лешины руки от себя. – В чем? Я ничего не делал!
– А признаешься во всем! Что делал и что не делал, ты мне такие признательные показания подпишешь, что весь мир вздрогнет, чуешь, собака?! Владимир Дмитриевич, кто там у нас по делу о трех расчлененных раввинах проходит? Есть кто?
– Не припомню, – пожал плечами Калугин. – Кажется, висяк…
– Висяк? Да вот он, маньяк-антисемит! – Иванов ткнул пальцем в лоб директора, от чего тот взвизгнул. – Это просто вышка!
– Не подпишет, – с сомнением произнес Калугин. – Не. Не подпишет…
– А мы его Федорчуку отдадим, помните, как он в прошлом году подозреваемого изуродовал. Суд закрытый пришлось делать! – Иванов едва не ткнулся носом в лицо Бориса Юрьевича и заорал: – Его мать родная не узнала!!! Ты мне все подпишешь!!! Ты мне все расскажешь!!!
– Если до управления доедет, конечно… – вставил свои пять копеек Калугин.
– Кто водилу завалил? Кто завалил? Ты завалил водилу?! Ты? А девок кто зарезал? Кто девок зарезал?!! – Иванов начал трясти Хвостова. – Девок за что? Девок за что зарезал, гад?
– Никого я не резал! – вопил Борис Юрьевич.
– Ладно, хватит! – крикнул Калугин.
В дверь барабанила секретарша.
Директор сжался на стуле. Иванов навис над ним, изображая готовность в любой момент продолжить «допрос».
Калугин подошел к столу, открыл верхний ящик, удивленно посмотрел на директора.
– А вы фантазер, Борис Юрьевич. Ладно…
Владимир Дмитриевич захлопнул ящик и сел в кресло директора.
– Вчера ваш водитель привез девочек по определенному адресу. Потом его убили. Обезображенные трупы трех девушек были найдены в районе Лиговки. И не надо мне рассказывать, что шофера вы уволили месяц назад. Я значительно лучше вашего знаком с налоговой системой учета и понимаю, что платить налоги за уволенного в прошлом месяце водителя вы не станете. Ход с бумажками я склонен рассматривать как оскорбление органов. Так что давайте прямо, и без дешевых штучек. Все, что знаете по этому делу. И учтите. Нам про вас известно значительно больше, чем вы можете представить.
– Никого я не убивал! – взвизгнул Хвостов.
– Леша, плесни ему рому, – попросил Калугин. – Или что там у него есть…
Иванов отошел к бару, схватил первую попавшуюся бутылку и налил высокий стакан до краев.
– Держи.
Директор схватил спиртное обеими руками, сделал большой глоток.
– Ну… – поторопил его Калугин.
– Мне позвонили девочки. Вчера. Все в слезах и соплях. На них смотреть было страшно! Сказали, что Сенечку убили! И что там – разборки! А я что должен делать?! Они все мои подопечные! Я их всех… – У него задрожал подбородок.
– Выпей, выпей…
Хвостов снова отхлебнул.
– Я примчался. А там… А там труп! Девки ревут в три ручья… И я…
– И ты, скотина, обшмонал квартиру! – рявкнул Иванов.
– Нет! – Борис Юрьевич прижал руки к груди. – Нет! Я ничего такого! Я даже внутрь не заходил! Только девочек забрал! И сразу… Сразу вниз! Это ваш товарищ, между прочим, посоветовал! Это уж вы сами разберитесь! Я против органов не пойду никогда! Я не убивал никого! Никого! Слышите?!
– Ну-ка поподробней про нашего товарища… – Калугин встал с кресла и подошел к Хвостову. Того колотила крупная дрожь. – Кто тебе насоветовал.
– Не знаю. Я не помню. Манеру взяли корочками трясти. Он мне ткнул корки, красные, ваши и все! Что я, разбираться буду… У меня труп и девочки на руках голые…
– А дальше?
– И говорит, мол, кто такие? Я, мол, так и так, девочки мои, а водителя убили. А он мне, вали, говорит, отсюда. Я ему, мол, заявление написать готов и все такое. А он мне, вали, никаких заявлений, тайное дело. Водителя спишешь задним числом. Девок спрячешь. Говорит, дело государственной важности.
– Ты лицо-то его запомнил?
– Запомнил, – кивнул директор. – То есть не запомнил.
– Не понял? – Иванов угрожающе поднялся со стула, на который успел присесть.
– Я смогу описать! Я смогу! Но он капюшон на голову накинул. Что ж я могу сделать? – Хвостов жалобно посмотрел на Калугина.
– А потом что было?
– А потом я девочек к себе на дачу отвез. А сам сюда, и Бортко уволил задним числом. Но вы не думайте, он хороший работник был. Я ему премии выписывал… – И Борис Юрьевич заплакал.
Жалобно, будто ребенок.
У Иванова опустились руки.
Калугин вздохнул.
– Понятно. А девочки этого «товарища» видели?
– Ви… Видели, – захлебываясь в слезах, ответил директор.
– А дача твоя где? Покажешь?
– Покажу, все покажу…
– Ну пошли тогда. – Иванов хлопнул директора по плечу. – Расчленитель…
– Я никого…
– Да верю, верю.
Калугин открыл дверь. В нее вихрем влетела блондинка Катя с глубоким декольте.
– Что вы с ним сделали?! – завизжала она. – Изверги! Палачи!
– Ничего, ничего, Катенька, – всхлипывал Хвостов. – Ничего. Все хорошо…
Она прижала его голову к своему обширному бюсту, как наседка, защищающая любимое свое потомство от двух коршунов.
«Коршунам» было совестно. Каким бы дураком ни оказался директор «массажного салона», подлецом он все же не был.
На дачу к Хвостову на машине поехал хмурый Иванов, Калугин, прихватив выписку из бухгалтерии, отправился обратно в контору традиционным путем, на метро.
Действительно, в злополучную ночь проституток вызывал непосредственно Лаптев. Платеж за вызов проходил через его личный счет. Странно было то, что полковник не боялся «наследить». Семейный человек все-таки, а вызывает подруг на свою квартиру, да еще платит своей же карточкой. Мало ли, жена проверит, в какую контору ушла некая сумма из семейного бюджета… Скандала не избежать.
Калугин толкнул обшарпанную дверь и окунулся в теплую суету метрополитена, сразу подчиняясь стремительному его ритму. Он грубо ткнул личной карточкой в прорезь турникета, и тот с лязгом раздвинул стальные челюсти. Равнодушно покачивались стальные ленты под потолком, которые, и Калугин видел это лично, могут в мгновение ока рухнуть вниз и превратиться в непробиваемую стену, напряженную и звенящую. Лет пять тому назад террористы попытались захватить станцию. Защита сработала, и захватчики оказались отрезанными в подземных переходах от остального мира. Отключилась связь. Свет. И только вентиляция продолжала тихо гнать воздух, потому что вместе с террористами в ловушке оказалось несколько заложников. В это время спецназ вылавливал по горам семьи тех, кого зафиксировали камеры видеонаблюдения. Через некоторое время в соседнем коридоре оказались чада и домочадцы главаря бандитов, Рустама Дакаева, а также нескольких его подручных. Калугин хорошо помнил глаза капитана «гоблинов», который держал на мушке жену того, кто бесновался за стеной, пытаясь вырваться на свободу. Парню было страшно. Жутко от того, что вот сейчас все пойдет не так и ему придется пристрелить эту женщину. Но там, за металлической, непроницаемой броней тоже были женщины и дети… Ни в чем не виновные граждане Российской федерации. Которых надо было защищать. Любым способом!
- Предыдущая
- 37/86
- Следующая
